– Лежи смирненько, как веселая девка под гостем. А то давану. Раздавить не раздавлю, но орать будешь так, что на том берегу услышат, а уж на этом…
У Тарика не нашлось ни мыслей, ни чувств – так неожиданно происходящее повернулось совершенно другой стороной, словно карты в руках фокусника. Тами повернула очаровательное безмятежное личико к тому из близнецов, что пытался подняться с четверенек:
– Живенько развяжи Тарика! И не скули, смертельно раненным не прикидывайся! Я тебя чуть погладила, не помрешь! Живо! А то как следует стукну!
Неопознанный по имени близнец, скуля и всхлипывая, послушно доплелся до Тарика, пал на колени и принялся живо распутывать веревки трясущимися пальцами. Почувствовав себя свободным, Тарик вскочил и сокрушительным ударом с правой отправил его наземь. По-прежнему утвердив ногу на драгоценном местечке Бабрата, Тами прикрикнула:
– Бежите отсюда, корявые, со всех ног, а то кишки вытяну! Через рот или через жопу – мне без разницы! Бууу!
И скорчила гримасу, сделавшую бы честь демону из последнего жутика Стайвена Канга. Трое – казалось бы, смертно ушибленные – подхватились и, мешая друг другу, вломились в узкий проход. Недолгое время слышался хруст веток, но он быстро умолк: беглецы вырвались на простор.
– А тебе отдельное приглашение нужно, соска помойная? – тоном ласковой угрозы осведомилась Тами.
Оторопело глянув на нее, Шалка сорвалась с места, потеряла туфельки, едва не упала, нелепо взмахнув руками, но удержалась на ногах, и через пару мгновений ее и след простыл. Тами весело воскликнула, улыбаясь Бабрату:
– Ну вот мы и остались в тесном дружеском кругу! Таричек, тебе нужно, чтобы этот овечий выкидыш извинялся долго и красиво, землю ел, на четвереньках ползал?
– Да нужны мне его извинения, как козе флейта, – сумрачно откликнулся Тарик. – Отойди, пусть он встанет, а там уж я сам…
Тами убрала ногу и отошла подальше, всем видом показывая, что она в стороне. Стала столь же аккуратно приводить в порядок подол. Тарика захлестывала злая радость, но он сдержался превеликим усилием воли: бить ногами лежачего, даже такого подонка, не мог – слишком хорошо усвоил благородные традиции честной мальчишеской драки. Сказал сквозь зубы:
– Вставай, гад, поговорим душевно один на один…
Судя по лицу, Бабрат был воспитан в других традициях, где бить ногами считалось обычным делом. Не сводя с Тарика испуганного взгляда, отполз немного, уставился куда-то вбок: ага, увидел свой поблескивающий в траве «коготь». Тарик подошел, босой пяткой отбросил нож подальше, брезгливо поморщился:
– Вставай, скотина, поговорим…
Дождался, пока Бабрат поднимется, подождал еще немного – и налетел, как вихрь. Ярость застилала глаза, но он работал кулаками расчетливо и метко. Безусловно, Бабрат не хлюпик, но отвечал скверно, ни разу не приложив Тарику качественно. Вполне может быть, он не умел честно драться один на один, привык нападать с такими же, как сам, стаей на одного. Довольно быстро Тарик сбил его на землю и, видя, что правильной крепкой драки не дождаться, прикрикнул:
– Вали отсюда, пока я добрый!
Бабрат поплелся прочь, зло оглядываясь и ворча что-то невразумительное, а там и с глаз пропал. Подошла Тами, весело сказала:
– Ну вот, все обошлось…
– Ничего себе, – покрутил головой Тарик. – Это что, «бешеная карусель»?
– Еще почище. «Бешеная пляска». У нас в Гаральяне и девушки ее разучивают – в маленьких городках вроде нашего и вообще в глуши. В таких местах особенно пригождается. Даже разбойники стараются с большой оглядкой нападать на одиноких девушек – может так прилететь… Что ты насупился?
– В жизни в такой поганый переплет не попадал, – признался Тарик. – Ежели бы ты этого не умела…
– Ежели бы у бабушки был торчок, она была бы дедушкой! – засмеялась Тами и тут же стала серьезной. – Ежели подумать трезво… Таричек, я плохо знаю все ваши негласки, но сдается мне, что это было неправильно…
– Насквозь неправильно, – убежденно сказал Тарик. – Подумал я об этом сразу. Немыслимо и неслыханно – такое вот устраивать. От залетных шуршал и не того можно ждать, но от ватажки с соседней улицы… Да как только об этом узнают, против них поднимется не только наша улица, но и их собственная Аксамитная. Объявят Изгоями – и те долго будут вдоль заборов красться, если не переберутся подальше от наших мест, такое и во взрослые года не забывается. Ну ладно Бабрат – он отпетый и чужак, но остальные-то здесь родились и всю жизнь прожили. Болваны редкостные, но не настолько уж… Чем их Бабрат взял? Уж не карточными проигрышами – иные вещи и ради карточного долга ни за что не сделают…
Тами прищурилась, на сей раз без тени веселости:
– Тарик, я не читаю голых книжек про сыщиков, а ты, сам говорил, одолел кучу… Что на твоем месте сказал бы хваткий сыщик? Подумай добросовестно…
Тарик задумался добросовестно и думал недолго – быстро вспомнил, что в книжке «Растяпы умирают по будням» был очень похожий случай, ну прямо один в один…
– Сыщик Слодер сказал бы… – медленно начал он, приобретая все больше уверенности. – Они не сами по себе на такое решились, за ними стоит кто-то, кого они считают очень сильным, способным прикрыть и вытащить из любой неприятности…
– Умница ты моя! – Тами звонко чмокнула его в щеку. – Вот и я так думаю. А ежели оглядеться, поблизости отыщется одна-единственная сила, которой ты перешел дорогу, другой не усматривается… Кто?
– Ковен. Если ты правильно думаешь, что тут есть ковен.
– Вот именно. И как красиво! Сами они перемирие соблюдать будут, никаких сомнений, но ведь тебе ведьма клятву не давала, что не позовет других…
– Не давала, – кивнул Тарик. – Нельзя ж было предусмотреть все хитрости, на какие они пойдут, и все лазейки. И они не могут все насчет меня предусмотреть…
– Вот и получается так на так. Мы не можем предвидеть все, что придумают они, а они не могут ничего предвидеть насчет нас…
– Насчет меня, – поправил Тарик. – Ты тут вообще в стороне от драки…
– А почему ты решил, что я так и буду в стороне? Ты же собираешься посвятить во все свою ватажку? А меня ты обещал принять завтра же! – Она подняла ладонь. – И не говори опять, что это опасно! Не опаснее, чем охотиться на пантерку или лесную тигру. Знаешь, что меня обнадеживает? Они пока что не учинили ничего по-настоящему скверного и сильного. Даже молнией по твоему дому не шарахнули, как по церкви, – а ведь церковь явно их рук дело, не бывает таких совпадений…
– А пожалуй что, – сказал Тарик. – Я тут подумал… Что им стоило приказать Бабрату заявить мне: или я принесу бляшку, или они тебя… – Он понурился. – И я бы принес, никуда не делся, пусть подавятся! Но они и не заикнулись. Не верится, что не догадались.
– Не верится. Они кто угодно, только не дураки и не тугодумы.
– Но я в толк не возьму, зачем им… ну, тем, кто их послал, такое устраивать.
– И я без понятия, – пожала Тами плечами. – Поторопились мы его отпустить, надо было поспрашивать вдумчиво…
– Еще не поздно, – в приливе злой радости сказал Тарик. – И никуда этот гад не денется, за море не сбежит, да и остальные будут сидеть на месте, как шавки на привязи… Хочешь еще поплавать?
– Не особенно. Всякое желание отбили…
– Тогда быстренько одеваемся и уходим домой, – решительно сказал Тарик. – Никак не стоит тянуть…
Дальперика, азартно резавшегося в шары с приятелями, они встретили, не пройдя и половины улицы, возле дома Титора Долговяза. Недоросль, без всякого сожаления покинув друзей, выслушал краткие наставления Тарика (ему не в новинку были такие поручения) и, вздымая пыль босыми пятками, умчался оповещать Тарикову ватажку, что объявлен срочный сбор. Такое случалось не впервые, но первый раз причина сбора была такой необычной, о чем пока что знали только Тарик с Тами…
Глава 9 Эти шестеро. День первый
К старой мельнице они с Тами пошли только часа через полтора, когда Дальперик примчался и доложил, что Чампи удалось отпроситься в лавке, Шотан закончил в огороде, а Байли вернулся из Города. Одна Данка оказалась ничем не занятой и пришла раньше всех.
Все поначалу шло как обычно: Тарик отпер хорошо смазанный замок, и они расположились на привычных местах. Все с любопытством поглядывали на Тами, но вопросов никто не задавал, хотя не могли кое о чем не слышать, – торопливое любопытство в ватажке было не в чести. Достали чарки, но Тарик на сей раз вопреки заведенному обычаю пришел с пустыми руками, зато Тами достала из сумочки бутылку вина и чарку для себя (пока безымянную), что было встречено с веселым оживлением. Налили по половинке. Вино на сей раз оказалось зеленоватое, искрящееся – и пилось легко. Когда чарки опустели, Тарик сказал:
– Начнем уж не с главного, так, думается, будет лучше. Предлагаю принять Тами в ватажку. Она – моя женщина.
Как он и ожидал, на лицах всех появилось восхищенное уважение, и нешуточное. Таковы уж старинные нравы: никого не удивишь, когда большие парни, а то и их годовички, если выражаться возвышенными словесами сочинителей виршей, в укромных местечках переживают слияние тел. Однако сказать «моя женщина» имеет право только тот, кто провел всю ночь с девушкой в постели, неважно, в своем доме или в ее. Вот только случается такое столь же редко, как, скажем, приезд короля на Зеленую Околицу: дома все время родители, братья и сестры, служанки…
Выждав немного, Тарик решил показать, что Тами не просто его женщина, а ценное для ватажки приобретение: вкратце рассказал о ее навыке в верховой езде (что было для них бесполезно) и гораздо подробнее – о том, как великолепно она стреляет из лука. Ничего не стал добавлять от себя: судя по лицам, все подумали об одном и том же – с такой лучницей они будут королями состязаний, и не только предстоящего, бери выше… И в заключение сказал:
– А еще она отлично умеет «бешеную пляску», сам видел…
Вот тут Шотан не то чтобы с недоверием, но все же покачал головой: