Констанc окинула меня оценивающим взглядом с головы до ног, оглядывая с неприкрытым восхищением, озорной улыбкой на лице и непристойным блеском в глазах.
- Ты прекрасно выглядишь. Действительно, Наташа. Правда. Я бы сама тебя трахнула, если бы у меня был член.
Я покраснела, как невинная школьница, и издала смущенный пронзительный смешок, который заставил меня почувствовать себя подавленной собственной глупостью.
- Спасибо, - пробормотала я.
Констанc улыбнулась, хлопнула в ладоши и потерла их вместе, затем указала на дверь.
- Время идти на работу.
Я посмотрела на свой наряд.
- Что я должна делать?
- Ты сегодня работаешь со мной на кухне. Не привыкай к этому. Завтра ты выйдешь в поле.
Это был странный наряд для работы на кухне, но не более, чем Кеньятта, настаивающий на том, чтобы я вытирала пол обнаженной. Несмотря на историческую достоверность, на которой настаивал Кеньятта, существовала дополнительная доза его собственного извращения и фетишизма. Я должна была поверить, что даже его решение продать меня Делии было еще одним аспектом его собственного фетиша. Идея отдать меня под милость Делии была для него возбудителем, расширением его контроля. Как рабыня, которой я должна была быть, я была его собственностью, которую можно покупать и продавать. Если он не использовал эту силу, она была потрачена впустую, просто гипотетически. Чтобы это было правдой, чтобы весь этот эксперимент был чем-то большим, чем другая извращенная секс-игра, Кеньятте пришлось продать меня. Я должна была быть чужой рабыней. Я понимала это разумом, хотя это разбивало мне сердце.
Кухня была размером с ресторан среднего размера, и так же хорошо оборудована. Все было из нержавеющей стали с приборами “Sub-Zero” и “Jenn-Air”. В соседней столовой два молодых доминанта пили вино и громко говорили о подчиненных, которых они хотели трахнуть. Трахаться обычно было последним, что происходило в подобных местах. Вы играли, и если вы могли выйти из игры, чтобы вас не избили, то вы не принадлежали никому. Я знала, потому что я не была уверена, что принадлежу. Кнуты и шлепки были хороши, но мне был нужен жесткий член или язык, чтобы отвлечь меня.
Констанc дала мне большую кастрюлю из нержавеющей стали для приготовления чили. Я наполнила ее фаршем, черными бобами и острым перцем, помешивая его огромной деревянной ложкой, пока два молодых доминанта смотрели на меня и двух других девушек, которых Констанc привела, чтобы готовить со мной. Одна из них, шеф-повар, была высокая, сладострастная шведская девушка с широкими бедрами, большими полными грудями и широкой улыбкой. Она была одета точно так же, как я, как и маленькая филиппинка с крепким атлетическим телом, которая делала всю подготовительную работу.
Шведка готовила так, словно это было лучшее время в ее жизни, эта радостная улыбка редко покидала ее лицо. Ее огромные груди качались в корсете с открытой чашкой. Ее соски были размером с леденцы, и я не могла не смотреть на них. Это были самые красивые соски, которые я когда-либо видела.
- Ты можешь потрогать их, если хочешь, - сказала она, все еще улыбаясь своими идеальными белыми зубами.
- Ч-что?
- Мои сиськи. Они тебе нравятся, да?
- Они прекрасны.
Она повернулась ко мне лицом, подталкивая свои огромные задорные груди ко мне. Я видела краем глаза, как двое мужчин, сидящих в столовой, зашевелились. Они оба были молодыми типами с Уолл-стрит. Вид безрассудных инвесторов, которые разрушили всю экономику, рискуя всем, чтобы разбогатеть. Они были самодовольными и уверенными в себе, и оглядывали каждую женщину, которая проходила мимо. Я сомневалась, что любая из “нижних” позволила бы кому-либо из них подойти к себе. Их неопытность излучала ауру вокруг них. Они были из тех, кто заходит слишком далеко и игнорирует стоп-слова. Из тех, что извиняются после того, как оставляют неизгладимые шрамы. Из тех, что втайне ненавидят женщин. Если бы не сцена S&M, они, вероятно, избивали бы проституток.
Я нарочно встала перед статной шведской девушкой, загораживая обзор двум доминантам-любителям, пока ласкала ее идеальные груди. Они были прекрасны на ощупь. Женщина улыбнулась и кивнула, когда я сжала ее массивные груди.
- У тебя отличные соски, - сказал я.
- Ты можешь пососать их, - ответила она, кивнув с энтузиазмом.
- В самом деле? У нас не будет проблем?
- Все в порядке. Все OK.
Я наклонилась, все еще держа в руках одну из ее огромных грудей, и засосала большой розовый сосок. Я провернула по нему языком и щелкнула, чувствуя, как он застывает во рту. Она тихо застонала и взяла меня за затылок, толкая мое лицо в ее большие мягкие сиськи.
- Укуси его, - сказала она, и я прикусила ее сосок.
Она издала стон и откинула голову назад.
- Сильнее!
Я укусила немного сильнее, пока не почувствовала вкус крови.
- Так хорошо. Xорошо!
Она издала глубокий хриплый стон. Ее тело напряглось и задрожало, и она еще сильнее прижала мое лицо к своей груди, пока я практически не задохнулась. Мне потребовалось мгновение, прежде чем я поняла, что она мастурбировала все время, пока я сосала ее массивные сиськи. Ее рука была между ног, потирая клитор быстрыми, агрессивными движениями, как будто она наказывала себя, а не ублажала. Она вздохнула с долгим удовлетворенным звуком, затем отпустила мой затылок. Ее тело обмякло, расслабилось, и она с благодарностью улыбнулась мне.
- Спасибо, - сказала она, затем повернулась и продолжила работать над куском говяжьих ребрышек, которые она приправляла.
- Не стоит благодарности, - ответила я, возвращаясь к приготовлению чили.
- Как тебя зовут? - спросила я.
- Сюзанна, - ответила она, все еще улыбаясь.
- Меня зовут Наташа. Я думаю, ты - мой должник, Сюзанна.
Сюзанна повернулась и подмигнула.
- В любое время.
Следующие несколько часов мы провели на кухне, готовя ужин. В дополнение к ребрам и чили мы приготовили кукурузный хлеб с халапеньо, зеленую капусту и черный горох. Правильная деревенская еда.
Рабы ели все вместе на крытой площадке для пикника с большими деревянными столами и скамейками, в то время как доминанты ели внутри, в главной столовой. Там было десять pабов и восемь доминантов. Pабы были в возрасте от двадцати двух до пятидесяти семи лет. Пять женщин и три мужчины. Я была удивлена, узнав, что трое из “нижних” также платили, чтобы быть там, за привилегию подвергнуться постоянному насилию со стороны профессионалов. Одна женщина лет сорока пяти сказала, что приезжает сюда каждые выходные в течение более трех лет. Это была стройная, атлетически сложенная женщина с коротко остриженными, выгоревшими на солнце светлыми волосами и глубоким загаром. У нее были строгие, серьезные глаза, и было легко сказать, что она занимала важную должность в ее обычной жизни.
- Я была на фермах, в темницах и замках в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Лондоне, Париже и даже в Токио. Этот, безусловно, мой любимый. Не говоря уже о том, что он близко к дому.
Был мужчина лет пятидесяти, который также приходил на ферму в течение многих лет, и мне потребовалось время, чтобы понять, что они были парой.
- Оба подчиненные? Каково это?
- Хорошо. Мы сменяем друг друга сверху, а затем приезжаем сюда, когда можем. У нас прекрасные отношения.
Он был в унижении, его не только били и заставляли лизать женские ноги, он также наслаждался тем, что его держали в неволе, связывали и заставляли смотреть, как другой мужчина трахает его жену.
- Ничего себе…
Это было все, что я могла сказать. Все это казалось таким странным.
Там были два студента колледжа, которые работали на ферме, готовясь в аспирантуру. Видимо, фэнтезийный бизнес хорошо оплачивается. Я задалась вопросом, платит ли Кеньятта за меня, чтобы я была там. Теперь это казалось вероятным, и это заставило меня чувствовать себя лучше. Это означало, что он все еще был частью моей жизни, все еще контролировал меня.
После ужина я помогла Сюзанне и тихой филиппинской девочке по имени Патриция убрать и вымыть всю посуду. Потом мы разошлись по нашим комнатам. Перед тем как лечь спать, я принялa душ. Я была так истощена, что заснула с включенным светом, а остальные четыре девочки болтали, как подростки.
Утро принесло новый сюрприз. Констанc прибыла с узкой кожаной одеждой, в комплекте с кожаными шортами и кожаным корсетом с открытой чашкой. Вместо высоких каблуков на этот раз она передала мне пару черных ботинок “Doc Marten”. Я быстро оделась, а Констанс стояла рядом, нетерпеливо постукивая ногой и улыбаясь какой-то тайной шутке, в которой я, очевидно, была замешана. После того, как я оделась, она повела меня на виноградные поля, где стоял серый осел, пристегнутый к старомодному конному плугу с двумя ручками и огромным угловым зубилообразным лезвием. Он располагался в центре двух-трех-акрового участка земли, который выглядел твердым и сухим, как будто на нем никогда ничего не выращивали и никогда не будут.
- Госпоже нужно, чтобы ты вспахала это поле. Ты больше не работаешь на кухне. Теперь ты - полевой негр. Убедись, что линии прямые.
С этими словами она повернулась и направилась обратно в дом.
- Подожди! Я никогда не делала это раньше. Я не знаю, как.
- Ну, тебе лучше разобраться. Держи, - oна протянула мне кнут. - Сеймор иногда бывает немного упрямым. Просто время от времени давай ему затрещину, чтобы он продолжал двигаться. Ряды должны быть на расстоянии от девяти до десяти футов[44] и глубиной двадцать четыре дюйма[45]. О, и через несколько часов придет пара надзирателей, чтобы проверить тебя. Развлекайся.
Я осталaсь стоять там с кнутом, уставившись на осла и плуг, не зная, что делать с кем-либо из них. Я подошла и взяла плуг. Я врезала ослу кнутом, и он начал двигаться вперед, плуг упал и потащил меня с собой.
- Черт! - громко воскликнула я, поднимаясь на ноги и вытирая грязь с рук и ног.