4. Некоторые игроки-СЕО получают прибыль, даже если просто взяли карты в руки. Им и тузы-то показывать незачем. Некоторые СЕО с управлением компанией справляются кое-как, зато в умении выбивать себе премии им нет равных – например, за подписание договора о крупном поглощении задолго до того, как станет ясно, получится ли из этого что-нибудь. (Обычно нет.)
5. Игрокам-СЕО платят уже за то, что они не выходят из-за стола. Эта чушь называется «премия за выслугу лет». То есть таким СЕО платят не только за то, что они выполняют свою работу, но еще и за то, что не увольняются. Вот уж, действительно, отлично устроились.
«Сокращение штатов» как кровопускание двадцать первого столетия
Прочь с дороги!
Еще пару веков назад кровопускание было обычным делом: с его помощью лечили самые разные заболевания. Если врач не знал, что делать, – пускал больному кровь, что порой приводило к смертельному исходу. Теперь-то мы знаем, как это опасно; по крайней мере, медики – точно.
Но не менеджеры. Те по-прежнему в отместку пускают кровь. Если руководители компании не знают, как поступить, – увольняют множество сотрудников, тем самым убивая культуру рабочих отношений как внутри собственной организации, так и в обществе в целом. Называется это вежливым термином «сокращение штатов», при том что ломает людям жизнь. Становится ли подобная мера этичнее оттого, что так поступают все? Разве лидеры так себя ведут?
Сокращение штатов так популярно, потому что это проще простого. Сиди себе посиживай на самом верху иерархии, обдумывай, сколько бы человек уволить – желательно выбирать цифру с тремя нулями, скажем 5000. Все неприятные хлопоты и вину за содеянное возложи на менеджеров среднего и низшего звена, которым, собственно, и придется превращать эти нули в искалеченные судьбы. За Джеком и Джилл не числится никаких провинностей, кроме одной: работали не в той компании. Придется им убраться восвояси, унося в душе тревогу за себя и ближних, в то время как компания продолжит свой путь, пусть уже и не столь весело.
Оставшимся же «трудовым ресурсам» придется вкалывать за себя и за того парня, скорее всего еще и получая меньшую зарплату. И так – пока не выгорят. Угадайте, что станется с их гордостью за свою работу, с их преданностью компании и уважительным отношением к клиентам? Но кто они такие, чтобы жаловаться? Они должны быть благодарны уже за то, что в настолько сложных экономических условиях у них есть работа (пусть именно такие меры и осложняют экономические условия). Вот они и молчат, чтобы не стать следующими. Существует ли лучший способ угробить инициативу в экономике?
Разумеется, компаниям, переживающим не лучшие времена, приходится как-то спасаться, даже если придется уволить одних, чтобы сохранить рабочие места другим. Но большинство сокращений происходит вовсе не для этого. Их цель – сохранить бонусы состоятельным руководителям. На запах убытков сбегаются «волки с Уолл-стрит» и воют у дверей: ждут, когда им выбросят кости простых работников. Стоит волкам получить свое, как расходы сокращаются, прибыль какое-то время растет, так что те, кто в курсе положения дел, успевают продать акции и смыться.
Как можно вот так, одним махом, уволить тысячи сотрудников? Неужели еще несколько недель назад не было ясно, что дойдет и до такого? Кто вообще управлял компанией? Вероятно, те же самые люди, которые решили, что сокращение штатов необходимо. Уже одно это свидетельствует об их некомпетентности: они прячут проблему, которую сами же и создали (или проглядели), вместо того чтобы ее решать. В таком случае нужно сократить тех, кто сокращает, – казнить тех, кто вершит казнь.
Несколько лет назад редактора одного крупного издательского дома поставили в известность, что ему, как и его коллегам из других подразделений, придется сократить десять процентов персонала. Он отказался, сославшись на то, что его подразделение на хорошем счету, лишних сотрудников в нем нет и, более того, какое-то время назад ему обещали увеличить штат. Ему некого было оптимизировать – только отказываться от необходимых сотрудников.
Редактора вызвали к начальнику всех начальников (известному издателю, который впоследствии в буквальном смысле остался за бортом). Этот большой человек сказал ему в глаза: либо ты уволишь десять процентов сотрудников, либо мы уволим тебя. Редактор отказался; его уволили – разумеется, в благодарность за хорошую работу.
Впоследствии тот редактор основал собственное издательство и управлял им так, как считал правильным и необходимым. Издательство вошло в пословицу: его сотрудники верят, что книги важнее продаж, цели важнее курса акций, а идеи авторов важнее их репутации. Эта компания – сообщество единомышленников, влюбленных в свое дело, потому текучки кадров там нет и сотрудники работают не за страх, а за совесть. В конце концов издательство решило мобилизовать капитал, выпустило акции и предложило их купить всем своим авторам (ну и, разумеется, не только им). Шестьдесят авторов стали акционерами! И никаких вам «волков с Уолл-стрит» под дверью. Книгоиздание – не самая простая сфера бизнеса, но у Berrett-Koehler дела идут как нельзя лучше. Кстати, и эта книга вышла именно там – как и прочие пять моих книг.
Продуктивная и деструктивная продуктивность
Я канадец, и мне давным-давно набили оскомину рассуждения экономистов о том, до чего наша экономика непродуктивна. Нам приходилось их выслушивать и в те времена, когда дела в экономике шли исключительно хорошо – между прочим, куда лучше, нежели в исключительно продуктивной экономике наших американских соседей. Может ли продуктивность быть непродуктивной?
Да, может. Существует два типа продуктивности: продуктивная и деструктивная. Беда в том, что экономисты не умеют их различать.
Экономисты оценивают соотношение объема выпуска продукции к трудозатратам и, если данный коэффициент растет, объявляют об увеличении продуктивности. Они делают предположение, что, видимо, выросла квалификация работников, куплено более совершенное оборудование или оптимизирован процесс производства. Возможно, отчасти рост продуктивности можно объяснить и влиянием этих факторов, но далеко не весь, по крайней мере в долгосрочной перспективе. В последнее время отмечается динамика роста непродуктивной продуктивности.
Экономисты берут статистику из воздуха, но компании-то занимаются практической деятельностью. Статистика опасна, если те, кто ею пользуется, не понимают, откуда что взялось. Представьте себе такой пример – кстати, вполне правдоподобный.
Допустим, вы СЕО производственной компании и твердо намерены добиться от нее максимальной продуктивности. Вот что вам нужно сделать: уволить всех работников завода и продавать только то, что осталось на складе. Таким образом, продажи продолжат расти, в то время как расходы на оплату труда сократятся. Это продуктивно – спросите у любого экономиста! Да и компании будет только лучше – разумеется, пока не кончится запас продукции.
Подобной продуктивности можно добиться и менее радикальными методами. Сократите расходы на исследования. Потом на содержание и ремонт оборудования. Пожертвуйте качеством. Всё вышеназванное позволит вам в краткосрочной перспективе сэкономить средства, пусть даже и погубит компанию. Но самое приятное, что подобные меры можно принять легко и быстро. Это вам не обучать сотрудников, совершенствовать производство и продукты.
Умножьте эти схемы на число компаний – и получите экономику, в которой кончаются запасы, и общество, у которого кончается время.
Скандал как синдром
«О чем только думали в Volkswagen?» – спросил редактор канадской газеты, заказавший мне комментарий по поводу скандала с этой компанией (выяснилось следующее: дизельные двигатели ее автомобилей занижали показатели выброса вредных газов, что позволило компании обойти закон). То есть редактор не был уверен, что руководство Volkswagen в принципе думало о чем-то кроме собственных барышей. Например, о будущем организации. О правилах приличия. О планете, наконец.
Допустим, узнав об этой афере, вы поклялись, что никогда не купите автомобиль означенной марки. Ну хорошо, а Chevrolet? Осторожнее с ключами зажигания: они уже отправили на тот свет несколько человек. Тогда, может, Toyota? Только не забудьте пригнуться, когда вам в лицо полетит подушка безопасности – у них бывают и бракованные.
В Европе, Соединенных Штатах, да и, в общем, практически во всем мире коррупция – бич не только автомобильной промышленности. Взять хотя бы скандалы в банковской сфере в США и ЕС – тот же Goldman Sachs, который предположительно повлиял на рыночную стоимость переработанного алюминия, дабы прикарманить пять миллиардов долларов: для этого банк без всякого смысла перевозил металл с одного склада на другой. В самом Goldman Sachs заявили, что их действия не противоречат законодательству. В том-то и вся беда[70].
Или вот авиакомпания высадила пассажира из самолета, потому что он отказался пересаживаться с места, которое забронировал. Другая авиакомпания отменила несколько рейсов: дескать, взлетные полосы не могли принять их самолеты, – но потом всё-таки призналась, что рейсы были отменены «из коммерческих соображений». Что же это за коммерция такая?
Понимаете, что к чему?
Дело ведь не в том, что некоторые корпорации и судебные системы гораздо охотнее отправляют за решетку простых рабочих, нежели «белых воротничков», а в том, что в наше время во многих корпорациях коррупция стала легальной. И не только в корпорациях. Порой университетские преподаватели вступают в сговор с фармацевтическими компаниями, которые назначают несусветные цены на жизненно важные лекарства. А экономисты смотрят сквозь пальцы на рынки, которые потворствуют этому безобразию. Целые рынки! Фармацевтические компании пользуются монополиями, то бишь патентами, выданными правительством, неспособным повлиять на ценообразование.