– А помнишь, что Озерная Красава говорила?
– Ну, помню. По тропинке могут пройти не одни наши годовички – и ребята с девчонками постарше, и даже взрослые, только с превеликим разбором, одному из немаленькой толпы дано…
– А вдруг ему не дано? – выпалила Митиль.
– Ежели не дано… – ненадолго задумался Тильтиль. – Тогда… Тогда он нас подождет у тропинки. Подождешь, господин городской? Мы, чтоб ты долго не скучал, побыстрее справимся, а потом пойдем на богатющие грибные места и враз полные корзины наберем… Подождешь?
– Запросто, – сказал Тарик. – А волосы у нее какого цвета? А глаза?
– Волосы вроде как у нас, только не совсем такие, с рыжинкою. А глаза синющие, как ясное небо…
Тревоги поубавилось, от души отлегло – известно ведь, что волосы у русалок либо совсем зеленые, либо с обильной прозеленью, а глаза всегда зеленые. И ни один рассказ или сказка не поминают, чтобы русалки хоть что-то ели, даже одну-единственную ягодку. И жилища у русалок если есть, то жутко корявые, из дерева и всякого потонувшего хлама сложены…
Они вновь пустились в путь, Тарик уже не высматривал грибы. И вышли к двум скалам посреди сосняка, невеликим и не особенно высоким, однако ж крутым, невзлазным. Меж ними виднелась расселина, куда брат с сестрой уверенно и направились, и Тарик без колебаний последовал за ними.
В узкой расселине под ногами сплошной камень того же рыжеватого цвета, что и скалы, и впереди ничегошеньки не видно, словно там тупик. Шаг, второй, третий…
И что-то произошло. На Тарика словно накатила волна непонятного ветра, на миг все тело прошили странные ощущения, которым не подобрать описания в человеческом языке… а в следующий миг это пропало напрочь.
– И он прошел! – воскликнула Митиль оглянувшись.
– И ничего удивительного, – солидно, как взрослый, отозвался ее братишка. – Озерная Красава говорила же…
Выйдя из расселины и сделав лишь несколько шагов, Тарик понял, что оказался в каком-то другом месте.
Высокие редкие деревья с желтоватой морщинистой корой, невиданные прежде, листья на ветках похожи на вербные, такие же узкие и длинные, но зазубренные и растут не как привычно, а пучками, и кустарник невиданный – круглые листья опять же пучками, свисают гирлянды незнакомых желтых цветов. И самое главное – от Тарика тянутся две тени: длинная темная и гораздо короче блеклая. Тут же отыскалась разгадка: на безоблачном небе – два солнца. Одно привычного вида, а второе, стоявшее в другой стороне небосклона, гораздо ниже и совсем маленькое, не такое яркое, желтоватее…
Страха не было ровным счетом никакого. В Арелате, в его мире, на ночном небе часто светят две Спутницы разом, и тогда все на земле отбрасывает две тени. А здесь два солнца, вот и вся разница. Не так уж и удивительно, хотя прежде о таком не слышал и не читал. Какой-то другой мир, вот и все…
И все же он спросил:
– Это где ж мы?
– Тут Озерная Красава живет и еще всякие, – ответил Тильтиль.
– Которых у нас нету, – добавила Митиль.
Бесполезно расспрашивать их дальше – наверняка больше ничего и не знают. Так что Тарик молча пошел вслед за Малышами по невиданному редколесью, где и трава под ногами была невиданная и пахла незнакомо, но приятно.
– Тильтиль, а оберег, – сказала Митиль.
– А то я не знаю… – проворчал Тильтиль с гордыней взрослого мужчины, не склонного слушать женские советы.
Достал из кармана кучку железных штучек и уверенно выбрал одну – квадратик с закругленными краями и непонятным значком, не таким, как на треугольнике. Кучку ссыпал обратно в карман, а квадратик зажал в руке.
– Оберег от коваля? – уже с пониманием спросил Тарик.
– Ага, он и тут служит исправно. Зверь попадался на пути только раз, да лучше приготовиться заранее…
– А вон он, – сказала Митиль без малейшего страха. – Ишь, уставился…
Там, куда она смотрела, обнаружился невиданный зверь: поболее крупной собаки, широкая морда по-собачьи вытянута, а вот небольшие уши похожи на кошачьи, разве что с кисточками, как у пантерки. Короткую буроватую шерсть на боках и спине пересекают сверху вниз – ну, или снизу вверх – белые полосы. Стоит так, что не видно, есть ли у него хвост, а если есть, то какой. В нем как-то сразу угадывался хищный зверь, такой уж у него вид. Не скалился и никаких звуков не издавал, уставясь желтыми глазищами с черным круглым зрачком, умными и холодными.
Тильтиль, тоже без малейшего страха на лице, поднял квадратик, держа его за краешек двумя пальцами. Ожидание ничуть не показалось Тарику томительным. Наконец зверь, испустив что-то вроде сердитого урчания, не поворачиваясь, задом стал отступать в лес – и вскоре исчез среди деревьев.
– Вот так вот с ними надо, – сказал Тильтиль, спрятав оберег. – Не боись, он следом не пойдет и сзади не кинется, ушел своей дорогой. Вообще, он не такой уж и опасный. Озерная Красава говорила, что он на человека кидается редко, какой уж стих найдет. Один раз точно так же попался на пути, а в зубищах нес такого… вроде крола, только уши покороче и хвост подлиннее, весь из себя пятнистый. Получается – мясоед, но супротив ковальского оберега слаб. И Озерная Красава против оберега не пойдет.
– Тильтиль, и не стыдно тебе? – возмущенно воскликнула Митиль. – Она оберега ничуть не пугается – значит, не злая сила, иначе б ушла сразу…
– Вообще, юбчонка дело говорит, – сказал Тильтиль. – Только я ж не глупый несмышленыш, я мужик, даже крючки уже к лесам привязывать папка дозволяет… Известно же: красивой и злая бывает. В первый раз, когда к озеру вышли и она поднялась, я порядка ради ковальский оберег от всякой злой силы ей показал…
Он поворошил в кармане звякнувшие обереги, на ощупь достал один – видимо, они все разных очертаний – и показал Тарику: не железный, а серебряный кружочек величиной с денар, но тоньше, вместо значка – три аккуратные дырочки вразброс. Со взрослой рассудительностью пояснил:
– Сперва нам зверь-полосатик попался, а уж потом Озерную Красаву встретили. Вот я и подумал: раз на зверя оберег от зверей силу оказал, то и Красава убежит, ежели она какая-нибудь такая злая сила: здешняя русалка, или водяница, или еще кто. Коли уж зверье на наше непохоже, может сыскаться и злая сила, непохожая на нашу. Только Озерная Красава, когда оберег увидела и узнала, что это такое, посмеялась и сказала: у них тоже злая сила есть, но она не из таких, а просто живет в озере, как люди в деревнях. Теперь ходим в ней безбоязненно…
Тревоги и опасения Тарика окончательно рассеялись, и он пошел быстрее, не отставая от Малышей. Покосился на Тильтиля не без уважения: карапузик проявил рассудительность не по годам. А впрочем, нужно признать: деревенские дети растут гораздо более счастливыми, чем их городские годовички…
Тильтиль вдруг остановился, всмотрелся во что-то впереди и прошептал Тарику:
– Не шумите, господин городской, пойдем крадучись…
И в самом деле, не шел теперь, а крался, ступая беззвучно. Судя по его азартному личику, впереди не опасность, а что-то другое. Тарик тоже стал красться на манер охотника, подбирающегося к чуткоухому зверю, – как Малыши.
Тильтиль замер меж двух высоких стволов, обернулся к Тарику и приложил палец к губам – Митиль и так замерла, будто статуэтка. Сначала Тарик увидел лишь некое мельтешение на обширной прогалине, заросшей теми самыми кустами с гирляндами желтых цветов, а потом разглядел во всех подробностях – и закаменел от приятного ошеломления. Вот уж диво диковинное…
Над кустами беззаботно порхала стайка крылатых девушек числом не менее двух дюжин. По фигуркам и налитым яблочкам это именно что девушки, а не девчонки. Обнаженные, стройные, с прекрасными личиками, длинными распущенными волосами, выглядевшими аккуратно расчесанными, – светлыми, рыжими и темными. За спиной у них большие крылья красивой причудливой формы, не достигавшие пяток, но выдававшиеся над головами, прозрачные, пестревшие разводами и кругами чистейших радужных цветов, не повторявших друг друга, – вот только взмахивают они гораздо реже бабочкиных, словно порхали девушки сами по себе, а крылья им служили исключительно для красоты. Одни словно танцевали без музыки незнакомые танцы, парами и цепочками, другие летали поодиночке, и все беззаботно улыбались, всем было весело…
У Тарика челюсть едва ли не отвисла, а глаза выпучились, как у деревенщины, который впервые узрел пироскаф, – он совершенно точно понял, что девушки все были ростом с мужскую ладонь от запястья до кончика самого длинного среднего пальца! Никаких сомнений в этом не осталось – временами диковинные летуньи опускались ниже и оказывались на уровне глаз Тарика на фоне зеленого кустарника, и это выдавало их истинные размеры. В жизни Тарик о таких не слыхивал и не читал. Сказок о всяких крылатых девах немало, но они всегда не уступают ростом человеку, а то и превосходят, и у добрых крылья птичьи, а у злых – нетопырьи…
Он замер, натуральным образом зачарованный – прекрасное и пленительное зрелище! Любая из девушек, будь она обычного роста и появись в платье, была бы моментально признана первой красавицей улицы. Желтые цветы у них в волосах при их невеликом ростике казались огромными, как если бы обычная девушка вплела в волосы цветок размером с ведро (такие, по рассказам моряков, растут лишь на далеких островах, и семена их на суше отчего-то не прорастают, так что их нет и в королевских парках), но и это смотрелось красиво… Понемногу Тарику стало казаться, что он слышит усладительную музыку неведомых инструментов, и он не понимал, чудится ли она ему или звучит наяву…
Пошевелился – и под его башмаком громко хрустнул сухой сучок. В покойной тишине, напоенной незнакомыми ароматами невиданных листьев и цветов, это прозвучало как гром среди ясного неба…
Моментально на прогалине все переменилось. Послышались то ли тоненькие испуганные вскрики, то ли птичий щебет. Словно стайка вспугнутых воробейчиков, крылатые девушки столь же слаженно и молниеносно взмыли над кустарником, понеслись к лесу – и Тарик успел заметить, что и теперь их красивущие крылья не ускорили взмахов. Миг – и они исчезли с глаз, оставив лишь досаду, какая охватывает, когда, проснувшись, вынырнув из приятного сна, окончательно понимаешь, что это был сон, и он не повторится, он растаял…