— Давай-ка лучше ты, — не повелся младший. — Ты ведь у нас старший.
— Трусишка, — поддел его Винс и попытался приподнять один из браслетов. — Хм…
Уж не знаю, как это объяснить, но ни Шелд, ни Винс не смогли оторвать браслеты от алтаря, они будто приросли к нему. Но когда брачного украшения коснулась Сейла, оно едва ли не само ей в руку скользнуло. Увидев это, я тут же едва не выскочил из подземного святилища, желая поскорее очутиться возле своей избранной. Братья же, осознав, что их сия участь миновала, не без облегчения переглянулись. И если бы рядом не было Сейлы, ей-богу развели бы опять речи на тему поделиться Милой.
— И что мне теперь делать? — подняв почему-то именно на меня наполненные слезами глаза, поинтересовалась сестра. — Не могу же я ему сама предложение сделать. И… И все остальное… Вы же уедете… Срок выйдет… И тогда…
— О чем ты там лопочешь? — приобнял сестру старший брат, но та лишь головой покачала, отказываясь пояснять свои слова и продолжая с мольбой во взгляде смотреть на меня.
— Я поговорю с ним, — пообещал я и умчался прочь.
Легко сказать — поговорю. Вот только что сказать? Ай, ладно, на месте решу.
К комнате Леона долетел минут за десять, замер у входа, успокаивая сбившееся дыхание. Зажмурился на секунду, набираясь решимости, и постучал.
— Да, — отозвался товарищ.
— Не спишь? — входя, поинтересовался я, хотя и так видел, что парень сидит в кресле и задумчиво смотрит в камин, где полыхает ярким пламенем огнекамень. — Я хотел спросить… — и замялся, увидев его исполненные нежданной тоски глаза цвета жидкого металла. — Что-то случилось? — поинтересовался, памятуя, что их цвет у Леона меняется при сильных эмоциональных всплесках. — Тебе у нас не понравилось? Кто-то чем-то обидел?
— Нет-нет… — тут же отозвался товарищ и перевел взгляд к окну, за которым давно уже сгустилась ночная тьма. — Так о чем ты хотел поговорить? — произнес он вроде бы спокойно, а голос какой-то безжизненный.
— Мм… Леон, как тебе моя сестра?
— Какая разница? Ты же сам сказал — у нее есть жених.
— Тут такое дело, что он как бы есть, но она с ним не знакома, — невесело усмехнулся я, ломая голову, как же все объяснить.
— Это как? — удивился Леон и взглянул наконец-то на меня.
— Ну… В общем, скажи сначала — она тебе нравится? Если да, все объясню.
— Да как она может кому-то не понравиться? Она… Она такая…
— Ясно, — с облегчением улыбнулся я, наконец-то осознав причину его печали. — В общем, тут такое дело… Поклянись, что никому мои слова не передашь.
— Клянусь, — настороженно буркнул Леон.
— В нашем роду есть староверский алтарь и оракул, — тихо начал я, наблюдая за реакцией парня. — Именно он решает, когда, кто и с кем должен связать свою жизнь.
— И? — не выдержал товарищ. — Мне-то это зачем знать?
— Ее избранный — ты! — выпалил я и непроизвольно хмыкнул, заметив, как вытянулось от изумления лицо сидящего напротив меня парня.
— Ты шутишь? Кто она, а кто я!
— Это не имеет значения. Выбор сделан. Сейла его приняла, теперь твой черед. Если согласен, дуй к ней.
— Серьезно?!
— Более чем, — кивнул я. — И не заставляй мою сестричку нервничать. Она там уже небось рыдает в три ручья, крутя в руках твой брачный браслет.
— Э-э… Даже так?
— Угу. Она из святилища со слезами умчалась, крикнув, что не может же она сама сделать тебе предложение, — немного покривил душой я.
— Так я тогда пойду? — вмиг подорвавшись с кресла и приглаживая волосы, выпалил парень.
— Иди-иди. Отсюда налево пятая комната.
Леон умчался, хлопнув дверью, а я встал и вдруг понял, что боюсь. Боюсь, что Мила как всегда отбреет меня, и что тогда делать? Как исполнить требование оракула? Да, я хочу быть с ней. Звучит странно, непривычно, но что уж скрывать, она давно перестала быть для меня всего лишь девушкой, которую хотят получить на одну ночь, вот только признаться даже самому себе в этом было как-то страшно. Видимо, отец был прав, когда говорил, что все мы однолюбы, просто не осознаем этого, пока не встретим ту самую, единственную.
Погасил свет в комнате Леона и, едва приоткрыв дверь, замер. Судя по шорохам и тихому звуку шагов, в коридоре кто-то был. Кто? Неужели один из моих вероломных братцев пытается пробраться к Миле или кому-то из девчонок в комнату?
Откуда-то сбоку появилось слабое свечение. Прикрыл дверь так, чтобы меня не было видно. Стою. Жду. И тут мимо моего укрытия, шурша платьем, прошла… моя избранная! Я едва сдержался, чтобы не выскочить наружу. Так хотелось схватить ее и потребовать объяснений: где была среди ночи? Что делала? Вдруг, пока я тут с Леоном рассусоливал, она гостила у Шелда или Винса? А это значит… Не-э-эт… Только не она. Она отбрила бы братцев точно так же, как раньше меня. А вдруг — нет? Исключено! Да и времени-то прошло всего ничего с того момента, как мы покинули оракула. Не могли они так быстро… Или могли?
«Стоять!» — приказал сам себе, вцепившись в косяк многострадальной двери и не без труда оставаясь на месте.
Что бы ни было, этого уже не изменить, но если я не сдержусь, то потом… Потом явно не успею исправить положение в требуемый срок. А в горы я не хочу. И без Милы жить тоже не хочу.
Проводил взглядом удаляющуюся фигуру. Дождался, пока скрипнет, закрываясь, дверь в ее комнату. Прислушался — закроет ли на внутренний замок? Но сколько ни напрягал слух, так и не услышал знакомого щелчка. Это что ж выходит? Она ждет кого-то? Ну да, встретиться они могли и не успеть, а вот сговориться о встрече — вполне.
Вышел в коридор. Оглянулся по сторонам, прислушался. Тихо. Никого. Пока никого.
— Ну погодите у меня, — прошипел себе под нос, адресуя угрозу братьям, а сам спрятался в одной из немногочисленных ниш в коридоре.
Стою. Жду. Мысли самые разные в голове крутятся. И все невеселые. Представляется, как Мила в чьих-то объятиях тает. Вот же демоны! И самое противное заключается в том, что они могли ни о чем и не сговариваться, а я тут жду как идиот, но если она отдала симпатию кому-то из братьев, то мне ничего теперь не светит. Хорошего — ничего.
За окнами забрезжил рассвет, но солнце всходило с другой стороны здания и моей ниши не коснулось. Одно ясно — к Миле уже никто не пожалует. Глупо это среди бела-то дня. Но я все равно стою. В какой-то момент не выдержал бессмысленного ожидания, подкрался к ее комнате, осторожно тронул дверь, в душе искренне надеясь, что та все же окажется закрыта. Увы, створка без малейшего скрипа приоткрылась. Видать, девушка ждала кого-то. Хм… Кого? И почему этот некто не пришел?
Вхожу внутрь. Портьеры на окнах плотно задернуты. В комнате темно, едва различимо выделяются контуры предметов. От кровати доносится чуть слышное посапывание. Подошел ближе. Спит. Одеяло сползло, приоткрыв моему взгляду скрытую тонкой тканью ночной рубашки упругую грудь. Руки сжимают край одеяла, да и сама она нет-нет да шевельнется. Может, кошмары снятся? А у меня при виде ее распростертого на кровати тела в паху все огнем уже горит, штаны того и гляди по швам треснут от переполняющего желания обладать этой девушкой. Она еще и стонать, как назло, начинает, будто снится ей что-то сокровенное. Стою рядом, стараясь успокоиться и совладать со своими желаниями. И тут моего слуха касается едва различимый шепот:
— Леон…
Вот же демоны! Ну все! Не могу больше. Или она станет моей прямо здесь и сейчас, или… я просто-напросто кого-то убью. Не знаю кого — ее, Леона, себя?.. Заласкаю, зацелую до одури. Она забудет этого… Клянусь, забудет! Он теперь принадлежит моей сестре, а Мила моя и только моя! И она будет еще молить о продолжении.
Подошел к окну, рывком раздвинул портьеры, впуская в комнату косые яркие лучи восходящего солнца. Встрепенулась и тут же замерла. Чувствую — не спит. Дыхание изменилось. Но притворяется.
— Проснулась? — констатирую факт.
— Что ты тут делаешь? — тут же отозвалась она, щурясь от солнца, подслеповато озираясь по сторонам, в то же время до самого подбородка натягивая одеяло.
— Пришел поговорить. Без свидетелей.
— Мм… — явно растерялась она. — Одеться-то можно?
Хм… Вот еще! Скромницу из себя корчит, вы только посмотрите на нее!
— Вряд ли на твоем теле выросло нечто, чего я никогда в жизни не видел.
— Что?! — вылупила она свои карие глазищи.
— То! — не выдержав скопившегося напряжения, я в несколько шагов очутился возле ее кровати, протянул руку, срывая одеяло.
— Ты что творишь?! — заливаясь краской, возмущенно воскликнула девушка.
Я залюбовался, наблюдая за тем, как на ее все еще немного сонном лице сменяются эмоции: неверие, возмущение, стыд и… желание?
— Поль, это шутка? — прикрывая руками грудь, хрипловато со сна шепчет она, отчего я совсем перестаю контролировать свои действия.
— Никаких шуток, — отвечаю, и мой голос тоже звучит хрипло.
Не сдерживаясь более, бросаюсь к ней, прижимаю к постели своим телом во избежание сопротивления. Ее соски, затвердевшие после явно наполненного эротическими фантазиями сна, упираются в мою грудь, будоража, заставляя предвкушать тот миг, когда я сожму их в своих руках, коснусь языком, отчего она изогнется дугой, моля о пощаде. Ее руки вмиг оказываются зажаты над головой. Впиваюсь в столь желанные губы поцелуем. Глупышка, зажалась вся, будто сможет противостоять мне целую вечность. Но я терпелив, мне отступать уже некуда: или она станет моей, или моя жизнь потеряет всякий смысл. Продолжаю целовать ее глаза, щеки и вновь возвращаюсь к слегка смягчившимся губам. А сам тем временем защелкиваю на ее предплечье брачный браслет.
Все птичка, твоя песня спета. Не летать тебе на воле.
Взглянула на свою руку и замерла, увидев брачный браслет. То, как полыхнули при этом ее глаза, завело меня еще сильней. Не в силах сдерживаться, отпустил прекратившие сопротивление руки и рванул ночную рубашку. Треск рвущейся ткани прозвучал музыкой. А это ощущение, когда ее кожа касается моей… О боги… Ведь скольк