– Так и обстоит, – со вздохом сказал Тарик. – Давненько такого на нашей улице не случалось, и вдруг… как снег с летнего неба! И придется с ними драться всерьез, это не только улицу затронуло, но и меня и моих друзей, так что хочешь не хочешь, а придется…
– И помощи ждать неоткуда?
– Неоткуда, – признался Тарик. – Именно потому, что давно такого не случалось, взрослые не поверят. А Гончих Создателя, про которых я вам только что рассказывал, неизвестно где и искать. Или вы…
– Понятия не имею, – пожал плечами рыбарь. – Старики рассказывали, что и в самом деле была некогда такая королевская служба, ловчие по части нечистой силы, только ее давно уже нет…
– Есть, я точно знаю, – твердо сказал Тарик. – Еще несколько лет назад была. Я своими глазами видел, как принародно жгли черного колдуна, и они там были…
– Ну, старики тоже не все на свете знают… Доподлинно известно, что до сих пор есть такие охотники за нечистой силой, которые сами от себя стараются, вроде лесных охотников. Но когда они в наши места заходили – старики и не упомнят. У нас нечистой силы или ее слуг, считайте, и не водится. Ведьмы иногда объявляются… то есть не сами объявляются, сами-то они хоронятся, – знаткие разоблачают их. Это уж так заведено: в каждой деревне всегда есть свой знаткой. Может, потому и обходят нас стороной всякие, как вы их зовете, черные: знают, что мы шутить не будем. Как только выявят ведьму, старейшины поднимают народ, устраивают ведьме безошибочное испытание – бывают ведь и оговоры невинных по злобе, и сочетание совпадений, а вот испытание ошибки не дает…
– Что за испытание? – с любопытством спросил Тарик, никогда об этом не слышавший и не читавший.
– Само по себе дело простое: связывают руки и ноги крест-накрест и, обвязавши веревкой, бросают в воду – без разницы, в текучую или стоячую. Невиновная идет ко дну, как камень, и ее быстренько вытягивают, чтобы не захлебнулась. А ведьма или колдовка поверху плавает, как сухая деревяшка. Ее тоже вытягивают и тут же кончают самосудом, не тревожа власти. Я однажды своими глазами видел, не у нас, а в Больших Судаках – это деревня у соседнего озера. В озеро ее и кинули, а она на воде держалась, будто пустая бутылка закупоренная, визжала страшно – понимала, что выдала себя и ей сейчас конец придет…
– Нам бы так… – с грустной завистью сказал Тарик.
В самом деле, славно было бы: на каждой улице есть свой знаткой, и если он обнаружит ведьму или она сама себя чем-то выдаст, то Старейшины поднимают народ и устраивают безошибочное испытание…
– И про этот, как вы сказали, кувен…
– Ковен.
– Ага, про него я тоже слышал. Только у нас он зовется куклос. Всякие прислужники нечистой силы собираются в уединенном месте, причем не во всякие дни, и творят мерзостные шабаши. Только в наших краях куклос в последний раз собирался так давно, что и самые старые старики своими глазами не видели, одни разговоры ходят. Это испытание ведьмы я самолично зрил, и было это давненько, совсем мальчишкой был, торчок еще не вставал. Но помню все, как вчера…
– Одни разговоры… – горько повторил Тарик, начиная думать, что все труды пропали напрасно и никакой помощи он здесь не получит.
– А вот и не одни разговоры! – весело, азартно воскликнул рыбарь. – Рано вы пригорюнились, господин городской! Как у нас говорят, не иди ко дну, пока руки-ноги на воде держат. Сам я вам ничем не помогу, потому что понятия не имею, чем тут помочь, не разумею ничего такого, разве что цветок баралейника в небе и способен видеть, а это ничем не поможет, вы и сами умеете, отчего никакой подмоги. А вот есть люди, двоечка, они непременно что-то дельное да присоветуют…
– В вашей деревне? – затаив дыхание, спросил Тарик.
– Именно что! По первости – коваль Гумбош, он, как с ковалями частенько водится, и есть знаткой. Он ту ведьму в Больших Судаках и вывел на чистую воду – тамошний знаткой, дедушка Дарунко, был совсем плох, а умение свое никому не передал – знаткие это делают только на смертном одре, когда кончина подступит. Вот тамошние и пришли к Гумбошу, он все изладил быстренько и в наилучшем виде. Про ведьм он распространяться не любит, однако ж, думается мне, услышав о вашей беде, что толковое посоветует. А живет еще у нас отец Гертон – наша церковь одна на все озерные деревни и деревни соседнего озера. Сам он ничего такого не умеет, но умственные книги о нечистой силе у него есть, и с ковалем они приятели. Вот они, двоечка, вам уж точно подскажут дельное. Только повернулось все так, что в деревне обоих и нету. Отец Гертон, как раз в неделю водится, поехал деревни объезжать с пастырскими трудами: отпевать, венчать, очищение души проводить. Его у нас уважают, и церковь тоже – еще и за то, что церковь наша – святого Лидульфа, а он до того, как к Создателю обратиться, рыбарем был, и потому давний покровитель всех рыбарей. Может, и потому еще у нас нечистой силы почти что и нету. А коваль со вчера в гостевой деревне. У них там появилась работа, а ихний коваль ремесло правит хорошо, но как запьет… Вы не огорчайтесь: оба после полудня должны вернуться, я вас с ними и сведу… И уж они…
Послышалось буханье сапог, и бегущий остановился у заборчика, крикнув:
– Барталаш, рыбаренок охлюпкой прискакал от Протоки! Желтоперка в Гусиное потянулась, залягай меня лягва, это большой косяк, матерущий! Побегу наших подымать!
И побежал дальше, бухая высокими рыбарскими сапогами и крича:
– Народ, матерущий косяк идет!
Рыбарь прямо-таки взмыл на ровные ноги, лицо исполнилось азарта:
– Ну, наконец! – И пояснил скороговоркой: – Матерущий косяк желтоперки попер из Рачьего в Гусиное, и нужно его проворно перехватить, пока не ушел из той части озера, что нашей деревне отведена! Вы не журитесь, господин городской, там трудов часика на четыре, аккурат поспеем к тому времени, как возвернутся коваль с отцом, все в лучшем виде сделаем!
Двигаясь с проворной грацией кота лесной пантерки, – уже не другой человек, а третий! – он подбежал к приоткрытому окну, крикнул внутрь дома:
– Литонька, я на озеро! Косяк прет! А ты придумай развлечение для дорогих гостей, чтоб не скучали!
И как был, подхватив только шляпу с лавочки, опрометью кинулся за ворота, побежал в ту сторону, откуда пришел вестник, – и почти сразу в том же направлении пробежали означенный вестник и еще пятеро, все с азартными лицами. Тарик остался один, но ненадолго – вскоре вернулся Бальдер. Судя по его довольному лицу, с конями все обстояло наилучшим образом. А там из дома вышла и Лита, неся секиру с коротким топорищем, протянула:
– Ну вот, опять сорвался, неугомонный, и снова перекуса не взял… Торопится косяк перехватить, пока эти из Золотых Карасей не спохватились, а то в прошлый раз они наших обловили – и ничего не попишешь, по всем правилам…
Тарик отвел глаза – ее подоткнутая за пояс юбка открывала красивые сильные ноги, а незашнурованная сорочка – изрядную часть пленительных округлостей. Лита, конечно же, успела перехватить его восхищенный взгляд, но с женским мастерством притворилась, будто ничего не замечает. Сказала безмятежно:
– Пойду дрова рубить. Если успеют и привезут изрядно желтоперки, нужно будет коптить, а дров у нас мало. Что бы вам такое придумать, гости дорогие, чтоб не скучали…
– А давайте я вам помогу, – предложил Тарик. – Дровокол из меня никудышный, а вот чурбаки таскать и поленницу складывать смогу…
Бальдер подтолкнул его локтем, и Тарик умолк, понявши, что сморозил что-то не то. На лице Литы изобразился натуральный испуг:
– Да вы что, господин городской?! Понеси вы хоть полешко и увидит кто – долго сраму не оберешься: в доме Барталаша Фога гостя работать заставили! Позорище!
Надо же, подумал Тарик, у них здесь еще строже, чем в землеробских и пастушьих деревнях: там гостю все же дозволена легкая помощь вроде колки дров…
– А чтобы вы не скучали… – призадумалась Лита. – Ага! Вы грибную охоту, часом, не любите?
– Очень даже, – сказал Тарик. – Живу неподалеку от грибных лесов. Только у нас в урожайную пору грибников бывает больше, чем грибов, такая незадача…
– А вот у нас наоборот, – засмеялась Лита. – Грибников много, но грибов видимо-невидимо, на всех хватает. У меня мелкие как раз за грибами собираются, пойдете с ними? Это ж не работа, а как раз забава.
– С удовольствием, – сказал Тарик.
– И вы тоже, коли хотите, – повернулась она к Бальдеру.
– Благодарствуйте, хозяюшка, воздержусь, – политесно ответил тот. – Есть я грибы люблю, особенно жаренные в сметане, а вот ходить за ними терпежу не хватает. Лучше я, с вашего позволения, поброжу по деревне, красотами вашими полюбуюсь.
– Как знаете, ваше право, – сказала Лита.
И пошла в дальний конец двора, где высился штабель коротких чурбаков и стояла низкая колода в три обхвата – той походкой, какой красивые женщины, в том числе и верные жены, шествуют, когда точно знают, что мужчины смотрят им вслед. Бальдер шепнул Тарику:
– Вот так и пожалеешь, что мы не в Нижутере…
Тарик неопределенно пожал плечами. О далекой стране Нижутер, где даже летом лежит снег, медведи, волки и лисы белые, а ездят на собаках, как здесь на конях, испокон веков болтают: гостеприимство там доходит до того, что гостя хозяин укладывает на ночь со своей подросшей дочкой, а если таковой нет, то и с женой, а если откажешься – хозяину выйдет смертельная обида и он запросто гостя зарежет. Говорят, порой возникают тягостные сложности: хорошо, когда жена молодая и красивая, а ну как в пожилых годах и страшная? Об этом даже байсы есть. Вот только, как часто бывает с россказнями о далеких странах, где обычаи насквозь диковинные, ни один из рассказчиков в Нижутере сам не бывал: от людей слышал…
– По деревне я и впрямь прогуляюсь, – тихонько поведал Бальдер. – Но не ради любования красотами, а с мыслью… Девушки у рыбарей красивые да статные. К незнакомым с глупостями лезть не следует, можно и ножиком в бок получить – у них у каждой ножик висит, каким рыбу разделывают, и ножик тот как бритва. Даже повесы из дворян за речью следят строго. Однако ж политесно почесать язычок дозволяется, и из этого может приятное знакомство получиться: не такие уж они и недотроги, вовсе наоборот. Мне сюда часто ездить придется, знакомства такие не помешают…