В начале 1921 года Ефремов получил назначение на должность командира и комиссара 33-й стрелковой дивизии и стал одним из первых командиров Красной армии, которые одновременно совмещали должность командира и комиссара, т. е. были, как говорили тогда, единоначальниками.
После освобождения Грузии для 33-й стрелковой дивизии и ее комдива наступили полумирные-полубоевые будни. Обстановка была напряженной и неспокойной. Тактические учения полков сменялись настоящими жаркими схватками с бандитами всех мастей. Затем опять наступало затишье.
Летом 1921 года М. Г. Ефремов участвовал в подавлении крестьянского восстания в Тамбовской губернии, во главе которого стоял А. С. Антонов[35].
После подавления восстания М. Г. Ефремов принял командование Московской отдельной курсантской бригадой, во главе которой вскоре убыл на Карельский фронт.
В октябре 1921 года отряды белофиннов, подталкиваемые англо-американскими и французскими правящими кругами, вторглись в пределы Советской Карелии. Для организации отпора врагу был создан Карельский фронт, разделенный на два участка: Южный и Северный. Командование Карельским фронтом было возложено на А. И. Седякина, а М. Г. Ефремов руководил Южным его участком. К весне 1922 года финские войска были изгнаны с советской территории.
Некоторое время после этих событий Михаил Григорьевич был начальником и комиссаром 2-х Московских пехотных курсов командного состава РККА, а затем его назначили помощником командира 14-й стрелковой дивизии, которая располагалась тогда в Москве в Чернышевских казармах, где он когда-то начинал военную службу рядовым 55-го запасного полка[36].
Однако уже в конце марта 1922 года Михаила Григорьевича направляют на учебу на Высшие академические курсы (ВАК). На курсах тогда учились многие командиры – участники Гражданской войны. Завершив учебу, М. Г. Ефремов вернулся на свою должность и значительный период времени исполнял обязанности командира и комиссара 14-й стрелковой дивизии.
В марте 1924 года М. Г. Ефремов был назначен на должность командира и комиссара 19-й стрелковой дивизии. Вступив в командование 19-й сд, Михаил Григорьевич с присущим ему рвением принялся совершенствовать организацию боевой и политической учебы с учетом имевшегося положительного опыта, и уже через год положение дел в дивизии заметно улучшилось. В дивизии неоднократно бывал командующий войсками Московского военного округа К. Е. Ворошилов. В один из приездов в знак признания заслуг М. Г. Ефремова в возросшей боевой выучке дивизии Климент Ефремович подарил ему серого орловского скакуна.
Зимой 1924/25 года на сельскохозяйственные поля Воронежской и ряда других южных губерний России обрушилось неожиданное бедствие – озимый червь, грозивший погубить все осенние посевы и оставить без хлеба села и города. Народный комиссариат по военным и морским делам издал приказ об участии воинских частей вместе с местным населением в работе по ликвидации нашествия вредителей. Был привлечен к выполнению этой задачи и личный состав 19-й стрелковой дивизии.
В результате хорошо продуманной и организованной работы большая часть озимого клина была спасена. Постановлением ВЦИК от 2 марта 1925 года за этот трудовой подвиг 19-я стрелковая дивизия была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Приказом председателя Реввоенсовета М. В. Фрунзе 19-я стрелковая дивизия была переименована в 19-ю Воронежскую ордена Трудового Красного Знамени стрелковую дивизию. ВЦИК также наградил орденом Трудового Красного Знамени командира дивизии М. Г. Ефремова[37]. Это был его третий орден.
Более трех лет командовал М. Г. Ефремов 19-й сд, но пришел день расставания. В июле 1927 года его отозвали в распоряжение начальника Главного управления кадров РККА. Вскоре Михаил Григорьевич в составе большой группы командиров Красной армии убыл в командировку для оказания помощи революционной армии Китая.
После возвращения в апреле 1928 года из Китая М. Г. Ефремов получил новое назначение – командиром и комиссаром 18-й стрелковой дивизии. Это была хорошо известная в Красной армии дивизия, имевшая славные боевые традиции. В свое время ею командовал герой Гражданской войны, кавалер четырех орденов Красного Знамени И. Ф. Федько.
Приняв дела и должность, Михаил Григорьевич объехал все полки и отдельные подразделения, познакомился с командным составом, проверил боевую готовность некоторых из них. Главную свою задачу он видел в том, чтобы грамотно организовать боевую и политическую подготовку в дивизии, преумножить ее славные боевые традиции. Сохранилось немало воспоминаний о том, как была организована боевая учеба в дивизии в период командования ею М. Г. Ефремовым. Бывший начальник штаба 18-й сд П. А. Ермолин вспоминал:
«…любое внушение подчиненным Михаил Григорьевич делал спокойно, никогда не прибегая к грубости и оскорблениям, только в голосе его слышались горечь и сожаление о том, что вот ведь как нехорошо получается. С особой щепетильностью относился к содержанию оружия».
В этом отношении Михаил Григорьевич заметно отличался от многих наших полководцев и военачальников времен Великой Отечественной войны, которые считали мат, разнос и хамство в отношении подчиненных неотъемлемой частью своего «имиджа». Это касается не только Г. К. Жукова, А. И. Еременко, И. С. Конева, которые были «мастерами» подобного поведения с подчиненными, но и многих других военачальников. Это еще хорошо, если все заканчивалось площадной бранью и оскорблениями, а то можно было и расстаться с жизнью. Подобных примеров в годы войны было предостаточно.
Наверное, всем командирам не нравилось подобное поведение непосредственных начальников, а на деле многие из них порой превосходили их по этой части. Возьмите военный дневник генерала А. И. Еременко. Уж он так старается рассказать, каким нехорошим человеком был Г. К. Жуков, но сам недалеко ушел от Георгия Константиновича по этой части, воспитывая подчиненных то костылем, то палкой, то чем попадется под руку. О чем сам же пишет в своем дневнике.
Нелегкое это дело – держать себя в определенных рамках поведения в непростой ситуации, и многим нашим полководцам и военачальникам это было даже сложнее, чем сражаться с врагом на поле боя. Генералы, подобные М. Г. Ефремову, были среди них «белыми воронами», а те, кто хамил, унижая своих подчиненных, наоборот, слыли требовательными командирами.
Выросший в простой крестьянской семье, Михаил Григорьевич был чужд всякому проявлению излишнего внимания к своей личности, какую бы должность он ни занимал. Ненавидел подхалимаж и угодничество. Командиры и бойцы дивизии любили своего комдива за простоту, справедливость и заботу о подчиненных. Командование корпуса и округа отмечало его преданность делу. За грамотное руководство дивизией ему не раз объявлялись благодарности командующим войсками Московского округа. Ниже приведена аттестация, данная М. Г. Ефремову в 1928 году:
«Энергичный, инициативный, дисциплинированный работник.
Общую военную подготовку имеет удовлетворительную. В оперативных и тактических вопросах разбирается. Имеет боевой опыт.
Руководство хозяйственной жизнью частей – правильное.
Хороший администратор.
…В обращении с подчиненными и во взаимоотношениях с начальниками весьма корректен. Заботится о подчиненных.
Общий вывод: должности комдива-единачальника вполне соответствует. Может быть выдвинут в очередном порядке комкором»[38].
В октябре 1929 года Михаил Григорьевич получил предписание убыть на учебу в Военно-политическую академию имени Толмачева, находившуюся в Ленинграде. В академии был создан специальный факультет командиров-единоначальников, совмещавших должности командира и комиссара. Здесь наряду с общевойсковыми дисциплинами особое внимание уделялось организации партийно-политической работы в войсках.
Год учебы пролетел незаметно. Михаил Григорьевич возвратился в свой гарнизон, но уже командиром и комиссаром 3-го стрелкового корпуса. Однако в этой должности он пробыл недолго, всего около года. Командующий войсками Московского военного округа И. П. Уборевич считал, что годичная подготовка в стенах Военно-политической академии недостаточна для командира корпуса. Поэтому на очередной аттестации М. Г. Ефремова появилась его резолюция:
«Исходя из все возрастающих требований, предъявляемых к современному командиру РККА, считаю желательным командирование на полтора-два года для учебы в военную академию»[39].
В конце 1930 года Ефремов стал слушателем особой группы Академии имени М. В. Фрунзе. Особая группа состояла из высшего командного состава Красной армии, прошедшего школу Гражданской войны и имевшего немалый опыт руководства войсками, но недостаточно подготовленного в теоретическом отношении.
Вскоре после приезда М. Г. Ефремова на учебу начальником и комиссаром Военной Академии имени Фрунзе был назначен Б. М. Шапошников, в недалеком прошлом полковник Генерального штаба царской армии. Он был одним из ведущих военных теоретиков Красной армии, автором широко известного трехтомного труда «Мозг армии». Борис Михайлович пользовался большим авторитетом не только в военных кругах, но и у руководителей страны и лично Сталина.
Летом 1932 года на Гороховецком полигоне под руководством Б. М. Шапошникова было проведено большое тактическое учение, которое стало хорошей проверкой и закреплением теоретических знаний, полученных слушателями особой группы во время обучения в академии.
В период учебы в академии, 5 октября 1932 года, М. Г. Ефремов был награжден вторым орденом Красного Знамени Азербайджана. Так Верховный Совет республики отметил заслуги М. Г. Ефремова в освобождении в 1920 году второго по значимости города Азербайджана – Гянджи.
10 апреля 1933 года Михаил Григорьевич сдал зачет по самостоятельной военной игре и получил оценку «хорошо». Согласно существовавшему в те годы положению об оценках успеваемости в академии наивысшей оценкой знаний слушателя являлась оценка «хорошо».