ть за руку на месте во время какой-нибудь пакости, но не удавалось. А сегодня удалось. Его долго выслеживали и провоцировали, и выследили.
— И что с ним сделали? — поинтересовалась Элоиза.
Она и вообразить не могла, что вокруг дворца, оказывается, столько всего происходит.
— Сдали полиции, да и всё. Он выпутается, скорее всего, но на некоторое время притихнет, — пояснил Лодовико.
— И что, монсеньор пытался изловить этого типа собственноручно?
— Угадали, — Лодовико налил ещё вина себе, ей и господину Дзани тоже.
— Да уже и поймал, только тот тоже был очень даже не один, и чуть было не подстрелили Октавио. Ну а поскольку были мы на некоей крыше, то с неё он и свалился.
— И что дальше? Монсеньору нельзя будет показаться на улице?
— Почему? Нет, всё нормально. Мы не истребляем этих людей, мы их просто выживаем оттуда, где живём сами, — пожал плечами Лодовико. — Мир принципиально несовершенен, так пусть он будет немного лучше хотя бы вокруг нас. Другое дело, что мы постепенно расширяем зону влияния.
— И ждёте, когда она совпадет с границами города? — рассмеялась Элоиза.
— Долго ждать придётся, город для этого великоват, — заметил господин Дзани.
35. О разных подходах к лечению переломов
* 89 *
Гости ушли, предупредив, что снаружи оставлен дежурный — на всякий случай, если вдруг что-то понадобится, чтобы Элоизе самой никуда не бегать и медиков не тревожить почем зря. Она выглянула в небольшую прихожую — точно, там на диване сидел Октавио, уже умытый, внимательно смотрел в пустую стену. Увидел её, подскочил, спросил — не нужно ли чего. Был оставлен на диване с заверениями, что вот прямо сейчас ничего не нужно.
Тем временем система докапала. Элоиза вытащила иглу и, не медля, затянула дырку в сосуде и коже. Как учили, не задумываясь. И откатила стойку.
Оказалось, что еще только половина первого ночи! По ощущениям уже должно было быть утро, не меньше. Спать не хотелось совершенно, мысли немного успокоились и уже не скакали, как бешеные, сердце не колотилось, как бабочка о стекло, и можно было попробовать почитать — например, вычитать текст статьи, которую она тут какими-то урывками писала, а в целом себе так и не представила.
Текст был заботливо сохранён для такого случая в телефоне. Одно неудобство — править лучше всё-таки с нормальной клавиатуры. Хорошо, договорились — сейчас только читаем, править будем потом. Плеснула себе вина и приступила.
Дочитала, поизумлялась некоторым моментам. Ну да, кое-что дописывалось сегодня днём, это было слегка безумно. В сумке нашлась ручка, на столе — салфетка, на ней Элоиза записала три момента, на которые нужно будет обратить внимание, только потом, на более свежую голову. Шевеление на кровати рядом напугало её до чёртиков, она даже вздрогнула. И подняла голову.
Монсеньор Марни смотрел на неё вполне осмысленно, и даже улыбался.
— Рафаэлита, — а голос тихий-тихий, ага, после приличной кровопотери-то ещё и болтать.
— Я рада, что вы проснулись, — она встала, наклонилась над ним и внимательно осмотрела.
С виду всё в порядке. Естественно, за исключением перелома и последствий сотрясения мозга.
— Я помню, вы были в операционной, — он попытался здоровой рукой усадить её рядом, но она вывернулась и села обратно на стул.
— Верно, была. Вот, это ваше, — сняла с шеи цепочку, кроме леопарда, на ней висел его перстень, достала из кармана его телефон и сложила всё это возле подушки. — Ваши часы, как сказали, не пережили падения, в отличие от вас.
— Чёрт с ними, — он снова улыбался. — Спасибо вам за остальные вещи. Не поможете ли надеть? — он покосился глазами на цепочку.
— Вообще я собиралась дождаться вашего пробуждения, убедиться, что всё в порядке, и передать вас под наблюдение госпожи Магро.
— Зачем мне госпожа Магро, скажите? Она ничего не понимает в артефактах. Я не готов доверить ей эти предметы, — усмехнулся он. — Только вам, и никому больше в этом мире.
— Можно подумать, вы готовы доверять мне, — фыркнула она. — Разве что когда вам это удобно и не нарушает никаких ваших планов.
Он оперся здоровой рукой о край кровати и сел.
— Раз вы не хотите приблизиться ко мне, я подойду к вам, сердце моё, — и выдохнул — ага, сил-то немного.
— Что вы хотите сделать, монсеньор? — как могла сурово спросила она.
— Сядьте рядом, пожалуйста.
Чего уж тут… Села. С правой стороны. Он мгновенно обнял её целой рукой. А магнетизма-то у него хватает, хоть у здорового, хоть у больного!
— Я слушаю вас, монсеньор.
— Я понимаю, что у нас с вами получилась какая-то ерунда. И я не понимаю, что мы оба могли сделать, чтобы получилось иначе, вот правда, не понимаю. Вы не могли не предупредить, я не мог не участвовать в операции. И я не могу без вас — именно без такой, какая вы есть. Что будем делать?
— Я бы знала, — фыркнула она.
— Но поверьте — у меня и в мыслях не было не доверять вашим словам. Просто нужно было пойти и сделать… невзирая на них. Простите, пожалуйста, если я вас обидел, я не хотел этого ни в коем случае, — он снова выдохнул и перехватил её плечи поудобнее.
— Ложились бы, что ли, — буркнула Элоиза.
— А вы? Вы всё ещё хотите сдать меня под наблюдение госпоже Магро?
— Так и быть, посижу сама, всё равно собиралась.
— А чего сидеть? Вам что, завтра не работать? — а голос вкрадчивый такой, прямо обволакивает и лишает воли.
— Работать, — она продолжала фыркать.
— Раз вы не собираетесь к себе, приглашаю вас под свою простыню.
— Сдаётся мне, вы не вполне здоровы сейчас.
— Ну и что? У меня есть отличная здоровая правая половина. Положим вас у стеночки, и спите себе, — он ещё и улыбается!
— Ага, придумали. А если вдруг понадобится встать?
— Тогда переложим подушки на другую сторону, я потеснюсь, а вы, так и быть, устраивайтесь с краю, — и смотрит в глаза, неотрывно, у неё уже мурашки бегут от этого взгляда!
— Ваша взяла, — пробурчала она напоследок.
— Отлично, — он поцеловал её, и только потом опустил руку.
Впрочем, переложить подушки без её помощи он всё равно не смог.
Элоиза выключила звук у телефона, заперла дверь, выключила камеру под потолком. Сбросила выданную ей медицинскую форму, да и что там ещё оставалось, тоже сбросила. Отложила его телефон на стол, выключила верхний свет, включила ночник.
— Вам нужен свет? — посмеивался он.
— Мне почти всегда нужен свет… в определённых обстоятельствах. Ещё скажите, одеялом накрыться с головой, ага, — она снова фыркнула, надела ему на шею цепочку и выдохнула наконец-то. — Не подскакивайте, монсеньор, как ваша сиделка, я этого категорически не рекомендую, — он все равно попытался уложить её и обнять, тогда она сверкнула глазами уже почти яростно: — Не шевелитесь, говорю, сама всё сделаю! — вытянулась на нём сверху, обхватила и поцеловала.
* 90 *
Стук. Громкий стук. Вероятно, в дверь. Чёрт возьми, что происходит? Ах, да, монсеньора угораздило поломаться, они лечились в операционной, выясняли отношения, а потом тоже лечились, только уже в постели. И немного спали.
— Минуту, — произнесла Элоиза как могла громко.
— С добрым утром, сердце моё, — не улыбнуться в ответ на такой взгляд решительно невозможно.
— С добрым утром, Себастьен, — они ещё успели наспех поцеловаться, а потом она подскочила, не глядя, оделась и отперла дверь.
Снаружи был Бруно и кто-то из его ассистентов — Стефано, кажется.
— Всё в порядке? — спросил он, внимательно оглядев Элоизу, Себастьена и столик с грязной посудой.
— Да, вполне, — она промогалась — очень уж всё быстро, вот только что спали, и уже она стоит на полу (кстати, босиком) и пытается что-то соображать. — А сколько времени, если не секрет?
— Начало восьмого, — ответил Бруно и подошел к пациенту. — Монсеньор, что вы скажете о своём самочувствии?
— Всё просто отлично, Бруно, не считая вот этого, — Себастьен приподнял левую руку со всеми спицами и прочим.
— Это уж вы сами наскребли на свой хребет, — заметил Бруно.
— Не могу не согласиться, — улыбнулся Себастьен.
— Господа, я, с вашего позволения, покидаю вас, — Элоиза взяла вчерашнюю сумку и телефон. — Где-то должна быть моя человеческая одежда. Я найду её, а потом верну вам всё то, что мне любезно дали вчера.
— Спросите на посту, — кивнул Бруно.
— Спасибо вам, Элоиза, — сказал Себастьен. — Буду рад увидеть вас сегодня ещё.
— Это возможно, — сказала она и закрыла за собой дверь.
* 91 *
Бруно явился к ней в кабинет незадолго до обеда. Поприветствовал брата Франциска в приёмной, постучался — прямо официальный визит, с чего бы это? Получив разрешение, вошел и плотно закрыл за собой дверь.
— Садитесь, господин Бруно. Кофе?
— Благодарю, госпожа Элоиза. Думаю, обойдёмся без кофе, как-никак, обед не за горами. Скажите, что вы сделали с камерой? Ланцо ругался непотребными словами, пока смог её включить.
Тьфу ты. Про камеру она забыла совершенно. Конечно, её нужно было привести в рабочее состояние. Но с таким пробуждением вспомнить об этом было абсолютно нереально.
— Прошу прощения. Я утром забыла о ней. Позвали бы меня, в конце концов. Сейчас она работает?
— Да, вполне. Но я отправил монсеньора из палаты, он не настолько плох, чтобы держать его под круглосуточным наблюдением. Лежать и устраивать вокруг своей кровати конференц-зал он может и у себя. Кстати, вы не находите, что он подозрительно легко отделался?
— Только сломанной рукой, вы имеете в виду?
— Именно. Для такой высоты… маловато.
— А свидетели не приукрасили ничего?
— Не должны бы, я нескольких опросил.
— Значит, предположим, что имело место некое благое вмешательство высших сил, которым монсеньор для чего-то нужен. Годится версия?
— Честно говоря, не особенно. Я практик и прагматик, в сказки не верю.
— А я верю. Иногда.
— Вам положено, с вашей-то наследственностью. Так вот, монсеньора следует искать в его апартаментах.