Он не нашелся, что сказать. Она как‑то странно, смущенно посмотрела на него. А для него теперь все утратило интерес. Продолжать было бессмысленно. Он машинально взял со стола свой чемоданчик и закрыл его.
Но теперь он чувствовал себя гораздо легче и спокойно спросил:
— Значит, дела у вас идут неважно?
Она следила за тем, как он закрывает чемоданчик, и, казалось, была так же огорчена, как и он. Словно оправдываясь, она объяснила:
— Видите ли, вот уже почти год, как мой муж потерял работу. И мы просто не можем позволить себе ничего лишнего. Мне очень хотелось бы иметь такой снимок. Мы отложили немного, но теперь почти все уже истрачено. Просто не знаю, что мы будем делать, когда уйдут последние сбережения. Ведь столько всего нужно! Детей надо как‑то одевать. Понимаете, если уж тратить эти деньги, так прежде всего нужно купить девочкам одежду и все самое необходимое. Было бы преступлением с моей стороны заказывать сейчас этот снимок, хотя он мне и очень нравится. Разве я не права? Как бы считаете?
Оставив ее вопрос без ответа, он в свою очередь спросил:
— Где работал ваш муж, миссис…
— Уолкер.
— Миссис Уолкер? Какая у него специальность?
— Он был клерком. Ну, а теперь берет любую работу, какая подвернется. Работал и на лесопильном складе. Вы ничего не можете посоветовать?
— Нет, к сожалению. Сейчас столько людей ищет работу, вот в чем беда.
— Да, Гарри говорит, что каждый раз, когда он приходит куда‑нибудь наниматься, там уже дожидаются десятки таких, как он.
— Так и есть, — подтвердил он. — Во всяком случае, я очень сожалею, что вам туго приходится. Если бы я знал… Но вы, конечно, правильно делаете.
— Вы так считаете?
— Безусловно.
— Может быть, потом я и закажу этот снимок.
— А я бы и потом не стал этого делать.
— Не стали бы?
— Нет. Зачем тратить деньги на такую ерунду? Мне приходится собирать заказы, чтобы как‑то прожить. Но знаете, что я на самом деле думаю? Я не стал бы даже держать такой снимок у себя в доме.
Она улыбнулась.
— И это после всего, что вы мне говорили?
Он рассмеялся.
— Нет, честно говорю вам, мне эти снимки совсем не нравятся. Какая‑то искусственная мазня. И притом что за иена? Это же чистый грабеж.
Она весело засмеялась.
— О, вы говорите ужасные вещи. Если бы услышал ваш хозяин! Значит, вам не нравится ваша работа?
— По совести говоря, я ее ненавижу. Но у меня ведь тоже жена и ребенок.
Улыбка сбежала с ее лица. Она сказала доверительно:
— Так, значит, вы понимаете, как это бывает!
— Понимаю.
Оба помолчали. Потом она предложила:
— Мне кажется, вы не откажетесь от чашки кофе.
Ои улыбнулся.
— По правде говоря, не откажусь.
— Тогда присядьте, я сейчас поставлю на плиту кофейник.
Через полчаса он покинул этот дом и остановился у соседней двери. Нет. Лучше пройти еще немного. Пропустить несколько домов и попробовать снова.
«Никогда, видно, не выйдет из меня настоящий комиссионер», — думал он.
ДЭЛ СТИВЕНС
ПРИЗРАК-РАБОТЯГА
Выжига Джексон — самый скаредный из всех фермеров Запада — собрался ложиться спать сразу после захода солнца, чтобы не жечь свечу, но тут, подняв глаза, он увидел призрака. Выжига закрылся с головой мешковиной и оставался под ней минут пять. Когда он высунул нос, призрак все еще был в лачуге; он стоял с равнодушным видом, прислонясь к косяку двери. Ростом он был около шести футов, хорошо сложен для обычного призрака и весь зеленовато — белый, — даже штаны, жилет, фланелевая рубашка и бакенбарды были у него зеленовато — белые. Иа вид ему можно было дать лет тридцать пять, но, может быть, это зеленый цвет старил его.
— Чт‑то т — тебе н — надо? — спросил Выжига.
— Работы, — сказал призрак. — Мне говорили, что ты хороший хозяин…
— Хороший‑то хороший, — сказал Выжига, — да деньги на ветер бросать не буду. Теперь того и гляди разоришься.
— Мне жалованья не надо, — сказал призрак. — Я буду работать даром, пока будет что делать. Пугать людей — это не занятие для такого детины, как я. Мне дозарезу нужна работа.
Тут Выжига спустил ноги с койки.
— Есть‑то ты все равно небось захочешь, хоть ты и привидение? — спросил он.
— Куска в рот не беру, — сказал призрак. Грудь у него была широченная — не обхватишь.
— Править лошадьми умеешь? — спросил Выжига.
— Как нельзя лучше, — сказал призрак и даже щелкнул воображаемым кнутом.
— А рубить лес и расчищать заросли?
— Еще бы! — сказал призрак и размахнулся, словно топором ударил.
— А стричь овец?
— Будь спокоен! — призрак ловко, хоть и беззвучно, прищелкнул пальцами.
— А чинить упряжь?
— Хоть сейчас!
— Объезжать лошадей?
— Пустяки! — сказал призрак.
Выжига положил ноги на койку.
— Спички есть? — спросил он. — Я что‑то не могу тебя разглядеть.
Призрак зажег спичку и поднял ее.
— Трудные пришли времена, — сказал Выжига. — Табак я не смогу тебе давать.
— Я не курю, — сказал призрак. — Мне нужна только работа.
Выжига встал. Ветер ворвался в дверь, и призрак заколебался, как пламя свечи.
— Не похоже, что ты много можешь наработать за день, — сказал Выжига, садясь на койку.
Призрак бросил спичку, зажег другую, напряг мышцы рук и ударил себя кулаком в грудь — раздался такой звук, будто ударили по пустой бочке.
— Пожалуй, ты слабоват, — сказал Выжига.
— Могу сделаться и поплотнее, только дай мне работу, — сказал призрак.
Он нахмурился, как будто сосредоточиваясь, и когда снова ударил себя в грудь, звук был глухой и гулкий.
Тут Выжига опять встал, подошел к призраку и принялся бить его кулаком по груди. Теперь она стала твердой, как бетон, но Выжига продолжал колотить по ней, пока не содрал себе кожу с пальцев. Тогда он, казалось, успокоился. Потом Выжига долго щупал мышцы у призрака — они сделались упругими, как телефонный кабель. Наконец, оттянув призраку челюсть, он стал стучать ему по зубам, пока они не зазвенели, как фарфоровые чашки. Тут Выжига снова сел на кровать.
— Не думаю, что я смогу дать тебе работу, — сказал он. — Днем‑то тебе нужно будет где‑то спать — значит, чего доброго, придется покупать еще мешковину и к тому же…
— я никогда Не сплю, — сказал призрак, — Буду рабо тать день и ночь — только дай работу. Что угодно — только бы не бродить…
— Может, я тебя и возьму, но помни: я не обещаю, — сказал Выжига, снова ложась з кровать. — Кто тебя знает, через месяц ты, пожалуй, устанешь и плюнешь на работу, а я останусь на бобах?
— Да провалиться мне на этом месте, если я так поступлю. Ты только дай мне работу, — сказал призрак.
— Надо сначала обдумать, — сказал Выжига. — Здесь какой‑то подвох. Теперь каждый норовит надуть, — Он почесал бороду. — И потом, ты не подумал вот о чем: ты пришел просить у меня работы и думаешь, что это все!
— А что же еще? — спросил призрак. — Если я могу как‑нибудь тебе угодить…
— Расходы на инвентарь, — сказал Выжига. — Мои лошади, и плуг, и уборочная машина, и машинка для стрижки, и кирка, и лопата, и все остальное. Ясное дело— все износится.
— Я буду обращаться с ними осторожно, — сказал призрак. Он наморщил лоб и заколебался под порывом ветра, ворвавшегося в дверь.
— Все вы так говорите, — сказал Выжига. — Обещать-то ничего не стоит. А ведь ты небось уж как‑нибудь да надуешь меня.
— Да, вот что, — сказал призрак, — я не собирался об этом говорить, но сейчас, раз уж ты сам завел разговор…
— Так я и знал! — сказал Выжига. Он лег и принялся натягивать на себя мешковину.
— Подожди! — сказал призрак. — Дело совсем пустяковое, и оно ничего не будет тебе стоить. Я хочу прокатиться верхом на твоем козле. Может, на первый взгляд, это и глупо, но, знаешь, когда я был жив, я хотел стать масоном, а теперь, когда я сделался призраком, мне кажется, я ближе к этому, чем когда‑либо.
— И ты можешь называть это пустяком! — закричал Выжига, вскакивая. — Это ценнейшей козел, а ты уж, конечно, сломаешь ему спину или испугаешь его до полусмерти.
— Я сделаюсь легким, как перышко, — сказал призрак. — И невидимым. Он и не почувствует меня.
Минут пять Выжига молчал.
— Ладно! — сказал он наконец. — Так и быть, я разрешу тебе работать на меня два года и по окончании срока дам тебе проехаться верхом на козле, но помни: кататься ты должен недолго.
— Работать буду один год, — сказал призрак, который начал понемногу понимать, что за человек этот Выжига.
— Восемнадцать месяцев, — сказал Выжига.
— Двенадцать месяцев, — сказал призрак.
— Ладно, двенадцать месяцев, хоть ты и здорово запросил, — согласился под конец Выжига. — Но запомни: с женщинами не знаться, пива не пить. Можешь запрягать лошадей и начинать сеять немедленно.
Призрак начал работать в ту же ночь, и через три недели пшеница была посеяна. Он был хорошим работником, и все‑таки Выжига немного поворчал, когда, проснувшись однажды ночью, увидел, что лошади остановились, а призрак стоит, прислонившись к стволу эвкалипта. Выжига вылез из постели и пошел узнать, в чем дело.
—^ Перекур, — сказал призрак. — Я‑то сам не курю, но ребят подводить не хочу. А вообще мне только работа и нужна.
— Чуял я, что тут какой‑то подвох, — сказал Выжига и снова лег спать.
Кончив сеять, призрак попросил другой работы, и Выжига показал ему холм, покрытый гранитными валунами.
— Ты мог бы засеять еще пятьдесят акров, если убрать эти глыбы.
Призрак взялся за дело, и к концу месяца холм был засеян.
— Пропали мы, если не будет дождя, — сказал Выжига и поручил призраку выстроить три плотины.
— Я, пожалуй, и с дождем мог бы уладить дело, — сказал призрак. — У меня есть кой — какие связи.
— Ладно, — сказал Выжига, — но только не опоздай с постройкой плотин.
В ту ночь Выжига проснулся около полуночи и увидел, что призрака нет. Выжига был явно взволнован, когда через три часа призрак вернулся: он несся со скоростью около семидесяти миль в час над самыми верхушками заборов, на несколько ярдов впереди ливня. Дождь лил полтора дня, и Выжига решил, что призрак сделал так нарочно, чтобы не строить плотины. Он заставил его чинить упряжь, рыть канавы, подковывать лошадей, ремонтировать машины и чистить зерно, — Я прогорю, если не будет жаркого солнца, — сказал Выжига, когда призрак вернулся к постройке плотин. — Живешь просто на болоте. Чуял я, что тут какой‑то подвох.