КП командира дивизии полковника И. И. Матусевича располагался в д. Волковская Дача.
113-я сд оборонялась по рубежу: искл. Чичково, Рыжково.
1290-й сп (командир полка – полковник П. В. Васенин) занимал оборону по восточному берегу р. Нара по рубежу: искл. Чичково, больница д. Каменское. КП – Каменское.
1292-й сп под командованием капитана А. К. Щекал оборонялся по рубежу: искл. больница д. Каменское, опушка леса 1 км южнее д. Клово. КП размещался в Серговке.
1288-й сп майора Г. А. Головань занимал оборону по рубежу: искл. опушка леса 1 км южнее д. Клово, д. Рыжково, изгиб реки Нара 1 км южнее. КП располагался на опушке леса северо-восточнее Рыжково.
Командный пункт командира дивизии полковника К. И. Миронова размещался на окраине д. Плаксино.
Штаб 33-й армии по-прежнему находился в д. Яковлевское.
Штаб 33-й армии по-прежнему находился в д. Яковлевское.
Иногда в исторической литературе проскальзывает мысль о том, что командование Западным фронтом в те дни ожидало нанесения удара на этом участке фронта. Однако архивные документы свидетельствуют об обратном: ни Генеральный штаб Красной армии, ни штаб Западного фронта не имели никаких данных о подготовке противника к наступлению в районе Наро-Фоминска. Ничего не знали об этом и в штабе 33-й армии.
В разведывательной сводке Разведывательного управления Красной армии за 30 ноября 1941 года в разделе, посвященном возможному характеру действий противника в этом районе, нет никаких сведений, указывающих на то, что враг намеревался перейти здесь в наступление[316].
Никто не ожидал наступления врага на Наро-Фоминском направлении, иначе бы отсюда не снималось столько войск, или, по крайней мере, были созданы хотя бы незначительные резервы сил и средств. И. В. Сталин и Ставка Верховного главнокомандования в тот момент уже всерьез задумывались о переходе в контрнаступление.
Наша разведка на всех ее уровнях сработала тогда малоэффективно. И это несмотря на то, что неприятель готовился к наступлению на Наро-Фоминском направлении почти три недели, сосредоточив только в районе Таширово две пехотных дивизии и около 70 танков. Части и соединения, которые планировалось задействовать в ходе этого наступления, были размещены всего в 2–5 километрах от нашего переднего края, что впоследствии позволило врагу быстро, а главное неожиданно перейти в наступление и нанести сильный удар. Об этом свидетельствуют архивные документы частей и соединений 33-й армии. Так, в журнале боевых действий 5-й танковой бригады впоследствии отмечалось:
«Наступление немцев на всем участке фронта было неожиданным, вечерняя разведсводка штадива, вследствие слабой разведки и неправильного вывода в разведсводке, ориентировала, что противник оттягивает войска с фронта для переброски на другие направления. А оказалось, противник готовил наступление и эшелонировал войска в глубину для нанесения удара встык между дивизиями»[317].
Захваченный в ночь с 29 на 30 ноября 1941 года в полосе обороны 113-й стрелковой дивизии пленный, принадлежавший к 92-му разведывательному батальону 20-й тд, показал, что части дивизии готовятся на рассвете 1 декабря 1941 года перейти в наступление. Полковник К. И. Миронов немедленно доложил об этом в штаб армии, отправив туда пленного. Штаб 33-й армии сообщил о данном факте в штаб Западного фронта и довел эти сведения до командиров подчиненных дивизий и соседей.
В полосе обороны 222-й сд в этот день было относительно спокойно, даже артиллерия противника не проявляла своей обычной активности. В должность командира дивизии вступил полковник М. И. Лещинский. 774-й сп принял майор Илларионов Михаил Иванович.
Никто и не мог подумать о том, что именно здесь, у деревни Таширово, на стыке 479-го сп 222-й сд и 1289-го сп, оперативно подчинявшегося командиру 1-й гв. мсд, уже через несколько часов немецкие танки и пехота предпримут свою последнюю попытку прорыва к Москве.
В своем первом донесении в должности командира 222-й сд о ходе боевых действий частей дивизии за прошедшую ночь полковник Лещинский докладывал:
«КОМАНДУЮЩЕМУ 33 АРМИИ.
Произведенные налеты отрядов частей 222 СД в ночь на 30.11.41 с целью уничтожения живой силы противника, технических средств и захватом пленных, успеха не имели.
Противник, обнаружив действия отрядов, открыл сильный ружейно-пулеметный огонь, освещая всю местность ракетами и поджогом зданий, вынудил к отходу на исходное положение. В результате ночных действий уничтожено расположение ОТ противника.
Потери: убитыми 3 чел, ранеными 12 чел.»[318].
Это донесение, подписанное полковником М. И. Лещинским, оказалось не только первым, но и последним для него в должности комдива, да и вообще в армейской жизни: дальше был бой и плен.
1-я гв. мсд занимала прежний рубеж обороны. Действовавшие ночью группы своих задач не выполнили, а группа, действовавшая в направлении населенных пунктов Алексеевка и Чешково, назад не возвратилась.
Вернулись безрезультатно и разведгруппы частей 110-й сд.
Только разведгруппе 1292-го сп 113-й сд, действовавшей в районе д. Мельниково, вновь удалось захватить пленного, принадлежавшего 92-му отдельному мотоциклетному батальону 20-й тд, который рассказал о том, что он в числе 120 человек прибыл для усиления обороны в районе д. Мельниково.
На остальных участках обороны 113-й сд, в том числе в районе д. Чичково, ночь прошла также спокойно. Это дало право противнику записать в своих документах:
«Чудесным образом в ночь с 30 ноября на 1 декабря Чичково, которое до этого практически каждую ночь подвергалось вражеским атакам, было оставлено в покое…»[319]
Глава десятая. «Наро-Фоминский Прорыв» (1 декабря 1941 года)
Приступая к изложению материала, относящегося к событиям, имевшим место в районе Наро-Фоминска 1–4 декабря 1941 года, необходимо еще раз кратко остановиться на их значимости не только для Наро-Фоминска, но и для судьбы нашей столицы.
Ничего не приукрашивая, можно с твердой уверенностью сказать о том, что это был один из важных моментов всей Московской битвы. Маршал Советского Союза В. Д. Соколовский, бывший в тот период времени начальником штаба Западного фронта, оценивал этот удар противника и его прорыв в в район Юшково, Петровское, Бурцево как «весьма опасный в тогдашней критической обстановке»[320].
Противник придавал этому наступлению большое значение. Командующий 4-й немецкой армии генерал-фельдмаршал Г. фон Клюге рано утром 1 декабря прибыл в Наро-Фоминск, для того чтобы лично стать свидетелем его начала. А уже после того, как враг отшел в исходное положение, командир 258-й пехотной дивизии генерал-майор К. Пфлаум отмечал в приказе по дивизии:
«Дивизия оглядывается на проведенные с 1-го по 4-го декабря 1941 года бои, как на самые ожесточеннейшие и труднейшие со времени ее образования…»[321]
О значимости этого события со всей очевидностью свидетельствует и тот факт, что командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков по итогам боев 1–4 декабря 1941 года наградил орденами и медалями около восьмисот бойцов и командиров 33-й армии[322]. Другого подобного примера в истории Московской битвы больше нет.
К сожалению, в силу ряда объективных и субъективных причин, этому событию не уделено должного внимания ни в истории Великой Отечественной войны, ни в истории Московской битвы, хотя оно его по праву заслуживает. Это, далеко не рядовое событие в случае негативного его развития для наших войск могло существенно изменить весь ход битвы за Москву.
Ночь на понедельник 1 декабря 1941 года прошла в целом спокойно, хотя постоянно ощущалось какое-то напряжение. В 3 часа 30 минут, всего за несколько часов до начала немецкого наступления, была получена оперативная сводка № 78 штаба 1-й гв. мсд, в которой сообщалось:
«2. Противник во второй половине дня и вечер 30.11.41 г. активизировал свои действия арт. минометным огнем по переднему краю и огневым позициям артиллерии.
…22.15 сильный огневой налет пулеметов, минометов и артиллерии по 2 сб /1289 сп/, выпущено 60 мин и до 40 тяжелых снарядов. Методический огонь шрапнелью по огневым позициям и дорогам в районе АЛЕКСАНДРОВКА, НОВО-ФЕДОРОВКА…»[323]
Пленный немецкий солдат из разведывательного батальона 20-й танковой дивизии, доставленный накануне в штаб армии из штаба 113-й сд, продолжал утверждать, что утром 1 декабря начнется наступление.
В оперативной сводке штаба 1291-го сп 110-й сд № 22 от 30 ноября 1941 года отмечалось:
«…По донесению командирского НП с вечера и до 4.00 в дер. Слизнево и расположении окопов противника был слышен шум движущихся повозок, людские голоса…»[324]
Отвлекая внимание нашего командования, противник в 6 часов 30 минут открыл сильный артиллерийский и минометный огонь по участкам обороны частей 1-й гв. мсд. В полосе обороны 222-й сд, где враг планировал нанести свой главный удар, пока было спокойно. И только в 7.40 вражеская артиллерия начала здесь короткую, но мощную артиллерийскую подготовку, а уже в 7.45 подразделения 258-й пехотной дивизии устремились в атаку.
Небольшую путаницу в определение времени начала вражеского наступления внесли документы штаба 33-й армии. В журнале боевых действий армии записано:
«1.12.41 года. После часовой артподготовки в 9.00 1.12 пр-к перешел в наступление. Перед фронтом армии действовали до 4-х пд – 7, 292, 258 и 183 ПД; 3 МОТОДИВИЗИЯ, 20 ТД и части танковой группы «ДИ – ГУТТЕ – ГУТТЕРИЯ» в составе до 130 танков…»