- Я люблю тебя, Кеньятта. Я хочу быть матерью твоих детей. Ты любишь меня?
Он толкнул сильнее, вдавливая меня в землю.
- Ты любишь меня? Хочешь кончить в меня, Господин? Хочешь, чтобы я родила тебе детей?
- Да!
Я не зналa, на какой из них он отвечает. Я знала, что он любит меня, но хотел ли он, чтобы я воспитывала его детей? Я слышала, как он однажды сказал, что всякий раз, когда он слишком сильно влюблялся в женщину, он представлял, как она воспитывает его детей, и это обычно отрезвляло его.
- С женщиной может быть весело развлекаться, устраивать вечеринки, заниматься сексом, но это не значит, что ты хочешь, чтобы она воспитывала твоих детей. То, что она хорошо трахается, не означает, что она будет хорошей мамой, - сказал он однажды.
Мне было интересно, думает ли он обо мне так же, но если спросить его сейчас - это убьет настроение, a я хотела почувствовать, как он кончает в меня. Мне было нужно это. Это было смешно, но я чувствовала, что это как-то подтвердит его любовь ко мне. Это отнимет его у злой суки, которая сейчас спит в моей постели.
Глаза Кеньятты впились в мои. Выражение его лица было напряженным, сосредоточенным. Я поцеловала его, и он крепко прижался своими губами к моим, оставляя на них синяки от своей страсти. Его язык метнулся в мой рот, и я пососала его так же, как часто сосала его член. Когда он оторвался от меня, я прошептала:
- Я люблю тебя.
И я увидела, как его глаза смягчаются. Затем его голова откинулась назад, его тело напряглось, и он испустил рев. Я схватила его твердые ягодицы и потянул его глубже, удерживая его там, пока он испытывал оргазм. Воображение, что его семя разливается во мне, вызвало мой собственный кульминационный момент, и вскоре мои крики экстаза присоединились к его гортанным стонам. Он упал на меня сверху, и я держала его там, удерживая его внутри себя, не желая, чтобы он уходил. Я хотела умереть там с ним наверху, внутри меня. Я была бы полностью удовлетворена и довольна, чтобы умереть в руках человека, которого я любила. Это означало бы конец моих испытаний. Но этому не суждено было случиться.
Кеньятта встал, натянул штаны, застегнул молнию и застегнул ремень. Он застегнул пиджак и поправил лацканы.
- Твоя Xозяйка проснулась. Убедись, что она завтракает. Больше не опаздывай. Когда солнце встает, ты должна быть на ногах.
Он повернулся и вышел из моей маленькой хижины, оставив меня в отчаянии и растерянности. Я поднялась на ноги и глубоко вздохнула, готовясь снова противостоять этой ненавистной суке. Я разгладила морщины на своем простом платье, сунула ноги в оставленные мне туфли и пошла в дом. Анжела уже ждала.
- Какого хуя ты так долго? Я хочу кофе и яйца, немедленно! Хочешь еще одну порку, как вчера? Это заводит твою чокнутую задницу или что? Так вот почему Кеньятта любит твою вонючую задницу? Потому что вы оба, ублюдки, - извращенцы?
- Я не знаю, мэм.
Она снова сидела за столом, одетая в тот же махровый халат, обнаженная под ним, слегка приоткрытая, открывая безупречное атлетическое телосложение. Я старалась не пялиться на нее и стала варить кофе и готовить яйца.
- Уберешь весь дом сегодня. Я хочу, чтобы ты вычистила полы, стены, плинтусы, вычистила все лампы и потолочные вентиляторы, со всех этих ебаных вещей. Cлышишь?
- Да, мэм.
Я включила одну из конфорок, вытащила большую тефлоновую сковороду и разбила на нее два яйца.
- Глазунью!
- Да, мэм.
Я собиралась заговорить этим «да, мэм» эту суку до смерти. Я отказывалась быть сломленной. Закончив с ее яйцами, я положила их на тарелку с помощью лопатки, стараясь не повредить желтки. Я принесла тарелку и кофе Анжеле. Затем повернулась, чтобы начать уборку на кухне.
- Э-э-э... Стой прямо здесь, пока я не закончу есть. И разденься. Я хочу смотреть на тебя.
- Да, мэм.
Как и было приказано, я сняла свое платье, а затем лифчик и нижнее белье. Я стояла перед кухонным столом, опустив руки по бокам, чувствуя себя застенчивой и слегка нелепой.
- Ты сексуальная сучка, не так ли? Мое почтение этому ниггеру. Он знает, как их выбрать. Ты думаешь, что выглядишь так же хорошо, как и я, сука? - сказала Анжела, вытирая рот салфеткой, проглотив еще одну вилку, полную яиц, затем поднялась и позволила своему халату соскользнуть на пол.
- Нет, мэм.
- Посмотри на меня, сука! Ты думаешь, я сексуальная?
Я позволила своим глазам поблуждать по ее обнаженной фигуре, ее мускулистым рукам и плечам, плоскому животу со скульптурным прессом, маленьким бойким грудям, мускулистым бедрам, тугой маленькой заднице.
- Да, мэм.
- «Да, мэм», что?
- Да, мэм. Я думаю, что вы сексуальны.
- Хочешь снова облизать эту киску? - сказала она, пробежав пальцами по бедрам, а затем между ними, виляя бедрами, словно танцуя в медленном ритме регги.
Она была абсолютной красоткой. Это заставило меня снова задуматься о том, что Кеньятта увидел во мне, когда он мог трахать Анжелу каждую ночь. Даже если она была лесбиянкой. Тогда я подумала, трахал ли он ее каждую ночь. Я хотела спросить ее, но боялась ее ответа.
- Скажи это! Скажи, что хочешь лизнуть эту киску.
У меня не было другого выбора. Пока я была частью этого эксперимента, она контролировала ситуацию. Не повиноваться ей - значит потерять Кеньятту. Я задалась вопросом, знал ли Кеньятта, что Анжела заставляла меня делать.
- Я хочу лизнуть вашу киску, - сказала я монотонным голосом, уставившись в точку прямо через плечо Анжелы, избегая зрительного контакта.
Кажется, ей было все равно. Соучастница, восторженный партнер был не тем, кем она была. Она хотела унизить и оскорбить меня. Мое нетерпеливое согласие разрушило бы весь кайф.
- Встань на колени, белая сука, - сказала она с улыбкой.
Я встала на колени перед Анжелой, и она подошла и положила одну ногу на стол, раскрыв бедра и открыв мне беспрепятственный обзор на ее аккуратно выбритое влагалище. Она схватила меня за затылок и сунула мое лицо в свою промежность. Желая, чтобы это закончилось как можно скорее, я сосала и облизывала ее клитор, агрессивно подталкивая ее к оргазму со скоростью сто миль в час.
- Помедленнее! - сказала она, но я уже чувствовала дрожь в ее ногах, видела, как у нее сжался живот, слышала, как ее дыхание учащается и углубляется, пока я глотала соки, вытекающие из ее половых губ.
Она была близкa. Я быстро провела языком по ее клитору, дразня его, колотя по нему, как по боксерской груше, пока не почувствовала, как ее ногти вонзились мне в голову, и стон застрял в ее горле, низкий и страстный, прежде чем превратиться в крик чистейшего экстаза. Пока я могла сделать это с ней, я владела этой сукой больше, чем она могла владеть мной.
Она рухнула на кухонный стол, разлила кофе и чуть не опрокинула тарелку на пол. Я быстро встала, схватила тряпку и начала убирать беспорядок. Я чувствовала на себе взгляд Анжелы.
- Ты ненавидишь меня, не так ли?
Я не ответила. Я закончила вытирать ее кофе, убрала тарелку, сполоснула ее в раковине и поставила в посудомоечную машину. Я все еще чувствовалa, как Анджела сверлит меня взглядом. Я налила еще одну чашку кофе и протянула ей. Ее глаза сузились, ноздри раздулись, а губы искривились в злобном оскале. Анжела покачала головой, когда взяла кофе у меня. Она сделала глоток и посмотрела на меня с самым любопытным выражением лица. Очевидно, я былa для нее чем-то вроде загадки, и ее неспособность разобраться во мне расстраивала ее.
- Я не та, кого ты должна ненавидеть, - сказала она. - Ты думаешь, что Кеньятта не знает обо всем этом? Ты думаешь, он не знал точно, что делал, когда привел меня сюда? Ты тупая сука. Вот увидишь. Вот увидишь…
Она запахнула халат и вышла из комнаты.
Я провела остаток дня, выполняя в точности то, что приказала Анжела. Я вымыла полы, выстирала белье, вытерла стены, вытерла все приборы и светильники, почистила туалеты и ванны, а затем приготовила ей обед: ветчину с сыром на ржаном хлебе и салат из шпината с нарезанными яблоками, клюквой, красным луком, голубым сырoм и бальзамическим уксусом. Я прислуживал ей в столовой, чтобы быть подальше от нее, пока она ест. Я хотел избежать повторения сегодняшнего утра.
На кухне я приготовила собственный салат и быстро поела, убедившись, что закончила раньше, чем Анджела, чтобы я могла убрать ее блюда. Она свирепо смотрела на меня, пока я входила и выходила из комнаты. Время от времени она обращалась ко мне со своими мыслями о моих отношениях с Кеньяттой.
- Ты, должно быть, получаешь удовольствие от того, что тебя используют, как кусок мусора. Я говорю, Кеньятта собирается вытереть тобой задницу и отбросить в сторону. Он никогда не женится на тебе, девочка. Тебе лучше остаться с этими белыми парнями. Ты знаешь, ниггеры не дерьмо. Единственная причина, по которой такой парень, как Кеньятта, заинтересован в тебе, заключается в том, что он может делать с тобой все, что захочет, и ты с этим смиришься. Он знает, что не может так обращаться ни с одной сестрой.
Потребовалось много усилий, чтобы удержать мой язык. Очевидно, тот факт, что если он использовал меня, то он использовал ее тоже, еще не пришло ей в голову. Он привел ее в этот дом, чтобы помочь подготовить ее преемника, проводить каждый день с женщиной, которую он трахал, женщиной, которую он трахал, даже когда Анжела была прямо там, в доме. Это должно было быть больно. Я могла видеть ее боль каждый раз, когда она пыталась убедить меня уйти, каждый раз, когда она пыталась меня сломать, даже когда она наказывала меня или использовала для секса. Тот факт, что Кеньятта выбрал другую женщину, белую женщину, было открытой раной в сердце Анжелы.
Я была на кухне, готовилa ужин, когда Кеньятта вернулся домой. Я сразу поняла, что что-то не так. Он улыбнулся мне, пробегая мимо, достал пиво из холодильника и пошел с ним в спальню. Я так хотела спросить его, что его беспокоит. В обычной ситуации я бы так и сделала, но с Анджелой я не осмелилась.