– Да тут выяснилось, что вместо подготовки к экзаменам этот ученый в каком-то непонятном конкурсе участвует.
– Это всероссийский конкурс, мам!
– Я приказываю! Слышишь! Приказываю, Пашка! Прекрати пудрить себе мозги всем этим, я не отпущу тебя в науку. Я дольше тебя живу и знаю, сколько ты будешь получать, в какой заднице жить и из каких кредитов тебе придется выкарабкиваться.
– Может, если его так тянет… – начала мама.
– Да плевать мне, куда там его тянет! Он мне через десять лет, когда дети появятся и жена, которых кормить надо будет и баловать, спасибо скажет за то, что я не дал ему пойти на поводу у детских мечтаний.
Паша молчал и сжимал челюсти. Сейчас ему очень хотелось, чтобы Макс тоже стоял с ним рядом, в этой комнате и помогал ему защищать свое будущее от родителей.
– Мы договорились, Павел? Ты закончишь с этой ерундой?
Паша оторвал глаза от ковра и посмотрел прямо на отца.
– Тебе наплевать на мои интересы, а мне на твои приказы.
Того, что отец проедется ему ладонью по затылку, Паша не ожидал. Но еще больше он не ожидал, что от удара он приложится глазом об угол шкафа. Мама в ужасе вскрикнула и тут же опустилась перед ним на колени.
– Сынок, посмотри на меня, посмотри! Ты как?
Какое-то время у Паши в глазах все двоилось, даже бледное и испуганное лицо отца. Паша осторожно поднялся на ноги и, ни с кем не говоря, вышел из кабинета. Но все-таки услышал, как мама спросила:
– Что это было? Как ты мог его ударить?
А отец отвечал как-то растерянно:
– Я не хотел, честное слово, понятия не имел, что так получится.
На следующий день Паша в школу не пришел.
Глава 11
Если бы магический кристалл мог открыть тебе правду, о чем ты хотел бы узнать?
Дима запрыгнул в трамвай и привалился к окну. Он плохо спал последнюю неделю: «Смешно сказать, меня мучает совесть за то, что я работаю! Иных из-за лени, а меня – из-за труда!» Из головы его не шли мамины слова об институте и бюджете, и в своих переживаниях он часто погружался в ту версию реальности, где он никуда не поступил, остался разносчиком еды и всю жизнь так и промаялся: без денег, без возможностей, без надежд. «Надо сесть за учебу, надо сесть за учебу!» – твердил он себе, но недавно классный руководитель озвучила сумму, которую необходимо сдать на последний звонок и выпускной, и Дима совсем упал духом. Работать ему приходилось много. Он честно клялся сам себе, что дома почитает учебники, но, стоило закончить работать, как последние силы покидали его, и он засыпал, даже сидя на неудобном деревянном стуле за рабочим столом.
Недавно Диме пришла в голову отличная мысль. Он решил попросить Пашу записывать ему аудиолекции, которые он мог бы слушать во время работы, но Паша в школе не появлялся всю неделю. Классная сказала, что он болеет, и Дима решил не беспокоить его.
Паша объявился только в пятницу. Написал: «По вопросам давайте встретимся в том же кафе!»
Дима подумал о своем кошельке, в котором он едва в последнее время находил мелочь хотя бы на проезд. Стыдно ощущать, что ты что-то не можешь себе позволить, особенно если это дурацкий чай в забегаловке среднего уровня, поэтому он ответил: «Давай лучше в парке у школы? Тепло же…» – «Ок. Напишу Наде».
Суббота выдалась солнечной. Через несколько дней жизнь обещала подарить миру май.
В школу Паша не пришел, поэтому после уроков Дима и Надя пошли в большой парк вдвоем.
– Давай понесу! – предложил Дима, когда она переложила тяжелые учебники, видимо, не влезшие в сумку, из одной руки в другую.
– Спасибо большое…
– Зачем ты их таскаешь? Почему бы с соседом по парте просто не договориться, что ты носишь книги только для четных уроков, а он – для нечетных.
– Я с Дашей Семеновой сижу.
– И что? – не понял Дима.
– Она человек расхлябанный, не выношу этого. Обязательно забудет или перепутает учебники: возьмет четный вместо нечетного.
– Как сурово ты о ней. Я думал, вы подруги.
Они остановились у пешеходного перехода и стали дожидаться зеленого света.
– Просто в школе общаемся. Да даже если и подруги, разве дружба подразумевает слепое восхищение? Недостатки людей никуда не деваются, когда меняется твой статус взаимоотношений с ними. Если я вижу: человек вообще не умеет приходить вовремя и заставляет ждать всех, я этот недостаток не могу полюбить и не могу не обращать на него внимания.
– А принять?
– Что?
– Принять недостаток, – сказал Дима, когда они переходили дорогу. – Идеальны только статуи, Надежда. И мне кажется, что в человеческих взаимоотношениях без смирения с этим фактом никуда.
– Ну знаешь, – Надя откинула волосы назад, и Дима уловил легкий аромат свежести, он не мог назвать его духами: уж очень естественным казался запах, – не так сложно быть опрятным, пунктуальным и ответственным. Я вот такая, ничего недостижимого, к слову! А если принимать недостатки, людям тогда можно и не стремиться ни к чему.
– Идеальны только статуи, – зачем-то повторил Дима, глянув на Надю.
Надины щеки мгновенно покраснели от очевидного намека. Она сразу вспомнила давний разговор с Дашей Семеновой.
– Давай мои книги! Дальше мы пойдем по отдельности!
Дима рассмеялся.
– Не дам я тебе книги, они тяжелые.
– Это мои книги, отдай мне их!
Дима ускорил шаг, а Надя еще несколько секунд смотрела на его удаляющуюся спину.
– Знаешь, помогать против воли – это уже минус в карму, – сказала она, когда нагнала его.
Дима молчал. Надя осторожно повернула голову, чтобы только одним глазком посмотреть его реакцию, и увидела растянутые в улыбке губы.
– Наглец, – сказала она.
Какое-то время шли молча и очень быстро: непонятно, куда летели. «Как это глупо!» – думала Надя. Постепенно она остыла и, когда в конце аллеи замаячила Пашина фигурка, милостиво сказала:
– Ладно, спасибо за помощь, книги правда тяжелые.
– Правда тяжелые, – запыхавшись, ответил Дима. – Я решил, что, если верну их тебе, твой горделивый высоко задранный нос будет укорять меня за то, что я оставил хрупкую леди без помощи. А твои уста, да-да, именно уста, – добавил он, когда Надя насмешливо посмотрела на него, – все оставшееся нам время в одном классе будут выражать этот укор вслух.
– Надеюсь, сударь, что ваши собратья в Средневековье вызывали других сударей на дуэль, не руководствуясь вашими размышлениями, а то красивая сказка рухнет.
– Красивая сказка рухнет, стоит мне начать рассказывать тебе про рыцарский быт и их отнюдь не рыцарское поведение. Но не буду. Прочитаешь сама в этих тяжелых книгах! – Он бесцеремонно свалил стопку на скамейку и сказал: – Привет, Пашка! Ого, какой фингал! Кто-то отрицал силу тяготения? Вот подлецы! Ньютон все доказал, чего еще им, неучам, нужно? Кулаками приходится объяснять.
– Да заткнись уже, – отозвался Паша, слабо улыбнувшись.
Надя встала на цыпочки и легонько коснулась сине-желтого круга прямо под Пашиным глазом:
– Больно?
На секунду Паша обомлел, никогда еще Надино лицо не было так близко, он даже мог рассмотреть желтые крапинки на ее радужной оболочке.
– Уже нет, он у меня с понедельника…
Прохладные подушечки Надиных пальчиков вызывали на коже приятные мурашки.
– Как же ты так? – Пальцы поднялись к кудрям и откинули несколько завитков со лба.
– Невнимательный, врезался в дверь, – сказал он, нежно дотрагиваясь до ее ладони, исследующей его лицо. Надя нахмурилась. Паша пытался отгадать почему и не отводил от нее глаз.
Каблучки ее туфель ударились об асфальт, когда Надя снова встала на всю стопу и сделала шаг назад.
Все молчали, только очнувшаяся после зимы природа своими голосами заполняла их умы, в которых крутились беспокоящие мысли. Надя оглядывала парк, когда взгляд ее наткнулся на старенькую, не по погоде одетую бабушку, торгующую мороженым с тележки. «Как будто она его не из холодильника достает, а прямиком с Северного полюса доставляет самостоятельно», – подумала Надя, а вслух сказала:
– Может, по мороженке?
Паша кивнул, а Дима мотнул головой и убрал руки в карманы брюк.
– У меня налички нет.
– Давай я тебе куплю, – предложил Паша.
– Да нет, равнодушен к мороженому.
– Ну ладно, подождешь нас здесь тогда, я сумку не стану брать.
Дима кивнул и развалился на скамейке, как-то особенно развязно улыбнувшись. Надя удивилась: «К чему этот парад самоуверенности? Как быстро он переменился».
Паша уже шел в сторону тележки, Надя поспешила следом.
– Мороженое хорошее, изготавливается здесь, не привозное! – принялась кричать старушка, как будто считала, что ее с ребятами разделяет по меньшей мере пара километров. – Вкусное! Видите, как мало осталось! Все родители детям покупают. Суббота, мороженое нарасхват.
– Покупай первая, – сказал Паша, уступив Наде место перед старушкой.
– Спасибо! – Она поморщилась от громкого визга сумасшедшего количества малышей, которые, видимо, вместе с учителем тоже стояли в очереди. – Так, можно мне… Ты знаешь, – Надя чуть-чуть повернула голову в сторону Паши, продолжая выбирать, – я сейчас нарушаю запрет. Я хулиганка! – Паша не смог сдержать смех. – Да-да, мне наш педагог по балету строго-настрого запретила есть сладости, у нас скоро финальное выступление. А мне очень хочется!
– Если очень хочется, значит, очень нужно, – вставила старушка, – проверено годами.
Надя улыбнулась ей и показала пальцем на шоколадное мороженое на палочке.
– Я угощаю, – поспешно сказал Паша, когда Надя достала из кармана несколько монеток.
– Ты вовсе не должен…
– Мне хочется.
– Спасибо!
И Надя оглянулась в поисках мусорки, чтобы выбросить обертку.
Паша купил себе мороженое, уступил место бедной молоденькой учительнице, около которой прыгало не меньше десяти малышей с криками: «Мне фруктовый лед!», «А мне шоколадное!», – и обернулся как раз в тот момент, когда Надя сказала: «Ой!» Около ее туфель валялась, как разбитая на много осколков чашка, порция сладости. И прямо посередине этой каши под углом девяносто градусов стояла палочка.