Паша пожал плечами.
– И ведь не спросить у тех, кто уже умер, предчувствовали ли они что-то такое, – задумчиво сказал Дима, а потом посмотрел на Надю и улыбнулся: – Ответом на твой вопрос, кстати, является «Пункт назначения».
– Да фу, лучше тогда вообще ничего не предчувствовать, – нахмурила брови Надя.
– Забавно, что ты упомянул этот фильм, мы с Лилей и Максом его недавно смотрели, – сказал Паша.
– Да? Может, это знак, – с жутким лицом прошептал Дима.
– Давайте без этого, пожалуйста, – попросила Надя и потянулась за кружкой горячего кофе, чтобы согнать с себя ощущение страха.
– В четвертой части был момент, когда герои, избежав всех ловушек, сидели вот так же в кафе, как мы с вами, и думали, что спасены, а потом оказалось, что им не тогда, не в начале фильма, суждено было погибнуть, а вот именно сейчас, поэтому смерть и провела их через все события, чтобы в итоге они оказались в кафе на этом самом месте в это самое время. Вдруг мы тоже, по чьей-то задумке, должны были обязательно здесь сегодня собраться? – с серьезным лицом сказал Паша. – А кафе еще было с большим окном от пола до потолка, похожее на то, около которого ты, Надь, сидишь. – Он замолчал, а потом, когда испуганная Надя отодвинулась от окна и прижалась плечом к нему, добавил: – Бу!
Надя вздрогнула, а Дима засмеялся:
– Ну ты, Пашка, даешь, даже я струхнул немного.
Надя тут же отодвинулась назад, а Паше стало жаль, что он больше не может наслаждаться запахом простого мыла, который едва доходил до него, когда она сидела рядом.
– Вы дураки, – сказала Надя, а потом повторила по слогам: – Ду-ра-ки! Ладно Дима, он с детства особой серьезностью не отличался, но вот ты, Паша, вот ты. Сними свои умные очки, только они помогают тебе обманывать людей, которые верят в твою интеллигентность.
Паша улыбался: уж больно хороша была Надя во время своего притворного гнева.
Когда поели, Дима сказал:
– Паш, мозги вообще не варят, не могу я сегодня на твои вопросы отвечать. Давайте, может, как-нибудь на переменке с ними разделаемся? Надь?
– У меня балет после школы каждый день, кроме субботы. Но если выловите меня на перемене, согласна.
Паше откладывать работу не хотелось, но он справедливо рассудил, что толк от эксперимента будет, только если ребята будут к нему открыты.
– Ладно, давайте в понедельник на большой перемене.
Они встали из-за стола и подошли к гардеробу, где оставили свои плащи. Рядом с ними тут же оказался официант. Надя подумала, что он их провожает, поэтому искренне сказала:
– Все было очень вкусно, спасибо…
– Молодые люди, а оплата? – И официант протянул им чек.
Надя тут же залилась краской.
– Черт! – Дима потянулся за картой. – Вы нас извините, мы не специально.
– Я тебе половину сейчас переведу, – сказал Паша, когда они вышли из кафе.
– Какой стыд, какой стыд! – Надя спрятала лицо в ладонях. – Человек хотел денег за еду, а я ему: «Спасибо, было вкусно…», я сюда больше ни за что…
Дима рассмеялся:
– У него так вытянулось лицо. Да забудь, – добавил он, увидев сходство между Надиной позой и позой героинь трагедий, – с кем не бывает.
– Со мной не бывает, ненавижу выглядеть смешно. – Голос Нади, лицо которой по-прежнему закрывали ладони, звучал глухо.
– Боже, да эта ситуация даже не самая неловкая. Я тебе кое-что расскажу, если ты перестанешь так убиваться, обещаешь? – Дима встал напротив Нади и осторожно отнял ее ладони от лица. А Паша, хотевший сделать то же самое и даже уже подавшийся вперед, остановился, как будто налетел на стену. Надины щеки горели, но она кивнула.
– В том году мой друг из института провел меня в крутой клуб и познакомил с друзьями. Была там среди друзей девушка, которая… Ну просто невероятно понравилась в общем. И стал я случайно свидетелем, как один неопрятный толстый субъект, заказывающий ей коктейль, попросил бармена добавить побольше алкоголя в напиток. Я, естественно, вышагивая, как петух, подхожу к ней и предупреждаю, мол, вон тот мерзкий тип и бла-бла-бла. Короче, это оказался ее парень. Честное слово, чуть сквозь землю не провалился, даже из клуба ушел пораньше. Очень неловко перед девушкой было, я еще в красках подлую натуру ее парня расписал.
Надя и Паша засмеялись.
– А еще, – вошел во вкус Дима, – тоже в том году, весной уже, мы урок английского прогуливали с одной девочкой, с которой я тогда… не важно в общем… гуляем мы по набережной, а навстречу нам, не поверите, препод по инглишу, Анна Михайловна! Она нам: «Вы что тут делаете?», а мы ей: «А вы?» Две недели после этого не мог порог ее кабинета переступить, неловко было.
– Со мной тоже случалось, – сказал Паша, когда они не сговариваясь направились к остановке, – у меня зрение всю жизнь плохое, но очки надоедают иногда. И раньше, когда еще я мог хоть что-то без них видеть, я снимал их на улице. Гуляли мы с друзьями, и я увидел, что в парке на скамейке сидят моя тетя с подругой. Она молодая, поэтому у нас с ней дружеские отношения, я подхожу и говорю: «Какие люди в Голливуде, привет!» Мне отвечают: «Привет…» Я продолжаю: «Ты как? В гости не заходишь, Лилька вся извелась, скучает…» И по мере своего монолога начинаю различать черты лица и вижу, что это не тетя, даже в смысле пола, я разговаривал с мужчиной, просто голос у него был высоким. И девушка его начинает: «Какая еще Лилька?» Извинился, конечно, но до сих пор стыдно…
Они смеялись до тех пор, пока не приехал трамвай, в котором Надя, улыбнувшись мальчикам на прощание, уехала.
Глава 9
Какую роль любовь и нежность играют в твоей жизни?
Надя расчесывала волосы перед зеркалом и мурлыкала:
Когда весна придет, не знаю.
Пройдут дожди… Сойдут снега…
Сегодня она проснулась даже раньше будильника в чудесном настроении, хотя, в общем-то, радоваться было нечему: понедельник не обещал скорых выходных, но Надя все равно с удовольствием покрутилась в красивой шелковой пижаме у зеркала, прежде чем пойти в ванную. Пижаму эту она совсем недавно выпросила у мамы, ей почему-то страшно захотелось спать не в тех штанишках и маечках с медведями, которые ей обычно дарили на праздники родственники, а в чем-то красивом. «Почему я ночью не окружаю себя чем-то эстетичным, почему прихожу домой, скидываю свою идеальную одежду и надеваю это?» – подумала Надя, а на следующее утро подошла к маме и показала, какую пижаму ей хочется. Мама улыбнулась: «Солнце мое, я как-то совсем упустила из виду, что ты так выросла, что даже ночнушки хочешь полупрозрачные». Надя немножко смутилась. Отношения с мамой у нее были самые близкие, но кружевные трусики и бюстгальтер Надя покупала не то чтобы тайком от мамы, скорее просто не ставя ее в известность, а с пижамой так не получалось – та, которая понравилась Наде, по стоимости в несколько раз превышала суммы, выдаваемые ей на карманные расходы. Мама желание исполнила очень быстро, даже купила еще несколько комплектов белья, и Надя каждый вечер с удовольствием крутилась перед зеркалом, наслаждаясь нежностью шелка, облегающего ее стройное тело.
И здесь, на этом перекрестке,
С любовью встретился своей.
Надя мурлыкала и неспешно надевала черные колготки, школьную юбку в складочку, застегивала пуговки на белой рубашке. Немного подумала и расстегнула несколько верхних – ей так захотелось.
Теперь и сам не рад, что встретил,
Моя душа полна тобой…
Зачем-зачем на белом свете
Есть безответная любовь…
Она пощипала щечки, вызывая румянец, и улыбнулась себе в зеркале. «И жить хочется!» – подумала она и прошла в столовую, где, как обычно, уже завтракали родители.
– Надюш, сырники? – спросила мама, вставая.
– Овсянка, мам, не соблазняй!
– А что такое?
– Ну, мам, Ольга Николаевна сказала пока диеты придерживаться, я же говорила…
– Боже мой, дочь, прости. – Мама наклонилась к сидящей Наде и чмокнула ее в макушку. – Сейчас кашу положу! Что-то у меня память в последнее время ни к черту, – говорила она, суетясь у холодильника, – из-за беременности, наверное. У меня так с тобой, Надюш, тоже было. Вон у папы спроси, как он намучился.
Надя посмотрела на папу, который, припомнив, видимо, какую-то историю, улыбнулся.
– Расскажи, – попросила Надя.
– Мы в ресторан хотели сходить, я адрес твоей маме сказал утром и на работу ушел, а она…
– А я не записала, подумала, что не дура, запомню, – вставила мама.
– Сижу я, значит, за столиком, жду… Уже час прошел, второй пошел. Я издергался весь, думаю, вдруг что случилось. Пошел домой, там пусто, хотел уже больницы начать обзванивать. А я тебе напомню, Надюш, сотовых телефонов у нас не было, брякнуть в два счета, как сейчас, мы не могли. Вдруг раздается звонок, я снимаю трубку, слышу: всхлипывание… Чуть не поседел. Спрашиваю: «Что случилось? Ты где?» И на меня вываливается детский сбивчивый лепет, я понять ничего не могу…
– А я просто адрес забыла, – мама поставила перед Надей тарелку с овсянкой, – приехала не туда, заблудилась в закоулках и даже не могла припомнить, на каком трамвае доехала и как добраться до дома, представляешь, как бывает. Просто вылетело из головы – и все. Кое-как нашла телефон общественный, знаешь, были такие раньше… Позвонила домой (к счастью, у меня был записан наш домашний номер), трубку никто не берет.
– Потому что я из ресторана шел, – дополнил папа.
– Наконец папа ответил, а я уже так напугалась к этому моменту, стемнело, район незнакомый, гормоны шалят, чувствовала себя ребенком маленьким. Реву!
– Я спрашиваю: «Ты где?» – продолжает папа. – А мне в ответ: «Не помню».
– Пока я телефон искала, у меня из головы вылетел адрес того ресторана, к которому я приехала.
– Забавный, в общем, выдался вечерочек, – улыбнулся папа и отпил из кружки.
– А как ты маму в итоге нашел? – спросила Надя.