жал без сна на переднем сиденье, слушал храп и смотрел, как преломляется луна в трещинах на лобовом стекле. В конце концов и сам задремывал под треснувшим небом.
— После темна ездить нельзя. — Таково было одно из важнейших Всемогущих Правил северных экспедиций. — На дорогах люди живут, — объяснял Джо. — Дорога им — вроде общей прихожей, а лачуги — комнатенки. Фонарей ни одного, куда ни плюнь — козы. И гоп-стопщики.
Когда закрывались на ночь полицейские блокпосты, за дело брались кочующие грабители. От этих не спасут двадцатки и рукопожатия на десять км/ч. Полиция хотя бы блюла приличия, выволакивала шоферов из машин и избивала, только если заслужили или полицейскому вожжа попала под хвост. Ночные же грабители тебя измочалят, даже если отдашь им кошелек и часы.
Посему неверный поворот на неверной дороге может оказаться роковым.
Игбо Джо свернул не туда. Поторопился съехать с шоссе, хотел попасть в низину, однако дорога вскоре сузилась, пошла гравием и колдобинами.
— Смотреть стыдно! — сказал он, не сообразив, что они ошиблись поворотом. — Ремонтировать надо. Хоть асфальтом покрыть.
В мир просачивалась ночь, на дороге включались фары. Включались бы, однако у встречных машин не хватало по меньшей мере одной, а нередко и обеих. Рытвины множились, и машины, лавируя, то и дело виляли прямо в лоб цистерне. Напряжение в кабине росло.
— Да где поворот-то? — возмутился Джо.
— Может, пропустили?
— Быть того не может.
Джо сгорбился над рулем, выглядывая ухабы. Ннамди наблюдал за движением впереди, точно моряк в вороньем гнезде, и орал: «Кривой!» — когда машина светила одной фарой и опасно смахивала на мотоцикл, и «Слепой!» — когда фары не горели вовсе.
Поворот нашелся в ближайшем городишке. Но не тот — дорога забирала к западу, а не к северу.
— Господи боже и херня! — заорал Джо, со всей дури дав по тормозам. — Эдак мы обратно на побережье приползем, прямо в Лагос. У нас что, удача прокисла? Нам теперь только патруля «убил-пошел» не хватает для полного счастья.
Ннамди оглядел расплющенный ковш долины. В Дельте от полицейских прячешься в джунглях, ждешь, когда патруль уедет. В лабиринте ручьев и бухточек ускользнешь и от береговой охраны, и от ООК. А здесь, под открытым небом? На этой равнине докуда хватает глаз? Куда прятаться? Где тут можно спрятаться? За человеком тянется длинный след. Охотник выследит тебя по одной лишь тени твоей, даже при луне. Чтобы улизнуть, бежать придется очень далеко.
Они заблудились в ночи — нужно разворачиваться, желательно побыстрее. Вот только где? Улочки узки, не повернешься; они грохотали дальше, искали брешь. Нашли на школьном футбольном поле, где Джо резко развернулся, налегая на руль, стараясь не снести школьные стены и не разбить цистерну.
Блокпосты — не всегда военные или полицейские; порой независимые любители, эдакие «налоговики», стрясали с шоферов «транспортный налог». Пошлину, по сути дела. Народу на блокпост набрать — невелика задача. Пограничники (вдалеке от границ), иммиграционная служба (то же самое). Бывали блокпосты сельскохозяйственных и ветеринарных инспекций — искали нелицензированную овощную продукцию и плохо привязанный в кузовах скот.
Джо медленно вывел цистерну обратно на дорогу, и тут некая фигура впереди нырнула под колеса и раскатала поперек пути утыканную гвоздями резину. Игбо Джо дернул рычаг, обеими ногами наступил на тормоз — еле успел.
— Иисусе уксус кислый! — завопил он.
Его окликнул жилистый человек в тонкой майке:
— Пжалста уки ввех! Танспотный налог в деевне! Иде ваши документы?
Но Игбо Джо был не в лучшем расположении духа.
— Ты что себе удумал? — заорал он. — Мы тут по делам правительства! А за нами полицейский патруль, он вас тепленькими возьмет.
— Тутось нету «убил-пошел». А вы тутось заблудилися, я так пикидываю, и платите штаф. За деевенское стоительство.
Ннамди огляделся. Стоительство деревне не помешало бы.
— Налог? — фыркнул Джо. — За дорогу? А оружие у тебя есть? Пока пушку не покажешь, я платить не буду. Твои-то документы иде?
Пока он препирался с «налоговиком», Ннамди выскользнул из кабины, перебежал, пригнувшись, на дорогу и убрал резину с гвоздями. Джо заметил и, когда напарник запрыгнул обратно, ринулся вперед, скрежеща передачами.
Дядька в майке заорал на них в боковое зеркало, уменьшился, исчез.
— Свобода! — взревел Джо.
Точно тени сквозь рыбацкую сеть.
Далеко за полночь они въехали на ближайшую стоянку, лучами фар разогнав попрошаек, ковырявшихся в отбросах под луной. Разыскали открытую забегаловку, вошли сквозь бисерную занавеску, сели на деревянные лавки, поели на клеенке. Бараний шашлык и пряная похлебка. Вареный ямс и костистая рыба.
— Наслаждайся — морские вкусы нам больше не светят, — сказал Джо, выковыривая из зубов тонюсенькую косточку. — Как переедем Срединный пояс, даже сушеную рыбу такую хрен найдешь. Одна козлятина да пшено. Даже пиво просяное. — И потряс головой: ты подумай, какая трагедия.
— Я люблю козлятину.
— Такую не любишь. Это северные козы, жрут только ветки и траву жесткую. Хрящи да шкура, больше ничего. — Пауза. — Скорей бы обратно на юг.
Ночью подморозило, дневной жар капитулировал, температура упала с закипания до замерзания. Дальше Ннамди станет надевать на себя все, что под руку попадется.
Игбо Джо допил бульон, разложил на клеенке шахматную доску.
— Сражнемся на сон грядущий?
Ннамди вздохнул:
— Ты ж никогда не выигрываешь.
— Я не выигрываю, — сказал Джо, — потому что ты никогда не проигрываешь. Вот и все. Давай, играем.
66
Наутро Джо сказал:
— Теперь ты поведешь.
Они спозаранку позавтракали в ларьке. Белесый омлет, шмат хлебного мякиша, выдранного из буханки, чай на сгущенке в пластмассовых кружках. «Просыпаться нужно сладко». Так говорила мать Ннамди, по утрам скармливая ему кусочки тростникового сахара. Дельта никогда не была так близка. Или же так далека.
— Сначала благословим цистерну на всякий пожарный. Ну, кровью Христа омоем.
С этой целью Джо разыскал на стоянке местного священника. Небритый седой мужик забрался на подножку и, прижав Библию сначала ко лбу, затем к сердцу, пророкотал:
— На пути к северу да благословит Господь Пресвятой и Спаситель наш Иисус сей транспорт. Иисусе, благослови груз сего транспорта. Благослови его генератор и трансмиссию! Благослови его колеса, дабы крутились, благослови тормоза, дабы не отказали, Господь наш Небесный, и пускай эти люди благополучно вернутся домой. Аминь. — И с этими словами отправился гулять вокруг цистерны и поливать ее водой.
Ннамди вознес свои молитвы чуть раньше — похлопал в ладоши, призывая к вниманию далеких теперь орумо, попросил благословения у деревенских предков, дабы не разбить цистерну, не заблудиться в пути. Ускользнуть нетронутой тенью.
Дорога разлагалась на глазах.
Появлялись и исчезали разрушенные деревни, цистерна плескалась в реках отбросов, потом скакала через сухие русла ручьев.
— В дождливый сезон вообще не проедешь, — сказал Джо. — Сплошь похлебка слякотная.
Ннамди вцепился в баранку, уставился на дорогу, почти не мигая, едва дыша. Первый раз за рулем.
— Поддай газу, — посоветовал Джо. — Младенцы быстрее ползают.
Ннамди нервно проглотил ком в горле, слегка нажал на акселератор.
— И не вихляй перед козами, — сказал Джо. — Езжай напрямки. Иначе никак. Решетку потом из шланга польем, но если грохнем эту дуру на повороте, пиши пропало.
Дорога пошла враскачку, вверх и вниз, с холма в овраг, потянулась к нагорью Срединного пояса. Чем выше, тем холоднее воздух; у Ннамди заложило уши. Потом отложило и заложило опять.
— Тут тив живут, — пояснил Джо, тыча пальцем в засеянное поле и медлительные стада внизу. — Крестьяне. Когда пляшут — прыгают. — Ннамди подождал, но продолжения не последовало. Вот и все, что напарник имел сообщить о культуре тив. — Сосну, пожалуй, — сказал Джо, заполз на койку и задернул занавеску.
Над селениями тив поднимались дымки.
— А они мирные? — крикнул Ннамди, с трудом выворачивая руль на долгом повороте.
— Тив? Наверное, — отвечал Джо. — Очень заняты — прыгают все время. — Растянулся на койке и вскоре заснул.
«Мечтать не вредно» начала неторопливое сошествие из разреженного воздуха Срединного пояса. Ннамди чувствовал позади гигантский вес нефти, чувствовал, как она толкает кабину, и сопротивлялся, давил на тормоза, понижал передачу.
Цистерна сражалась с собственной тяжестью, и от этого напряжения Джо проснулся.
— Не трогай тормоза, — сказал он, выползая из койки. — Они тормозят, говорю же.
Распахнулась саванна — ужасная пустота, усеянная каменистыми обнажениями пород. На далеком горизонте небо затянуло облаком цвета свернувшейся крови.
— Харматан, — сказал Джо. — Надо прятаться.
Они бежали наперегонки с погодой — и проиграли. Налетел песок, а с ним Сахель, день превратился в сумерки, сумерки — в ночь. Они подняли стекла, включили дворники, но вода не очищала лобовое стекло, только размазывала грязь.
— Парага с огогоро, — молвил Джо, свинчивая крышку с банки. Откатил окно, высунулся, жмурясь от песка, и плеснул варевом на лобовое стекло против водительского сиденья. Грязь утекла, оставив за собой потеки чистоты. — Многофункционально! — заорал Джо, засмеялся и влез обратно в кабину. — Если б дожди, было бы хуже. Все равно лучше пыль, чем слякоть.
В чем Ннамди не был уверен. Чувствовал, что двигатель засорился и барахлит. Харматан и моторное масло — неудачный коктейль.
В Абуджу они въехали в эпицентре пыльной бури, таращась фарами и размахивая дворниками. Столицу Нигерии затянула красная дымка, конторские здания проступали ржавыми силуэтами. Ннамди прижался к обочине.
— Я больше не могу. Я ж не вижу ничего.
Джо переполз за руль, сменил его. Под песочным обстрелом цистерна катила по широкому проспекту, пока не нашлась стоянка. Смахивала на бедуинское становище — машины побиты, продуктовые ларьки плотно заколочены.