2. Командиров артчастей, преступно относящихся к сбору и эвакуации гильз, привлекать к судебной ответственности.
Там, где хорошо поставлено дело со сбором и эвакуацией гильз, представлять командиров и комиссаров к награде.
3. Начальнику Артиллерии фронта с 1-го ноября подачу армиям боеприпасов производить в соответствии с количеством сданных гильз.
4. Установить ежедневное донесение армий начальнику артиллерии фронта о количестве сданных на ПАС гильз.
ЖУКОВ ХОХЛОВ СОКОЛОВСКИЙ»[228].
Вроде бы все понятно. Экономика страны напряжена до предела. Промышленность и тыл страны делают все возможное, чтобы увеличить выпуск боеприпасов, но возможности предприятий, многие из которых после эвакуации в глубь страны только начали осваивать производство военной продукции, были ограничеными.
Войска также старались сдавать максимально возможное количество стреляных гильз. Но не надо забывать о том, что бой есть бой, у него свои законы, зачастую не соответствующие никаким теориям. Не всегда была возможность собрать стреляные гильзы, а иногда и собранные гильзы не представлялось возможным довезти до места назначения, вследствие активных действий авиации противника.
В то же время факты бесхозяйственного отношения к решению этой важной задачи имели место. Подобное и заставило руководство страны пойти на этот крайний шаг. Винить органы государственного и военного управления в этом приказе тоже нельзя: где оно могло взять гильзы, если производство металла было ограничено? Эту проблему можно было решить только общими усилиями тружеников тыла и рачительным отношением к сбережению гильз в войсках.
В течение 5 ноября 1941 года особых изменений в начертании переднего края обороны войск 33-й армии не произошло. Личный состав продолжал вести работу по совершенствованию в инженерном отношении занимаемых опорных пунктов. По данным разведки, неприятель также активно вел фортификационные работы.
В 222-й сд никаких изменений за этот день не произошло. На усиление дивизии прибыл 1-й дивизион 486-го гаубичного артиллерийского полка[229].
Весь день не покладая рук трудились саперы 22-го отдельного саперного батальона 1-й гв. мсд. Только за этот день перед передним краем обороны было установлено около 1400 мин, активно велись работы по строительству деревянно-земляных дотов. В соответствии с директивой командующего Западным фронтом № 428 было произведено разрушение железнодорожного полотна на 58-м километре железной дороги Москва – Киев. В результате взрыва образовалась воронка диаметром 12 и глубиной 5,5 метра.
110-я сд продолжала работы по инженерному оборудованию своей полосы обороны. В 463-м отдельном саперном батальоне дивизии во время работ по созданию минированных завалов случайно произошел подрыв 29 мин, в результате чего погибли 9 и были ранены 3 человека.
Подразделения 351-го пп противника, оборонявшиеся в д. Атепцево, в течение дня несколько раз открывали минометный огонь по переднему краю частей дивизии. Днем одно из штурмовых орудий противника, располагавшееся на окраине д. Атепцево, своим огнем уничтожило два противотанковых орудия 1287-го сп, располагавшихся на опушке леса восточнее деревни. Данный случай наглядно показал, что в подразделениях дивизии не придавалось должного значения войсковой маскировке. Это позволяло врагу наносить им ощутимый урон в материальной части, которой и так не хватало. На счету были каждое орудие, каждый миномет, о чем наглядно свидетельствует письмо командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова на имя члена Военного совета Ленинградского фронта А. А. Жданова, написанное им 2 ноября 1941 года:
«…К тебе и т. Кузнецову у меня просьба – прошу с очередным рейсом «дугласов» отправить мне лично 4 – 82-мм миномета и 60 минометов 50-мм, за что я и Булганин будем очень благодарны. Вы имеете это в избытке, а у нас этого нет совершенно…»[230]
Части 113-й сд, занимая прежнее положение, в течение суток провели большую работу по инженерному совершенствованию своих участков обороны.
Повышению боевого духа войск в этот период времени в значительной мере способствовал тот факт, что в конце октября 1941 года личный состав армии начал получать новое зимнее обмундирование, а ведь это тоже было оружие, да еще какое! В комплект зимнего обмундирования входили: меховые шапки-ушанки, овчинные полушубки или ватные брюки и куртки, валенки, шерстяные портянки, теплые рукавицы. Некоторым категориям командиров были выданы шерстяные костюмы и меховые телогрейки. В силу разных объективных причин не все было так, как хотелось бы, но бойцы и командиры Красной армии были в тот период времени намного лучше обеспечены теплым обмундированием, чем противник. Вместе с тем архивные документы свидетельствуют о том, что обеспеченность войск Западного фронта теплым обмундированием на начало ноября была еще явно недостаточной. Обеспеченность по видам теплого обмундирования составляла: шапки-ушанки – 51,8 % от положенной нормы, телогрейки ватные – 27,1 %, шаровары ватные – 27,1 %, полушубки – 19,7 %[231].
Накануне празднования 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции во все соединения армии стали поступать праздничные посылки от москвичей, жителей Московской области и других областей нашей необъятной Родины. В посылках можно было найти кисет и табак, носовой платок с нарядной вышивкой «Дорогому защитнику Родины», белый воротничок, нитки и иголки, тетрадь и карандаш, одеколон, четвертинку водки и обязательно теплое, написанное женской рукой письмо. Начиналось оно обычно словами: «Здравствуй, дорогой боец, защитник нашей Родины, я посылаю тебе свой скромный подарок…», а заканчивалось, как правило, призывом: «Бей проклятого немца и возвращайся с победой домой…»
Посылки в первую очередь вручались отличившимся в боях воинам. С какой нежностью бойцы и командиры вскрывали эти дорогие сердцу посылки, с любовью рассматривали их содержимое, письма зачитывались вслух для всех, а ответ писал один – обладатель посылки. В годы войны миллионы таких посылок были отправлены в действующую армию советскими людьми, несмотря на то, что многие из них сами жили впроголодь, экономя на всем. Каждый житель нашей страны считал свои долгом и честью оказать бойцам и командирам хотя бы какое-то внимание, тем более что почти в каждой семье кто-то воевал на фронте.
6 ноября 1942 года в частях и соединениях армии продолжалась работа по совершенствованию в инженерном отношении занимаемых участков обороны. Генерал-лейтенант М. Г. Ефремов и начальник штаба армии генерал А. К. Кондратьев вместе с группой офицеров штаба в течение дня проверяли состояние оборонительных рубежей в подчиненных дивизиях. Комбриг Д. П. Онуприенко находился в деревне Малые Семенычи, где на месте согласовывал вопросы по обеспечению стыка с 32-й стрелковой дивизией 5-й армии.
Во время нахождения в 1-й гв. мсд генерал Ефремов получил из штаба армии сообщение о том, что получено распоряжение штаба фронта о передаче в состав армии 108-й стрелковой дивизии. Это была очень приятная новость и самый лучший подарок к празднику.
В распоряжения штаба фронта отмечалось:
«Командующий фронтом приказал: 108 СД немедленно выступить и к утру (к 9.00) 7.11.41 г. занять главными силами рубеж ПАХОРКА, КУЗНЕЦОВО (7 км ю-з АЛАБИНО), особо плотно прикрыв автостраду на МОСКВУ.
Передовой полк дивизии выдвинуть и занять им оборону на рубеже: раз. БЕКАСОВО, ШАЛАМОВО[232].
Второй день активно действовала вражеская авиация. Около 15 часов противник группами в 12 и 20 бомбардировщиков Ю-87 с разницей в 30 минут нанес два удара по переднему краю обороны 1-й гв. мсд и огневым позициям ее артиллерии. В результате удара авиации противника около 70 красноармейцев и командиров погибли и получили ранения, имелись потери и в материальной части.
В ходе воздушного боя в районе деревни Сырьево, в 4 км северо-восточнее д. Кузнецово, был сбит наш истребитель. Летчик погиб[233].
На левом фланге армии обстановка в целом оставалась относительно спокойной, лишь на участке обороны 1291-го сп 110-й сд противник силою до пехотной роты при поддержке одного штурмового орудия рано утром предпринял попытку атаковать позиции подразделений, занимавших оборону северо-восточнее д. Атепцево, однако был отброшен в исходное положение.
В этот день, в канун праздника Великой Октябрьской социалистической революции, как в мирные предвоенные годы, в Москве состоялось торжественное заседание Московского Совета депутатов трудящихся совместно с партийными и общественными организациями столицы. На этот раз заседание проходило не в Колонном зале Дома Союзов, а в вестибюле станции метро «Площадь Маяковского».
Поздно вечером штабом армии было получено сообщение о проведении этого мероприятия, вызвавшее, по воспоминаниям ветеранов, необычайный эмоциональный подъем у всех бойцов и командиров. Сейчас молодежь смотрит на это с легкой иронией, а многие неподдельно удивляются тому, что было особенного в этом заседании. В самом деле – ничего особенного. Как говорится в одной известной пословице: «Все гениальное – просто». Вот и это, вроде бы обыденное для советских времен мероприятие, которых в мирные годы проводилось в избытке, наглядно продемонстрировало, что несмотря на все неудачи и невзгоды, жизнь продолжается и все идет своим чередом. В этом и заключалась мудрость принятого Сталиным решения о проведении торжественного заседания и прошедшего на следующий день Военного парада: страна живет, страна борется.
Наступила ночь на 7 ноября. Противник, оборонявшийся по западному берегу р. Нара, и не только в черте г. Наро-Фоминска, но и за его пределами, нервничал, ожидая от воинов 33-й армии праздничного «подарка», и не ошибся.