Надя глубоко вздохнула, надеясь, что ничего не выдает ее растерянности, и пошла назад. Еще издалека она увидела старших Лариных, о чем-то беседующих с ее родителями. Надя непроизвольно нахмурилась, обведя взглядом масштабную фигуру Пашиного отца. Лицо у него было жесткое, неприятное, совсем не такое, как у Паши. Паша тоже держался сдержанно и редко улыбался посторонним, но на лице его отца читалась какая-то беспардонность. «Хотя, может, мне просто не нравится человек, способный поднять руку на сына», – подумала Надя.
Паша стоял рядом с родителями и оглядывался. «Меня ищет!» – В животе снова стало неспокойно, но уже не от страха, а от сладкого томления.
– Привет, – сказала она тихо, подходя к нему.
Паша улыбнулся ей.
Он не стал брать ее за руку. Даже не двинулся с места, но она почувствовала прикосновение его прямого и уверенного взгляда.
Они ничего не говорили родителям, но и не скрывали. Ходили вместе гулять, иногда пили кофе в маленьких кофейнях, Паша всегда провожал ее до дома. Однажды их увидел ее папа, выходящий из подъезда. Он приподнял брови, сказал: «Здравствуй, Паша. Как родители?» – а потом сел в машину и уехал. Надя думала, что папа завалит ее вопросами дома, но он не поднимал эту тему. «Да, папа – это не мама», – справедливо подумала Надя.
Однако Наде казалось, что родители все знают.
– Так что, сегодня у нас? Поедем сразу отсюда? – громко и весело говорил Надин папа.
– У нас? – спросила Надя, ныряя под мамину руку, как птенчик под крыло наседки. С тех пор как мама добровольно посещала психолога после потери ребенка, жутких вещей с ней больше не происходило, и Надя снова стала чувствовать себя с ней в безопасности.
– Отмечаем ваш выпуск!
– Молодцы!
– А Юлечка с Мишей как? – спросила Пашина мама.
– Декабристовых уже предупредили, они с нами, – ответил Надин папа.
Надя с Пашей переглянулись:
– Вы не будете против… – начала Надя.
– …если мы погуляем? – договорил Паша.
– Гуляйте! После последнего звонка по набережной на рассвете пройтись – святое дело! – ответил Надин папа.
Пашины родители тоже кивнули.
У ворот они подождали Диму, который никак не мог выпутаться из маминых объятий. Он поднял палец, мол, одну минутку. Но вот уже стал пустеть школьный двор, а Димина мама продолжала что-то говорить ему.
– Почему ты изюм не любишь? – спросила Надя у Паши, который привалился спиной к толстому стволу дуба.
– Изюм? Да не знаю. Не люблю – и все. Противный, сморщенный, – Паша даже передернул плечами, – как лицо старика.
– Фу, ну ты сравнил.
Паша протянул руку:
– Иди сюда!
Надя сделала шаг и положила руки на его грудь. Паша поцеловал ее не сразу. Они долго стояли близко-близко и просто смотрели в глаза друг друга.
– И куда делся тот мальчик, который ронял учебники и смущался? – прошептала Надя Паше в губы после поцелуя.
– Влюбился, – просто ответил он.
Надя улыбнулась. Страх, сидевший в ее животе, притупился, остались только греющие изнутри чувства.
Мимо них к машине родителей прошла Даша. Надя отстранилась от Паши, сказала ему: «Я сейчас», – и быстро догнала Семенову.
– Не верится, да? – сказала Надя.
Даша грустно улыбнулась и пожала плечами.
– Надюш, я по тебе очень скучать буду.
Раньше Надя проигнорировала бы ее нежное признание и попрощалась холодно, отстраненно: разве люди с такими ощутимыми недостатками, как у Даши, заслуживают любви? Но резкая категоричность, Надя и сама не заметила, как это произошло, перестала ей нравиться.
– Спасибо тебе, Семочка, за веселые годы за одной партой. – Надя обняла ее.
«Жаль, что настоящей дружбы между нами так и не получилось, – думала Надя, провожая взглядом машину, в которую села Даша, пока та не скрылась за поворотом. – А может, дружбы не получилось только у меня? Может, Даша всегда дружила со мной искренне, а я… А я всегда смотрела на часы, чтобы засечь, насколько она опоздала».
– Я готов! Можем идти! – рядом с Надей возник Дима.
Они направились в сторону того самого парка, где впервые рассказали друг другу свои секреты.
– Вы можете себе представить, что школа закончилась, – сказала Надя, поднимая глаза к солнцу.
Ей никто не ответил. «Наверно, ни у одной меня крутит живот от одной только мысли о будущем», – подумала Надя.
– У нас с Пашкой первый экзамен завтра, – сказал Дима. – А, Паш, можешь представить?
– История? – спросила Надя.
Дима кивнул:
– Я завалю ее, чувствую. Пробовал пробник решать пару дней назад. Ничего не знаю. В задании дали карту, спросили, что на ней изображено, какое сражение, какие последствия и причины сражения. А я ничего не знаю. Ни на один вопрос не ответил. Я в ужасе. – Дима хохотнул.
Они уже дошли до парка и свернули в сторону пруда.
– Все нормально будет, – уверенно сказал Паша, – на экзамене сосредоточишься и напишешь.
Дима покачал головой.
– В том-то и дело! Я чувствую, что не напишу. Иногда ты просто волнуешься перед экзаменом, а иногда где-то внутри сидит убеждение и понимание, что ничего не выйдет.
– Ну не напишешь, – Надя постаралась говорить бодро, как папа, – ничего страшного не случится. Не конец света! Пересдашь!
Дима кивнул, не глядя на друзей.
– Я уже думал об этом – о пересдаче в следующем году. Забавно, что ты упомянула такую возможность, потому что мама сегодня после последнего звонка сказала, что они продали последнее, что было, – маленький дом в деревне, который папе от бабушки достался. Денег хватит, чтобы погасить оставшиеся долги отца. Мама сказала, что, раз за учебу платить не нужно и с долгами будет почти покончено, мне не нужно так много работать. Буду сидеть и учить. Весь год. Работать, конечно, придется, но только чтобы репетиторов оплатить. Не буду уже с утра до ночи пахать, как в этом году.
Надя слушала спокойного и рассудительного Диму и думала, что все у него будет хорошо. Он из тех, кто сражается до последнего. Он свое возьмет. Точно возьмет! Пусть не так легко, как хотелось бы, но ведь трудности только закаляют. Может быть, подумалось Наде, когда-нибудь, став успешным, он прилетит в Англию по делам и встретит там Веру. Надя даже живо представила этот момент. Он будет сидеть в ресторане, а она войдет в красивом темном платье, и он не сможет отвести от нее взгляда. Школьная любовь вспыхнет с новой силой, только в этот раз им ничего не помешает. Что вообще способно разлучить двух взрослых людей? Слава богу, куда меньше обстоятельств, нежели у школьников.
– А у вас какие парашюты? – Дима повернулся к ним и улыбнулся.
Вот и пруд показался. В солнечный майский день людей здесь оказалось куда больше, чем раньше.
– Я пилот пассажирского авиалайнера, поэтому у меня никаких парашютов. Падать так падать, – сказал Паша, когда они лавировали мимо компаний, сидящих на траве, стараясь найти свободное местечко.
– Ты доклад сдал уже? – спросил Дима.
– Нет еще. Дорабатываю. Сегодня просмотрю последний раз и отправлю. Результаты огласят только в конце августа, когда вторая волна уже закончится, поэтому документы в институт все равно буду подавать.
– А папа как? – спросила Надя.
– Нормально. Не лезет. Макс сказал, что если я поступлю туда, куда захочу, а родители станут мешать и угрожать, что не будут оплачивать учебу, он все оплатит. Оказывается, он накопил какую-то сумму, хватит мне на учебу.
Свободное место нашлось почти у самой воды. Они сели, и Надя подставила бледное, уставшее от прожитого года лицо солнцу.
– Надежда, а, Надежда, наш компас земной, – донесся до нее Димин голос, – срази нас своими идеальными далеко идущими планами.
Надя пожала плечами, продолжая довольно щуриться на солнце.
– Мне так и не позвонили после выступления и ничего не предложили. Да и ладно, – она говорила искренне, – буду продолжать заниматься балетом. А там, кто знает…
– Неплохая же компания у нас собралась, – сказал Паша.
– Чудная компания! Никаких перспектив, только русский «авось», – довольно поддакнул Дима.
Надя развернулась и легонько стукнула его по ноге. Он ойкнул.
– Перспективы есть, они просто пока туманные! – сказала она. – Туман же не означает, что впереди пустота, просто пока не видно. Движемся вперед и верим, вот и все.
Они замолчали. Надя заметила, что они вообще часто молчали. «Наверное, ты понимаешь, что нашел своих людей, когда сбиваешься со счета, пытаясь понять, сколько раз вы вместе вот так сидели в тишине и не говорили ни слова».
– Слушайте, ежики в тумане, я только сейчас подумал. Паш, слышишь?
– Что?
– Если у вас с ежиком Надеждой лямур, какой ты тогда вообще доклад пишешь? Не работают же вопросы.
Надя посмотрела на Пашу.
– Ну почему не работают? – Он улыбнулся и стал накручивать на палец травинку. – Вы вспомните себя месяц назад – ноль эмоций, может, раздражение. И все! А сейчас сидите болтаете, планами на будущее делитесь.
– Но не любовь же! Нет, я готов признать, что какие-то зачатки любви были, – Дима глянул на Надю, и она кивнула, припомнив ту короткую неделю, когда их тянуло друг к другу как магнитом, – но получилась совсем не любовь…
– Да, мы почему-то до любви не дотянули, – сказала Надя.
– Помните, я вам объяснял, как это работает? Выделяется окситоцин, который, конечно, любви способствует. Но в общем и целом это гормон привязанности, любой привязанности. Вопросы создают связь, доверие и помогают раскрыться друг перед другом. Не влюбились вы, наверное, потому, что в нужный момент не сделали решительных шагов и прежние влюбленности перевесили. Да, любви не получилось, но хорошая дружба…
– Паш, да ты научное открытие совершил: ежики умеют дружить! – засмеялся Дима.
Надя закатила глаза и подумала: «Ну что за человек!» – а потом тоже засмеялась. Паша был последним, кто сдался и расплылся в улыбке.
По пруду проплыли две уточки. Ровная гладь тут же зарябила. Надя прислонилась к Паше и стала смотреть, как лучи уже готовящегося к закату солнца золотят пруд, и ей вдруг четко представилось, как сидят они через десяток лет втроем в ресторане в Англии, смеются. У нее, Нади, блестяще получилось станцевать Одетту в Ковент-Гардене, Паша успешно выступил с докладом на научной конференции, а Дима приехал по делам бизнеса. Сидят они, значит, в это