– Мы у меня посидим, ладно? – сказала она маме.
– Сидите, конечно. Можешь торт взять, он в холодильнике на кухне.
А пока Надя выискивала, чем еще можно угостить Диму, разговор за столом продолжился.
– Так как вы теперь? Какие долги осталось погасить?
Дима увидел, как Надя подняла голову и удивленно посмотрела на его родителей.
– Да пока крутимся, ничего, нормально.
Дима сжал челюсти. Он не сомневался, что пазл у Нади в голове сложится правильно. Он ждал, что вопросы она начнет задавать, как только они окажутся наедине в ее комнате, но Надя тактично молчала.
Во время еды Дима беззастенчиво оглядывал ее комнату. Большая, светлая, с огромной кроватью на возвышении. Около рабочего стола на полках стояли кубки и грамоты.
– Это за что? – спросил он, указывая на них.
– За балет.
– Точно!
Он вспомнил, что Надя несколько раз упоминала, что занимается балетом. Он ее слушал, но, видимо, не слышал и не считал важным запоминать то, что она говорит. А сейчас ему вдруг показалось, что он теперь точно не забудет про Надю-балерину.
– А ты откуда так поздно идешь? – спросила Надя, как ему показалось, наобум, лишь бы поддержать разговор, но, сама того не подозревая, попала прямо в цель.
– Дела были.
Надя села в кресло напротив него и подобрала под себя ноги.
– У тебя когда контрольная по истории, или к чему вы там с Пашей готовитесь постоянно?
– В эту субботу.
– А потом все? Уроки прекратятся?
– Нет, Паша мне еще с экзаменом обещал помочь.
Замолчали. Надя пила чай, Дима ел. Случайно, потянувшись за своей кружкой, он задел мышку Надиного ноутбука, стоящего тут же, на чайном столике, и экран загорелся.
– О, ты «Друзей» смотришь? – спросил он.
– Да, люблю серию перед сном…
– Сезон какой?
– Первый, но я уже по десятому кругу. Хороший сериал.
– Хороший, – согласился Дима, а потом предложил: – Включи, давай глянем, а то я так устал, хочется немного мозг разгрузить.
Надя кивнула и нажала на пробел. Чтобы смотреть было удобно, им пришлось подвинуть свои кресла поближе друг к другу. А поскольку торт они взяли, а тарелки – нет, есть приходилось из одной емкости. Так и устроились: Дима держал огромный торт, оперевшись на подлокотник, находившийся ближе к Надиному креслу, а Надя в симметричной позе лениво ковыряла ложкой в десерте и пила чай.
– Ой, не люблю эту серию, – сказала Надя через несколько минут. – Давай переключим.
– Почему?
– Тут у них бабушка умерла, помнишь? Мне не нравится, как они над смертью шутят. Это единственная серия, которую я всегда проматываю. Неприятно.
– Они ведь не над смертью шутят, они очень светло показывают, что, даже если такое несчастье случается, надо вспомнить то хорошее, что было связано с этим человеком, и жить дальше.
– Все равно, – поморщилась Надя, – мне неприятно. Смерть – это вещь сакральная… Если уж над ней можно смеяться, то над какими, по-твоему, вещами нельзя?
Дима задумался.
– Наверное, над жестокостью. Насилием, например, избиением, терроризмом. Тут совсем не смешно.
Пока Дима говорил, Надя уже нажимала на клавиши на компьютере, переключая серию.
– Знаешь, мне кажется, над пороками смеяться можно и нужно, а над тем, что уродует не только твою душу, но и жизни других, – нельзя. Я не стал бы смеяться на стендапе, посвященном войне, например. У меня прадедушка воевал, а потом историю в институте преподавал. Он мне столько рассказал, что губы в улыбке ни за что не растянутся.
– Как думаешь, когда-нибудь будут смеяться над войной? – спросила Надя.
– Не знаю, страшно слишком.
– Ну ведь про Наполеона и Москву шутят. А там тоже страшно было. Комедия – это ведь какая-то трагедия плюс время. Забудется.
– Конечно, углы сгладятся, но как-то не смешно.
Немножко помолчали, а потом Надя снова нажала на пробел:
– Давай смотреть! Ты, если хочешь спать, не стесняйся ложись, я тебе плед могу дать, у меня здесь диван очень удобный.
Дима улыбнулся ей:
– Все нормально. А ты на торт не налегай, половины уже нет. Не боишься, что пуанты тебя не выдержат?
И засмеялся.
– Ну какой ты противный! Невероятно просто! Я теперь тебе ни кусочка не дам, верни торт! Дай сюда!
Дима прижал упаковку к себе и отломил нарочито огромный кусок. Они немного повозились, воюя вилками за десерт, а потом успокоились и стали смотреть сериал, прижимаясь друг к другу плечами и иногда перекидываясь забавными замечаниями по поводу сюжета.
Утром Паше улыбаться не хотелось. Вчера Макс уехал в аэропорт и словно забрал с собой всю силу, которая поддерживала его на пути к науке. Сегодня, чистя зубы и поглядывая иногда на себя в зеркало, Паша вновь задавался вопросом, выйдет ли из него какой-то толк.
На уроках он был рассеян, почти ничего не слушал, поэтому, когда Лидия Викторовна задала ему вопрос, он сморозил чушь и получил выговор.
– А ты, я смотрю, теряешь баллы в глазах исторички, – шутливо сказал Дима, когда они встретились в библиотеке для занятий. – «Золотая голова у мальчика», – передразнил он. – Ну что, золотая голова, давай куй мою железную башку, пока горячо.
– Еще немного сарказма, и сам будешь революции изучать.
– Так мы сегодня не в духе! Так бы сразу и сказал.
Паша посмотрел на улыбчивого Диму и вдруг понял, что не видел его таким отдохнувшим и веселым уже давно. Конечно, Дима шутил на их занятиях и смеялся, но как-то отчаянно, словно хватался за соломинку, когда тонул, а сейчас все иначе – Дима просто в хорошем настроении без всяких страхов.
Занимались они долго, подгоняемые мыслью, что уже в эту субботу Диме предстояло наверстать упущенное и исправить все свои двойки. Паша задавал самые каверзные вопросы, какие только мог придумать, поставив себя на место коварной Лидии Викторовны. Сидели до позднего вечера и иногда делали перерывы. В один из таких моментов отдыха, когда Дима смотрел расфокусированным взглядом на стену, стараясь убедить свой мозг расшириться еще, чтобы поместилось больше информации, в библиотеку вошла Верочка.
Дима весь подобрался и хотел было кинуться к ней, но потом задал себе резонный вопрос: «А зачем? Чтобы сказать просто «Привет!» и стоять как последний придурок пялиться?» Он остался сидеть, только иногда поглядывал, как она что-то обсуждает с библиотекарем, и очень удивился, когда, направляясь в сторону выхода, Верочка сказала улыбнувшись:
– Привет, Паш, и пока! – А потом взглянула на Диму и кивнула ему.
Спустя пару минут Паша потянулся и сказал:
– Ну все, отдохнули, теперь поехали дальше.
– А ты ее откуда знаешь? – спросил Дима, даже не открыв учебник.
– Кого?
– Ее. – Дима кивнул на дверь.
– Ты про Веру?
– Ну да.
– На олимпиаду городскую вместе ездили.
Паша открыл учебники и хотел было начать объяснять Диме, что такое пятилетка, как последний снова спросил:
– И какая она?
– Кто?
– Да обложка учебника, блин, на ощупь! Вера, Паш!
Паша нахмурился и помотал головой:
– Чего ты пристал ко мне с Верой? У тебя завтра…
– Да-да, помню! Но вот скажи, тебе было приятно с ней общаться?
– Да, она нормальная. Очень милая. Когда на олимпиаде у меня упали очки в коридоре незнакомого здания, она, рискуя опоздать, помогла мне их найти. Теперь мы можем вернуться к Сталину?
– Странный ты, Пашка, я теперь понял.
– С чего это?
– Я тебе предлагаю о милой девчонке поговорить, а ты мне про усатого дядьку.
Пока Дима смеялся, Паша смотрел на дверь. Ему вдруг очень захотелось, чтобы вошла Надя, которая всегда как лебедь вплывала в комнату, каким-то странным образом на уровне энергии заявляя о себе. Меркли все, если Надя просто стояла рядом. Раньше Паша не обращал на это внимания, а теперь припоминал, что на любой школьной линейке первой, на кого падал взгляд, была Надя, даже если она стояла позади всех.
– А ты что-то про нее знаешь? – услышал Паша вопрос.
– Про кого?
– Ларин, ты меня уже раздражаешь. Про Веру, про кого еще.
– Ничего я о ней не знаю, – буркнул Паша и снова потянулся к учебнику. Вдруг его осенило: – Погоди-ка! Она тебе нравится, что ли?
Дима пожал плечами и поднял вверх брови:
– Да как тебе сказать…
– Лучше не говори, я и так из-за этого конкурса научного на нервах перечитал все, что можно, про работу мозга во время влюбленности, не хватает мне еще угнетающих мыслей по поводу твоей неуместной симпатии, которая мне эксперимент может завалить.
– Да ладно тебе, Пашка, если вопросы работают, то про Веру я забуду в два счета, – беспечно сказал Дима, а про себя подумал: «Как ее можно забыть?» – Ладно, давай продол- жим.
И они на несколько часов погрузились в историю России.
Глава 8
Поделись с партнером неприятной ситуацией или смущающим моментом из твоей жизни.
Бодрой походкой Надя вошла на кухню и расцеловала обоих родителей в щеки. Последние несколько дней она чувствовала себя счастливой: папа разобрался со своими делами и рано приходил домой, а мама, окрыленная новым положением, была нежна со всеми домочадцами как никогда. Теперь их большая квартира снова начала походить на приют спокойствия, уюта и вдохновения.
– Блинчики, Надюш? – спросила мама.
– Нет, я овсянку, спасибо.
– Блинчики-то со сгущенкой. – Папа поиграл бровями.
На секунду Надя соблазнилась лакомством, а потом упрямо сказала:
– Ольга Николаевна просила придерживаться балетной диеты, скоро выступление финальное.
– Ну и ладно, – сказала мама, вставая из-за стола и разливая всем чай, – летом налопаешься мороженого зато.
Надя быстрым взглядом оглядела стройную мамину фигурку, облаченную в шелковый халат, и удивилась: как чудно устроен мир, по женщине еще не видно, а внутри у нее уже целый новый человек.
– Я побежала, – сказала Надя после завтрака.
– Тебя подбросить? – спросил папа.