Первое упоминание о нем было найдено в книге «Восточный фронт». Автор книги П. Карель, рассказав о множестве бетонных дотов в полосе обороны 222-й сд, чего на самом деле не было, о чем свидетельствуют в своих воспоминаниях ветераны 258-й пехотной дивизии, в первой ее части посвященной боевым действиям под Москвой, в главе под названием «Почему немцы не могли взять Москву» пишет:
«…В лесу под ТАХИРОВОМ[496] на Нарском береговом плацдарме перед Москвой, среди множества бетонных дотов, в начале декабря 2-й батальон 508-го пехотного полка захватил любопытного военнопленного – командира советской 222-й пехотной дивизии. Тяжелораненого полковника саперы извлекли из его разрушенного блиндажа – единственного оставшегося в живых среди тех, кто там находился»[497].
Да, речь шла о Михаиле Иосифовиче Лещинском, получившем тогда ранения в спину и ногу и в бессознательном состоянии захваченном в плен солдатами противника в одном из блиндажей штаба 774-го сп. Постепенно автору удалось восстановить всю последующую историю жизни командира 222-й стрелковой дивизии, судьба которого, к счастью, оказалась не столь трагичной, как показалось вначале: есть справедливость на свете!
Всю оставшуюся часть войны Михаил Иосипович провел в плену. Только в апреле 1945 года он оказался на свободе, но ненадолго. Уже через несколько дней после освобождения он был задержан органами НКВД. Более года, с апреля 1945 г. по май 1946 г., М. И. Лещинский проходил многочисленные проверки, последнюю в проверочно-фильтрационном лагере НКВД № 0314 в г. Ленинск-Кузнецкий. Именно там он узнал о том, что буквально на следующий день после своего пленения, 3 декабря 1941 года, генералом армии Г. К. Жуковым был подписан приказ о награждении его за мужество и героизм, проявленные в бою 19–21 ноября 1941 года, орденом Ленина.
После окончания проверки М. И. Лещинского направили в распоряжение командующего Западно-Сибирским военным округом, откуда он в октябре 1946 года в третий и в последний раз был уволен из рядов теперь уже Советской Армии. Здесь он впервые в своей жизни надел форму с погонами полковника.
В ходе спецпроверки на требование следователя рассказать об обстоятельствах пленения Михаил Иосифович письменно дал следующие показания:
«2 декабря, развивая свою операцию, противник предпринял атаку с фронта 222 сд и одновременно повел наступление с тыла на район штаба дивизии и ее командных пунктов.
Ставя перед собой задачу, во что бы то ни стало выполнить приказ – сохранить занимаемый рубеж, я не имел возможности ослаблять оборону против наступающего противника. Поэтому атаку на штаб дивизии отбивали подразделения обеспечения: саперный батальон, химвзвод. Я перешел на КП 774 сп, где организовал оборону, одновременно продолжал руководить боем полков дивизии, отражая непрерывные атаки с фронта.
Вскоре пехота противника подошла к КП 774 сп. Я был вынужден находиться в цепи и лично вел огонь из автомата. Левее в 25 м вел огонь из станкового пулемета командир комендантского взвода. В течение двух часов противник не мог приблизиться к КП, но когда пулемет замолчал (по неизвестной мне причине), противнику удалось вплотную приблизиться к ходу сообщения, который мы приспособили для обороны, и забросать нас ручными гранатами.
Здесь я был ранен, потерял сознание и был захвачен фашистами в плен…»
В конце 1946 года Михаил Иосифович Лещинский вернулся в Москву, где жил на улице Чкалова (ныне Земляной вал) и работал старшим преподавателем в Московском государственном экономическом институте.
В Наро-Фоминском историко-краеведческом музее удалось обнаружить только одно письмо, написанное М. И. Лещинским. 12 ноября 1967 года, касаясь того боя, он написал всего две строчки:
«…Я действительно, будучи уже командиром 222 дивизии, был 2 декабря тяжело ранен и захвачен в плен»[498].
И дальше следует рассказ о своих подчиненных по 774-му сп. Понять Михаила Иосифовича можно: вспоминать происшедшее тогда ему не хотелось.
Умело действовала в ночь с 1 на 2 декабря 1941 года рота курсантов армейских курсов младших лейтенантов и политруков под командованием старшего лейтенанта Хижнякова, получившая задачу уничтожить противника на опушке леса южнее д. Головеньки.
Уточнив обстановку, командир роты старший лейтенант Хижняков принял решение атаковать противника одним взводом с фронта и остальными взводами с флангов. Скрытно и бесшумно приблизившись к противнику, курсанты по команде командира роты забросали костры, около которых грелись солдаты и офицеры противника, ручными гранатами и открыли огонь из пулеметов и винтовок. Враг, оставив на месте немало убитых и раненых, в панике разбежался[499].
Весь день 2 декабря шел бой и в районе д. Акулово, где 507-й пехотный полк 292-й пд во взаимодействии с 27-м танковым полком 19-й тд вновь предприняли попытку прорвать оборону частей 32-й сд и выйти к Минскому шоссе. Но как враг ни старался, бойцы и командиры подразделений 17-го и 113-го стрелковых полков 32-й стрелковой дивизии не позволили ему этого сделать. В течение дня они отразили две атаки врага, нанеся ему ощутимые потери в личном составе и технике. По данным начальника политотдела дивизии, за два дня боя противник потерял в районе д. Акулово 24 танка[500].
В течение 2 декабря в полосе обороны 32-й сд вышли из окружения около трехсот бойцов и командиров 222-й сд.
О том, как развивались события в районе д. Акулово 1–2 декабря 1941 года, рассказывает политдонесение начальника политотдела 32-й сд батальонного комиссара Г. Г. Трифонова, хотя отдельные его сведения явно не соответствуют действительности:
«Начальнику политотдела 5 армии.
ПОЛИТДОНЕСЕНИЕ.
…В 14.00 1.12.41 г. через ТАШИРОВО на участке 222 стр. дивизии полк пехоты противника при поддержке батальона танков прорвал линию обороны 222 сд и зашел во фланг 322 стр. полка нашей дивизии.
В 15.00 противник своими танками овладел АКУЛОВО и повел интенсивный автоматно-артиллерийский огонь командного пункта командира дивизии. Командный пункт командира дивизии оставался на прежнем месте до 5.00 2.12.41 г. и после залпа РС по АКУЛОВО перешел на командный пункт командира 17 стр. полка, что 0,8 км сев. вост. АКУЛОВО.
Части дивизии, особенно 322 стр. полк, в связи с отходом частей 222 стр. дивизии, оказался в исключительно тяжелом положении. Решением командира дивизии 322 стр. полк, загибая свой левый фланг, должен достичь локтевой связи с 113 стр. полком и 17 стр. полком, удерживая линию обороны, что и было проделано в течение ночи на 2.12.41 г.
В бою с танками и пехотой противника за 1 и 2 декабря подбито 24 танка противника, захвачено 3 станковых пулемета, 2 ручных пулемета, 14 автоматов, 3 пленных и зенитными средствами дивизии сбит один фашистский самолет марки «Хейнкель-111». Нанесен большой урон пехоте противника.
В течение 2 декабря на участках 322 стр. полка было отбито две атаки противника с большими для него потерями.
Командный пункт командира дивизии непрерывно в течение дня обстреливался танками и автоматчиками противника…
Противник, подтянув значительное количество пехоты и танков, пытался распространиться в направлении КУБИНКА, но везде частями задерживался.
Прошу Вас принять все зависящие от Вас меры по прикрытию ГОЛОВЕНЬКИ.
Бой продолжается.
Дивизия без приказа не отойдет, отражая наседающие орды германских фашистов…»[501]
Воины 32-й стрелковой дивизии сдержали свое слово – враг больше не смог продвинуться в районе д. Акулово ни на один шаг!
Положение 1289-го стрелкового полка, оборонявшегося в районе Ташировского поворота, оставалось очень сложным. Особенно тяжелой была обстановка севернее и восточнее пионерского лагеря «Искра», где в районе войскового стрельбища, называемого неприятелем в своих документах «Икс-дорф», оказавшись в окружении, находились подразделения двух батальонов 458-го пп противника во главе с майором Техом.
В трех стрелковых батальонах 1289-го сп в строю оставалось не более трехсот бойцов и командиров, которые не только продолжали удерживать рубеж обороны, проходивший от высоты с отм. 181,9 до восточной границы Академии имени Фрунзе, но и в течение дня предприняли несколько атак на врага, обосновавшегося в районе стрельбища. Утром 2 декабря полк получил неожиданное «пополнение»: к нему на соединение пробилось свыше ста бойцов и командиров из состава подразделений 222-й сд.
По воспоминаниям ветеранов 258-й пд, положение 1-го и 3-го батальонов 458-го пехотного полка, находившихся в районе стрельбища, было «хуже не придумать». В ходе ночных атак танков и пехоты 1289-го сп враг понес очень большие потери в личном составе, имелось много раненых, почти все орудия, станковые и ручные пулеметы были выведены из строя, заканчивались боеприпасы, связь со штабом полка работала с большими перебоями.
Ночью майор Тех получил по радио сообщение о том, что командир полка планирует вместе со штабом и штабными подразделениями в 8 часов 30 минут 2 декабря быть в деревне Икс, однако планам врага не суждено было сбыться. К этому времени командиры и красноармейцы 1289-го сп уже окончательно пришли в себя и даже смогли занять часть огневых точек и опорных пунктов, оставленных ими в ходе боя в первой половине дня 1 декабря. Уверенность в силах пехоте придавали успешные и результативные действия танкистов старшего лейтенанта Савельева, которые то в одном, то в другом месте наносили противнику большие потери. Во многом благодаря их активным действиям 458-й пехотный полк к концу первого дня наступления оказался разбитым на три части, действовавшие порознь.