Информацию о необходимости покинуть страну или «залечь на дно», Зорге своим агентам передал. И, как сообщил агент Москвы во время всё же состоявшейся встречи, японской полиции удалось арестовать очень немногих. А роль самого «германского дипломата» в организации данной сети пока оставалась нераскрытой. Так что звонок генералу Отту представлял собой разговор двух старых друзей: Рихард жаловался на то, что пришлось лечь в госпиталь сразу после прибытия, чтобы стало можно продолжить путешествие в Нью-Йорк, посол сочувствовал и обещал предоставить рекомендации аргентинскому коллеге, поскольку «врачи рекомендовали некоторое время пожить именно в этой стране». А ещё — генерал, ничего не раскрывая, посоветовал бывшему помощнику не задерживаться в Америке дольше, чем до первой недели декабря. Точно такой же совет дал Зорге и советский резидент в Нью-Йорке.
А задержаться очень хотелось. «Город жёлтого дьявола», уже почти оправившийся после Великой Депрессии, бурлил жизнью, разительно отличаясь и от строгого Берлина, и от по-восточному церемонного, архаичного Токио. Если Соединённые Штаты называют «плавильным котлом наций», то Нью-Йорк, куда преимущественно прибывают иммигранты, является центром процесса этой «переплавки» людей из разных стран в американцев. Город богатства и нищеты, где от второго состояния до первого — всего один шаг. Впрочем, и от первого до второго немногим больше. Город помпезных небоскрёбов в центре и облезлых, заброшенных и разваливающихся халуп на окраинах. Город, где на одной улице можно встретить миллионера, а пройдя всего квартал — нищего, готового убить тебя за никель, пятицентовую монету.
Но это всё — крайности. В основной массе жители Нью-Йорка всё же живут богаче и немцев в Берлине, и японцев в Токио. Ведь и Германия, и Япония — воюющие страны, которым приходится значительную долю средств отправлять на военные нужды. А Америка со второй половины прошлого века не знала войны на своей территории, наживаясь на поставках всем воюющим государствам. Теперь американские компании наживаются на поставках как Германии, так и Великобритании с Советским Союзом: буквально в первые дни пребывания Зорге в Нью-Йорке газеты разразились сообщениями о выделении кредита на гигантскую сумму в миллиард долларов для обеспечения поставок Москве. Причём, СССР из этих денег не получал ни цента, все они оставались в Америке, и ими американское правительство расплачивалось с американскими же предприятиями. Но возвращать их и набежавшие проценты придётся русским.
Ради получения аргентинской визы Рихарду и чете Клаузенов пришлось ехать в Вашингтон и обивать пороги посольства. А заодно — посетить представительство Третьего Рейха, где у него уже были знакомые, благодаря которым он и оказался в Токио.
В ходе дружеской попойки выяснилось, что германское руководство безоговорочно верит в победу над «большевистским колоссом на глиняных ногах». Пусть начало наступления на Москву и было отложено из-за межсезонья, «имеющего какое-то специальное русское название» (работавший в Коминтерне и знающий русский язык агент знал русское слово «распутица», но признаваться в этом не стал), но зато Вермахту удалось накопить дополнительные силы для этого наступления. И теперь следует со дня на день ожидать въезда немецких танков в русскую столицу.
Их оптимизм вызвал сдержанную улыбку резидента, перед которым Зорге отчитался об этой встрече.
— Ситуация на фронте действительно сложная, — пояснил тот. — Но она далека от того, о чём говорят посольские чины. Я уверен в том, что Красная Армия не позволит гитлеровцам приблизиться к Москве, на подступах к которой создано три полосы обороны. И, отступая с предыдущей, советские войска усиливают последующую. На третьей линии обороны уже в ходу лозунг: «Нам отступать некуда, позади Москва». Хоть и проходит она через Волоколамск — Можайск — Малоярославец — Серпухов.
Эти слова обнадёживали, но всё равно, как хорошо знал Зорге, это близко, очень близко к Москве.
Пришлось выполнить и очень неожиданное задание резидента, на котором тот не просто настаивал, а требовал его исполнения. А именно — встретиться с послом Японии в Вашингтоне Китисабуро Намурой и спецпосланником Курусу Сабурой, приехавшим в США с поручением урегулировать американо-японские противоречия в Китае и Юго-Восточной Азии.
Сделать это было непросто, но Зорге сохранил рекомендательные письма от профессора Карла Хаусхофера послу Японии в Соединённых Штатах Кацуи Дебуси и от японского посольства в министерство иностранных дел Страны Восходящего Солнца, благодаря которым он и получил аккредитацию в Токио. «Германского журналиста и члена правящей партии» приняли. Сдержанно, по-восточному, но достаточно благожелательно. Особенно — после упоминания о том, что в Токио он был едва ли не правой рукой Ойгена Отта и немало сделал для укрепления германо-японских отношений.
Поводом для встречи был вопрос о перспективах вступления Японии в войну против СССР. Не изменилось ли мнение японской стороны на фоне последних побед Третьего Рейха под Москвой?
Как и положено дипломатам, Намура и Сабура отвечали уклончиво, ссылаясь на неукоснительное соблюдение соглашения о нейтралитете с Советским Союзом. А также о том, что подобные решения принимает исключительно Божественный Тенно, как принято в Японии называть императора. Им же, слугам императора, надлежит беспрекословно и точно исполнять его повеления, какими бы они ни были. Да и не до этих отвлечённых дел послу и спецпосланнику, почти всё время которых занимают переговоры с госсекретарём Корделлом Халлом о более насущных для Японии проблемах.
— Но отсрочка в этом вопросе может оказаться фатальной, — пылко возразил Зорге, перейдя к теме, ради которой резидент и настаивал на этой встрече. — По сведениям от американских коллег, в Пёрл-Харбор направляется русский лидер «Баку» в сопровождении танкера. Как утверждают американские журналисты, уже собирающиеся лететь на Гавайи для освещения событий, он прибывает 7 или 8 декабря не просто с визитом вежливости, а ради осмотра группой русских специалистов авианосцев «Энтерпрайз» и «Лексингтон». Русские хотят заказать Америке постройку какого-нибудь однотипного с одним из этих кораблей авианосца для своего Тихоокеанского флота, и будут выбирать, какой из них им больше подходит. Ради этого заказа янки даже скорректировали планы походов данных кораблей, чтобы можно было представить товар лицом.
Фрагмент 24
Уральской добровольческой танковой бригаде за время боёв западнее Гжатска тоже сильно досталось от немцев, несмотря на огромное превосходство Т-44 перед любой немецкой бронетехникой. Ведь, как известно любому опытному танкисту, основные потери в танковых войсках — не от танков противника, а от артиллерии. Танки с танками вообще редко воюют. Не «не воюют», как было принято утверждать довоенными теоретиками, а редко воюют. Хотя танковые роты и даже батальоны бригады, напротив, старались использовать как мобильный противотанковый резерв, если намечался прорыв «роликов» Гота. И за двадцать дней с момента перехода немецких войск в наступление разное случалось. И из засады по танковым колоннам противника лупили, и во встречном бою участвовали, и пехоту поддерживали в контратаках. Не говоря уже об артобстрелах и авианалётах, под которые доводилось попадать.
Офицеров… Пардон, красных командиров, как принято пока называть военных со званиями от младшего лейтенанта до полковника, успевших повоевать в Великую Отечественную, в бригаде не так уж и много, только от командира батальона и выше. Поэтому шапкозакидательские настроения какое-то время приходилось пресекать. Особенно — когда личному составу стало известно, что среди авиаподразделений, прикрывающих с воздуха 49-ю армию, уже имеются реактивные самолёты Миг-15бис. Пресекать до те пор, пока сами не столкнулись с умелыми, грамотными действиями немцев в наступлении и особенно — в обороне.
Да, появление в полосе наступления 9-й полевой армии и 3-й Танковой группы нового советского соединения на необычных боевых машинах, к ому же, действующего куда более грамотно, чем привычные немцам противники, не осталось незамеченным, и за «уральскими добровольцами» (а особенно — за их техникой) началась настоящая охота. Но примерно с неделю — безуспешная, поскольку, например, ротам из батальона Лысухина редко приходилось «гонять» за линию обороны. Разве что, ради каких-нибудь легковооружённых авангардов из Группы Гота. Потом командование доложило о нападении группы диверсантов на тыловиков и потребовало усилить несение караульной службы. Но информация о наименовании соединения и о том, что, как и Уральский добровольческий корпус в другом мире, танкисты-уральцы вооружены особыми ножами из воронёной стали, утекла к врагу.
Увы, два или три полка Миг-15 не могли полностью защитить огромный Западный фронт от вражеских авианалётов. Ведь и они, как видел собственными глазами Лысухин, несут потери. Много меньшие, чем «Яки», «Лагги» и, тем более, И-16, но несут. И первые потери его танкисты понесли как раз при бомбёжке. «Штуке», точно уложившей стокилограммовую бомбу в «сорокчетвёрку», не дали уйти зенитчики, ссадившие её из ДШК, установленной в кузове УралЗис-5, но машина и экипаж погибли.
Нарвались два взвода батальона и на артиллерийскую засаду, устроенную немцами. Потери — четыре машины, одна из которых, сначала лишившаяся гусеницы, потом была добита пушками. Ещё четыре были разбиты во время артобстрелов. Итого — девять боевых машин, почти рота! При этом за шестнадцать дней боёв батальон записал на свой счёт 42 вражеских танка, 19 бронетранспортёров и бронемашин, 55 грузовиков, 21 орудие противника, 36 пулемётов, 15 миномётов, до 800 человек живой силы. Очень неплохо, как расценивал это комбат.
Но 49-й армии всё равно пришлось отступить на рубеж рек Вазуза и Гжать, а после тяжёлых боёв за село Пречистое, в ходе которых танки Лысухина поддерживали огнём обороняющую село пехоту, батальон отвели на пару дней в ближайший тыл для проведения текущего ремонта и технического обслуживания.