Роскошь есть такая трата, которая выходит за пределы необходимого.
В Европе есть только одна держава – Ротшильд.
Мода – любимый ребёнок капитализма.
Чем бесполезнее предмет, тем более подчинён он моде.
Капитализм обозначает экономическую систему, в значительной степени характеризующуюся преобладанием «капитала». Капитализм и двойная бухгалтерия абсолютно неразделимы; их отношение друг к ДРУГУ – это отношение формы к содержанию.
Само по себе для благочестивого христианина безразлично, беден он или богат, – важно только употребление, которое он делает из своего богатства или бедности: мудрый бежит не от богатства и бедности самих по себе, но лишь от злоупотребления ими.
Рассудок – великий учитель жизни. С помощью рассудка и самообладания мы можем достичь всего, что мы себе ставим целью. Итак, цель мудреца составляют полная рационализация и экономизирование образа жизни.
Докапиталистический человек – это естественный человек. Человек, который ещё не балансирует на голове и не бегает на руках (как это делает экономический человек наших дней), но твёрдо стоит на земле обеими ногами и на них ходит по свету. Найти его хозяйственный образ мыслей поэтому нетрудно: он как бы сам собою вытекает из человеческой природы.
Майнлендер Филипп [Филипп Батц]1841–1876
Немецкий поэт и философ. Майнлендер убеждён, что мир – это вещь в себе, а воспринимаемое нами – всего лишь видимость, наше представление о нем. Однако, если для Шопенгауэра вещь в себе – это воля к жизни, которая мыслится как слепая, универсальная, супериндивидуальная сила, то, с точки зрения Майнлендера, – это воля к смерти. В определённом смысле он предвосхитил фрейдовский «импульс смерти», равно как и идею Ницше о том, что Бог умер.
Философ представил миру сумму собственного пессимизма и указал единственное решение всех проблем человечества и вселенной – самоубийство. Он соединил
окончательным способом свою жизнь и свою мысль, показывая личным примером, что эти понятия, действительно важные, – такова была для него доктрина пессимизма – нуждаются не только в доказательствах, но также и в демонстрации.
Существование – это тонкая нить, соединяющая пропасть между имманентным и трансцендентным царствами, и мы должны придерживаться её в первую очередь.
Этика – это эвдемонизм или учение о счастье: утверждение, которое тысячелетиями не поколебать.
Всё в природе действует непрерывно, а эффективность – это сила, мы вправе заключить, что каждая вещь сама по себе является индивидуальной волей к жизни.
Нам не остаётся ничего другого, как положиться на чистый разум и просто запретить это глупое занятие.
Когда бы мы ни вступили на путь внутри – находимся ли мы в кажущемся спокойствии и безразличии, трепещем ли под поцелуем прекрасного, мчимся ли и бушуем в дикой страсти или таем от жалости, «радуемся ли мы на небесах» или «печалимся до смерти» – мы всегда являемся волей к жизни.
Большинство людей только желают смерти, но не хотят её.
В нас нет впечатлений, для которых мы должны сначала искать отличную от них причину; кроме того, мы не можем формировать себя внутренне пространственно и полностью нематериальны, то есть закон причинности в нас не действует, и мы свободны от пространства и материи.
Все силы мира являются либо простыми химическими силами, либо их соединениями. Первые должны быть подсчитаны, и более того, все соединения должны быть прослежены до этих нескольких простых сил.
Ни одна простая сила не может быть бесконечной, как было объяснено выше, даже если мы можем обобщённо назвать каждую из них неизмеримо великой. Следовательно, мир, по сути, является суммой простых сил, которые все конечны, т. е. мир конечен.
Вселенная – это не одна сила, не простое единство, а совокупность конечных сфер силы.
Мы играем с огнём, мы – большие дети, которых каждый благоразумный человек должен бить по рукам.
У нас есть конечный мир, но в пространстве, которое мы никогда не сможем объять, потому что измерения всё время удлиняются (или лучше: у нас есть конечный мир, но в абсолютном небытии).
Органы чувств не могут служить; ведь они могут реагировать только на действенность силы, а единство не действует как сила.
Против этого можно возразить, что хотя в мире существуют только конечные силы, существует бесконечное число конечных сил, следовательно, мир не является тотальностью, но он бесконечен.
Все ряды развития, которые мы можем начинать с чего угодно, ведут a parte ante к трансцендентному единству, которое полностью закрыто для нашего познания, икс, равный ничему, и поэтому мы вполне можем сказать, что мир возник из ничего.
Но полная непознаваемость этого предмирового единства становится совершенно очевидной, когда мы подводим к нему все априорные функции и формы и все апостериорные связи нашего ума, одну за другой.
Неужели нет никаких средств, чтобы проникнуть в прошлое вещей? Генетическая связь между семенем и растением отвечает на этот вопрос утвердительно.
Общая причинность никогда не ведёт в прошлое вещей самих по себе.
Если объект, который я нашёл, меняется под моим взглядом, закон причинности служит только для поиска причины нового изменения в органе чувств, а не изменения в объекте: это – как если бы совершенно новая вещь сама по себе оказала на меня воздействие.
Теперь давайте подведём итог вышесказанному. У человека есть способность к познанию:
– различные априорные функции и формы, а именно:
– закон причинности,
– (точечное) пространство,
– материя,
– синтез,
– присутствие,
которым в реальной сфере противопоставляются следующие детерминации вещи в себе, совершенно независимо:
– эффективность вообще,
– сфера действенности,
– чистая сила,
– единство каждой вещи в себе,
– точка движения.
Человека способен познавать через:
– различные идеальные связи, или связи, устанавливаемые разумом на основе априорных функций и форм:
– время,
– общая причинность,
– вещество,
– математическое пространство.
Четыре первых соответствуют следующим определениям вещей в себе в реальной сфере.
Математическое пространство – это единственная связь на априорном основании, которая не помогает определить вещь в себе. Соответственно, в реальной сфере нет ни вещи самой по себе, ни совокупности таких вещей, а есть абсолютное небытие, которое мы не можем представить иначе, чем через математическое пустое пространство.
Функция понимания – это переход от следствия в органе чувств к причине.
Вещь-в-себе действует на вещь-в-себе, и каждое изменение в объекте должно иметь причину, которая предшествует следствию во времени.
Время – это идеальная связь; оно не проходит, а является воображаемой фиксированной линией.
Мы всегда находимся в настоящем, но всегда за счёт или через смерть настоящего; другими словами, мы переходим от настоящего к настоящему.
Время – это связь разума, а не, как обычно предполагается, априорная форма способности познания.
Работа интеллекта завершается обнаружением причины рассматриваемого изменения в органе чувств и введением её в две его формы – пространство и материю (объективация причины).
Разум мыслит абстрактно и, кроме того, в точке настоящего, а не во времени.
Чем более похоже то, что обобщено, тем ближе понятие к осязаемому и тем легче перейти к его осязаемому представителю.
Мы ещё не полностью проникли в царство созерцания, но теперь должны ненадолго покинуть его.
Функция духа в целом, однако, состоит в том, чтобы сопровождать деятельность всех функций сознанием и связывать их познание в точке самосознания.
Функция разума – это синтез или связь как деятельность.
Чувственные впечатления, объективированные разумом, являются не цельными, а частичными представлениями.
Материя является дополнительным условием возможности опыта, или априорной формой нашей познавательной способности. Противоположностью ему, совершенно независимой, является сумма действенностей вещи в себе, или, одним словом, сила.
С другой стороны, интеллект никогда не смог бы функционировать и был бы мёртвой, бесполезной способностью к познанию, если бы его не возбуждали причины.
Эта функция [думать] является врождённой для понимания и лежит в его природе до всякого опыта, подобно тому, как желудок должен обладать способностью переваривать пищу до того, как в него попадает первая пища.
Чувственные впечатления, передаваемые из мозга во внешний мир, называются представлениями; их совокупность и есть мир как представление.
Вне объекта наблюдения нет ни бесконечного пространства, ни конечной пространственности.
Мир является продуктом частично субъекта, частично независимой от субъекта причины возникновения. Поэтому уход от темы – это начало единственно верного пути к истине.
Более того, истинная философия должна быть идеалистической, т. е. она не должна пропускать познающего субъекта и говорить о вещах так, как если бы независимо от глаза, который их видит, и руки, которая их ощущает, они были бы точно такими же, какими их видит глаз, ощущает рука.
Чистое христианство в своей глубинной сути является истинным атеизмом (то есть отрицанием личного Бога, сосуществующего с миром, но утверждением могущественного дыхания предмирового, мёртвого божества, проникающего в мир) и только монотеизмом на поверхности.
Истинная философия должна быть чисто имманентной, т. е. её субстанцией и пределом должен быть мир.