— Я не лгу.
— Это был неудачный ход, — продолжал настаивать я. — У Билла есть свои представления о чести.
— Самое время сесть с бутылочкой виски и потолковать, — сказал Кэпп. Думаю, нам есть что рассказать друг другу.
— Черт бы подрал вас обоих! — взорвался Билл. — В последний раз спрашиваю, что тут происходит?
— Кэпп утверждает, что мы с тобой всего лишь сводные братья. Что у нас одна мать. А Уиллард Келли был только твоим отцом.
— И кто же, по его мнению, твой отец? — зло прищурился Билл.
— Если он не дурак, то откажется от своих слов.
— А я скажу, что его отец — я, и это чистая правда, — заявил Кэпп, тоже начиная злиться.
Билл угрожающе нахмурился и шагнул к нему, но я проворно схватил его за рукав.
— Клянусь богом, он вас убьет, — быстро сказал я, — и я нипочем не смогу его остановить.
В этот миг Билл вырвался, и Кэпп поспешно отпрянул к стене.
— Слушайте, — затараторил он, — ваша мать была дешевой шлюхой со Стейтен-Айленда, трахалась со всеми подряд как крольчиха. Она заставила Уилла Келли жениться на ней из-за первого ребенка. Но второй был моим. Я это точно знаю, потому что она прожила со мной полгода в доме на берегу озера Джордж и вернулась к Келли только потому, что я ей приказал.
Билл рванулся к нему, но я повис у него на плечах. А Кэпп продолжал говорить, выплевывая в нас слова, как ошметки грязи:
— Эдит вместе с Уиллом Келли вышибли из Нью-Йорка и приказали не возвращаться. Она не смогла этого вынести и через год перерезала себе вены бритвой.
Билл отшвырнул меня, и я, отлетев в сторону, ударился о ствол дерева.
— Скажи, что ты лжешь, или ты труп! — успел крикнуть я Кэппу.
Кэпп бросил на меня горящий взгляд.
— Тогда тебе придется мстить еще за одного отца, щенок! — рявкнул он Биллу.
Тот взмахнул своим огромным кулаком, похожим на сучковатую деревяшку.
Кэпп попытался пригнуться, но не успел и, получив удар в висок, рухнул лицом вниз на траву. Билл склонился над ним, собираясь добить.
Я подскочил к нему и ударил по затылку рукояткой «люгера». Билл упал на колени, застыл, а потом повалился на землю, придавив ноги Кэппа, который медленно отползал в сторону. Я перевернул его на спину, и Кэпп, цепляясь за ствол, с трудом поднялся и замер, обхватив дерево.
Я подошел к нему, сжимая «люгер».
— Что же вы замолчали?
— Сейчас, мой мальчик, дай отдышаться. Я же совсем старик.
— Хватит валять дурака!
Он вздрогнул и, прислонившись лбом к дереву, закрыл глаза.
— Хорошо, хорошо. Всего несколько секунд. Пожалуйста.
Я молча ждал. Наконец он поднял голову и слабо улыбнулся.
На лбу остались отпечатки коры.
— Ты очень похож на свою мать, мой мальчик, но характером ты весь в меня. Я рад этому.
Я по-прежнему молчал. Он вздохнул и пожал плечами.
— Ну ладно. Ее звали Эдит Стэнтон. В тридцать четвертом году она уволилась из «Розовой клумбы», что на Стейтен-Айленде. Помнится, тогда она погуливала с Томом Джилли и даже разок залетела от него, но он помог ей сделать аборт. Потом она кочевала из компании в компанию, которые, в общем-то, все друг друга знали. Это было сразу после отмены сухого закона, и мы снова пытались сколотить организацию. Тогда-то она и познакомилась с Уиллом Келли, и он втрескался в нее по уши. Еще во времена Стейтен-Айленда он был единственным, кто обращался с ней как с леди, и ей это нравилось.
Потом она снова забеременела, на этот раз от него, и заставила его на себе жениться. Но ей не хотелось все время сидеть с ребенком, и она снова закрутила со старой компанией. А Келли торчал дома и менял пеленки... Так, по-моему, твой братец приходит в себя.
Я посмотрел на Билла.
— У нас есть еще несколько минут.
— Отлично. Так вот, некоторые женщины расцветают по-настоящему, только став матерью. Раньше я никогда не обращал на нее особого внимания, но когда она вновь пошла в разгул, она изменилась... стала выглядеть по-другому, более твердой, уверенной в себе... Не знаю, что это было, с некоторыми порой такое случается. Я взял ее к себе в дом. В принципе, она так и осталась крольчихой, но тем не менее, в ней появилось что-то такое, что вызывало интерес... даже не знаю, как это объяснить. — Кэпп замолчал, погрузившись в воспоминания.
— Мне на это все наплевать, — грубо сказал я. — Ближе к делу.
Он вздрогнул, словно его окатили холодной водой.
— Да... в тридцать восьмом у нас возникли кое-какие проблемы. Героин поступал в Штаты через Балтимор, и мы с ребятами собрали в Чикаго совещание — кто будет контролировать Балтимор. Ну, короче, мне пришлось срочно уехать в одно укромное местечко на озере Джордж. С собой я взял только двоих парней, которым можно было доверять. И Эдит. Я сказал, чтобы она приезжала, и она приехала. Мы прожили там полгода, и за это время никто, кроме меня, пальцем до нее не дотронулся. Назад она уехала беременной. Ребенка она назвала Рэймонд Питер Келли. Это было что-то вроде нашей тайной шутки — я снимал дом под именем Рэймонд Питерсон.
Билл застонал.
— Договорим в машине. Пошли.
— Хорошо.
Кэпп отпустил дерево и тут же упал.
— Были времена, когда такая оплеуха ничего для меня не значила, смущенно сказал он. — Ничего. Абсолютно ничего.
— Охотно верю.
Переложив «люгер» в левую руку, я помог ему подняться, и, опираясь на мое плечо, он сумел доковылять до машины. Внимательно оглядев его, я решил, что он никуда не убежит.
— Я сейчас вернусь. И учтите, при Билле эту историю лучше не повторять.
Ни к чему вам второй раз нарываться.
Он кивнул. Я открыл заднюю дверцу, и он обессиленно шлепнулся на сиденье, свесив ноги из машины.
Я вернулся к Биллу. Он стоял, согнувшись и опираясь рукой о стену коттеджа. Его лицо было пепельно-серым.
Я похлопал его по плечу.
— Билл, я хочу, чтобы ты кое-что уяснил.
— Отстань от меня, — прохрипел он.
— В нашей машине сидит старик. Если ты убьешь его за то, что он говорит правду, я пристрелю тебя как бешеную собаку. Интересно, что ты сделал, когда тебе сказали, что Энн умерла? Избил человека, который тебе об этом сообщил?
— Иди к черту.
Я отступил в сторону.
— Против фактов кулаками не попрешь. Твой отец был гангстерским адвокатом. А мой сидит в машине. А наша мать была не из тех женщин, о которых пишут в журналах для домохозяек.
Билл оттолкнулся от стены и, упав на колени, зарыдал. Я вернулся к машине и сказал Кэппу:
— Он сейчас придет. И ничего вам не сделает.
— Хорошо, — кивнул он, закрыв глаза и положив руки на колени. Тыльная сторона левой ладони распухла еще больше. — Я устал. — Он открыл глаза и посмотрел на меня. — Знаешь, а ведь ты мой единственный ребенок. Во всяком случае, единственный, которого я признал своим. Я рад, что мы наконец встретились.
Я угостил его сигаретой, и мы закурили.
Глава 17
Сентябрь — один из самых красивых месяцев в штате Нью-Йорк. Стоя у машины, я курил и разглядывал окрестности. Сигаретный дым казался ярко-синим в чистом прохладном воздухе. Склон горной гряды, возвышавшейся на западе, был еще по-летнему зеленым, но кое-где уже виднелись красно-коричневые пятна увядающей листвы кленов. Озеро, сверкавшее на солнце между коттеджами и стволами деревьев, казалось глубоким и холодным. Даже на таком расстоянии я чувствовал запах воды. Далеко впереди за горами, поросшими темно-зелеными соснами, начинался штат Вермонт.
Я избегал смотреть на Кэппа, потому что толком не знал, как к нему относиться. В конце концов, я не был сиротой и всю жизнь прожил с человеком, которого считал своим отцом, а Кэпп, несмотря на то, что был моим близким родственником, по-прежнему оставался чужим.
Немного погодя из-за коттеджа показался Билл, остановился и, не глядя в нашу сторону, вытащил из пачки сигарету. Он долго не мог прикурить, словно его не слушались пальцы. Потом, тяжело ступая, медленно подошел к нам, молча сел за руль и завел мотор.
Я не знал, с кем рядом сесть. На переднем сиденье мне было плохо, но я не хотел, чтобы Билл подумал, что теперь он отрезанный ломоть. Кэпп это сразу почувствовал и улыбнулся.
— Садись рядом с братом. А я устал и хочу размяться.
Я сел в машину и захлопнул дверцу. Билл, не поворачиваясь ко мне, спросил:
— Назад в отель?
— Можно и туда.
Когда мы вернулись в Платтсбург, Кэпп сказал, что хочет выпить. Билл отказался и, опустив голову, начал подниматься на второй этаж, а мы с Кэппом, миновав вестибюль, направились в бар. Он назывался «Флейта и барабан». Напитки подавали в красно-сине-белых стаканах, похожих на барабаны времен войны за независимость.
— Пятнадцать лет ни капли во рту не было, — проворчал Кэпп. — Что хоть сейчас считается хорошим виски?
— Я не пью хорошее виски, — я пожал плечами.
— Может быть, «Палату лордов»? — спросил проходивший мимо официант.
— Хорошее название, — похвалил Кэпп. — Надо попробовать. Две двойные порции со льдом.
Когда официант отошел, я сказал:
— Вы просидели в тюрьме больше двадцати лет. Выходит, первые пять вам давали выпивку?
— Меня хотели посадить в Синг-Синг, но у меня были связи. — Он подмигнул. — А в то время в Даннеморе режим был помягче, не такой как в федеральной тюрьме. — Он скорчил гримасу. — Хотя теперь там точно так же.
Официант принес наш заказ. Кэпп, схватил бокал, немного отпил и закашлялся.
— Совсем забыл вкус. Последний раз я пил так давно, что сейчас как будто пробуешь впервые. Наверное, сам помнишь, что такое первое похмелье?
— Хотите коктейль?
— Что? А, «ерша»? Нет, это не для меня. Только не для Эдди Кэппа. Пользуясь одной рукой, он вытащил сигарету из пачки. Его левая рука выглядела ужасно. Я чиркнул зажигалкой.
— Мне очень жаль, что я с вами так поступил.
— Ладно, не дергайся. Лучше расскажи мне о Келли. О своем брате. Что-то не похож он на человека, которому здесь место.