Он улыбается в ответ и тянется к джинсам на полу. Достаёт из кошелька презерватив, стягивает боксеры и легко и ловко надевает его. Я заворожённо смотрю на его член. Ловлю себя на мысли, что хочу ощутить его в себе. Призывно развожу бёдра, уже не стесняясь того, насколько вульгарно это может выглядеть.
Он нависает сверху, подаётся вперёд, поглаживая бёдра и живот. Головка члена скользит меж половых губ и устремляется вглубь. У него большой. Проникновение выходит чуть болезненным, но это не та боль, от которой мне захотелось бы остановиться. Она скорее волнует ещё больше. Он входит полностью, заполняя меня изнутри. Стон вырывается из моей груди. Появляется такое сладкое тянущее ощущение внизу живота. Тело трепещет. Его член движется во мне, даря мне неведомое прежде наслаждение. Я поднимаю ноги и скрещиваю у него за спиной. Ощущения становятся острее. Он будто входит ещё глубже. Его движения ускоряются. Чувствую, как меня вновь подхватывает своеобразная волна удовольствия. И я не сопротивляюсь и полностью отдаюсь ей. Меня возносит куда-то на самый пик наслаждения. Второй оргазм выходит более тяжёлым и отнимает остатки сил. Я становлюсь очень вялой и сонной, видимо, алкоголь таки даёт о себе знать. Мой гость делает ещё несколько резких толчков, а затем с тихим рычанием прижимает меня к себе, содрогаясь.
Сквозь полудрему чувствую, как он укрывает меня пледом. И пока я засыпаю гладит меня нежно по голове. Не знаю, как много моих желаний он исполнил сегодня, но понимаю, что есть ещё одно, в котором я никогда не признаюсь. Потому что, если скажу, то моя психологическаяя защита, которую я выстраивала долгое время, тут же падёт. Потому вместо этого пытаюсь сказать ему, чтобы захлопнул за собой дверь, когда будет уходить, но выходят лишь бессвязные бормотания.
Часть 4
Утро начинается не с кофе, да? Оно начинается с ненависти. В отношении соседей сверху, что решили что-то сверлить с утра, в отношении проезжающих под окнами автомобилей, гудящих клаксонами и хлопающих выхлопными трубами, в отношении детей за стенкой, что никак не успокоятся. Но больше всего, конечно, в отношении самой себя. Это ж надо было вчера так упиться натощак. Я с трудом отрываю голову от подушки и опускаю обратно. Нет, лучше мне пока не делать таких резких движений. Весьма некстати вспоминается мой вчерашний сексуальный экспириенс. По спине пробегает холодок. Я что, уснула до того, как он ушёл?! Господи, ну и дура! Морщусь, и каждое движение отдаёт болью в висках. Осторожно оглядываю комнату. Вроде бы всё без изменений. Только рядом с кроватью стоит кухонный табурет, а на нем стакан с водой, таблетка алказельцера и записка.
«Это была прекрасная ночь. Ещё раз с днём рождения. Увидимся».
Усмехаясь, фыркаю. Тоже мне любезности. Мог бы и не делать вид, что мы встречаемся. И всё-таки нельзя было себя так безответственно вести. Я вспоминаю вчерашнюю ночь и непроизвольно закусываю губу. Моё тело ещё хранит воспоминания о его прикосновениях. Это было горячо. Теперь кажется, что даже слишком. Грустно вздыхаю, осознавая, что теперь эта ночь — уже только воспоминание. Как бы там ни было, нужно проверить, не пропало ли чего. Но сначала полечиться. Растворяю шипучую таблетку в воде и жадно выпиваю. Жизнь постепенно начинает налаживаться.
Поднимаюсь с кровати и, немного пристыдившись своей наготы, быстро накидываю халат, прогоняя прочь воспоминания о том, как сняла его вчера. Кажется, я совсем с ума сошла. Господи, вытворять такое!.. Успокаивает хотя бы то, что его, как секс-работника, такими вещами трудно удивить, наверное. И всё-таки стыдно. А девчонки ведь ещё будут расспрашивать, как всё прошло. И что я им скажу?
Обхожу квартиру в поисках телефона. Заодно осматриваю ценности на случай, если мой вчерашний гость окажется недобросовестным. Чёрт! Даже ведь как зовут не спросила. Ладно хоть дома всё в порядке: ничего не пропало и всё вроде бы осталось, как было, если не считать салатов, убранных в холодильник. Весьма своеобразный бонус от проститута.
Наконец нахожу телефон, легкомысленно брошенный в кресле. Вижу кучу пропущенных вызовов от Алёнки и Светы, а ещё несколько сообщений. Все вчерашние, если судить по времени. Странно как-то. Алёна же сама сказала: «Развлекайся». Так зачем названивать-то столько. По дороге на кухню, набираю Алёне. Та на удивление сразу отвечает. И голос её почему-то звучит встревоженно виновато.
— Машунь, прости, пожалуйста, что так получилось! — едва ли не ревёт она в трубку.
— Что получилось? — растерянно спрашиваю я.
— Ты понимаешь, эти уроды мне слишком поздно написали, — начинает сбивчиво объяснять та. — Прикинь, даже не позвонили, а написали! И я поздно увидела, только когда от Светки домой вернулась. Но как прочитала, сразу же тебе набрала. Только ты трубку не взяла…
— Погоди, кто что написал? — нервно спрашиваю я, борясь с остатками похмелья, тщетно пытаясь уловить смысл.
— Ну как? Это экспорт-агентство. Про то, что проститут, которого мы тебе заказали, не сможет прийти. Блин, Маш, ты наверное ненавидишь нас щас, за то, что одну тебя оставили в твой день рождения! — голос Алёнки стал ещё более плаксивым.
— Как не смог? — спрашиваю растерянно. — А с кем же я тогда переспала?
Повисает минутная пауза, в течение которой я пытаюсь найти какое-то рациональное объяснение всему происходящему.
— Чего? — наконец выдаёт Алёна ошарашенно. — Это как?
— Вот и мне хотелось бы знать, — отвечаю, не выходя из прострации.
— Так, будь дома, никуда не уходи. Мы уже едем к тебе! — преодолев ступор, кричит подруга в трубку.
Я растерянно угукаю, хотя смысла в этом нет, ведь Алёна уже бросает трубку. Пока подруги едут ко мне, я успеваю принять душ и сварить себе крепкий кофе. Из головы никак не идёт вчерашний незнакомец.
«Боже, если это какой-то рандомный мужик, то, получается, я совсем с катушек слетела. Мало того, что отдалась неизвестно кому, да ещё и на ночь оставила. Недостаточно, видимо, меня на работе пугают. Но вот что странно: он с букетом припёрся, знал, как зовут. Выходит, не такой уж он и рандомный», — я бросаю растерянный взгляд на цветы в банке из-под соуса. Понимаю, что не я их так поставила, у меня ведь ваза в шкафчике на кухне есть. Вряд ли я бы так упилась, что не смогла бы найти её. Значит, тоже он.
Светка и Алёна появляются, будто табор цыган, с шумом и гамом. Одновременно наперебой извиняются, лезут обниматься, а глаза у обеих так и горят от любопытства. Я вяло отбиваюсь от их любезностей и веду их в кухню. Там сажусь за стол к своему недопитому кофеёчку. Девчонки у меня не впервые, сами найдут, где чего лежит.
И они не медлят: достают тарелки и приборы, подогревают мясо, выставляют вчерашние салаты. На столе появляется Киндзмараули и трио бокалов.
— И всё же, кто это был, — как бы между прочим спрашивает Света, будто мы только об этом и говорили.
Пытаюсь вспомнить, но никак не выходит. Как в самых страшных кошмарах — размытое пятно вместо лица. Получается, что точно не кто-то из бывших. Этих бы я запомнила.
— Не знаю, — разочарованно выдыхаю я и закрываю лицо руками. — Он пришёл с цветами как раз к семи, как Алёнка сказала. Назвал по имени, поздравил. Я и подумать не могла, что это может быть кто-то, кроме вашего секс-работника… Боже, я — падшая женщина!
— Слушай, падшая женщина, где у тебя штопор? — Алёна, оглядывая шкафы, кружит по кухне.
— Там, в ящике слева, — отвечаю на автомате, медленно отнимая ладони от лица.
— Да не драматизируй ты так, — утешает Света. — Просто проверь, не пропало ли чего, ну и анализы сдай на всякий случай через недельку.
— Ой, точно! — подхватывает Алёна. — Вы ведь предохранялись?
— Предохранялись-предохранялись, — отвечаю я невесело, вспоминая про презерватив из бумажника. И какой проститут будет носить презервативы в бумажнике?! Почему я сразу не поняла?
— Ну и отлично, — ласково-снисходительно улыбается подруга. — Значит, вообще всё в ажуре.
Меня немного удивляет это их спокойствие. Алёна, мурлыча себе под нос очередной хит от Бузовой, разливает вино по бокалам. Света раскладывает по тарелкам мясо. Будто ничего такого и не произошло. Хотя, с другой стороны, для них ведь так и есть. Они незнакомого мужика не тащили в койку. Чего им переживать? На глазах почему-то наворачиваются слёзы. Закусываю губы и судорожно выдыхаю, пытаясь подавить подступающую истерику.
— Эй, Манюнь, ты чего? — испуганно спрашивает Алёнка. Я от её сердобольной реакции только сильнее начинаю всхлипывать. И ведь знаю, блин, что плаксивость эта — похмельная, а всё равно ведусь. И девчонки тоже.
Алёна ставит свой бокал на стол и бросается ко мне. Обнимает, гладит по голове.
— Тих-тих, Мань, всё хорошо будет.
— Всё так плохо что ли? — мрачнеет Света и продвигает ближе табурет. — Ты смотри, если он тебя обидел, едем в ментовку тогда. У меня есть один майор знакомый…
— Не-е, — тяну я, тряся растрёпанной головой. — В том-то и дело, что даже слишком хорошо!
Света начинает ржать в голос. А Алёнка щёлкает меня по уху.
— Ай!
— Дурында, Маша! У меня аж сердце из-за тебя прихватило, — она сердито качает головой и садится на своё место.
— Так и в чём тогда проблема? — кое-как успокоившись, спрашивает Светка.
— Я не знаю, как его найти теперь, — вытирая слёзы, отвечаю я.
Часть 5
Вино и закуски отходят на второй план. Подруги напряжённо склоняются над столом, будто заговорщики. Каждая из нас — воплощение того или иного чувства. У Алёнки вон глазища зелёные так и горят азартом. Ей трудно усидеть на месте. Она нетерпеливо барабанит пальцами по столешнице, переводя взгляд то на меня, то на Свету. Та скептически поджимает губы и скучающе накручивает на палец каштановый локон. Ей не нужно высказываться, чтобы окружающие поняли её точку зрения — всё написано на лице. Тем не менее Алёнка, тряся копной неуложенных рыжих волос, будто ведьма на шабаше, пытается вовлечь её в свою задумку. Я же смотрю на всё это с унынием, хотя должна по идее излучать инициативу посильнее, чем у Алёны. Ведь это мне мой гость так запал в душу, что мыслями снова и снова продолжаю возвращаться ко вчерашней ночи.