– Помогите! – крикнул светловолосый.
– Кто тебе поможет, выродок? – нагло заявил мужчина без шапки.
Двое других, в ушанках, схватили жертву.
– Ничего вам не отдам! – кричал парень. – Отвяжитесь!
– Ты ошибка природы. Сорняк! Падаль! – рычал мужик без шапки. – Я своими руками тебя придушу!
– Милицию вызвала! – заорала моя мама.
– Забрали трубки, хватит с них, – сказал кто-то из бандитов. – Уходим!
– Тетка брешет! – процедил мужик.
Мама, повернувшись ко мне, скомандовала:
– Звони Магомеду, пусть ребята подъезжают! Сейчас разберемся, кто это в нашем районе куролесит.
Бандиты переглянулись и, матерясь, попятились, предпочитая не встречаться с несуществующим Магомедом.
Наклонившись к пареньку, лежащему на асфальте, я прислушалась к его дыханию. Жив! Длинные темные волосы юноши ниспадали почти до пояса. Он был одет в джинсы, яркую майку и кожаный плащ. Изящные черты бледного лица изрядно подпортили кровоподтеки.
– Как он? – спросил светловолосый, перевязывая ободранную до крови руку шарфом.
– Нужно вызвать «скорую помощь»! – сказала моя мама.
– Ни в коем случае! – По решимости светловолосого я поняла, что этого делать не стоит.
– А если он умрет? – спросила я. – Кто ты такой, чтобы помешать мне?
– Нет! – Парень был непреклонен. – Мы не будем звонить.
– Почему нельзя? – удивилась мама. – Вы тоже из Чечни?
Втроем мы пытались привести в чувство худенького длинноволосого юношу. Найдя в кармане пузырек нашатыря, я поднесла его к лицу незнакомца, мысленно проклиная себя за то, что мы до сих пор не позвонили в «03».
– На нас напали. Отняли телефоны и кошелек. Я заберу двоюродного брата, и мы пойдем домой, – сбивчиво объяснял светловолосый.
– Как его имя? – Мама постелила под голову парня свою шаль.
Светловолосый, словно не замечая нашего присутствия, закричал:
– Вернись ко мне, пожалуйста!
Прохожие, спешащие мимо, даже не соизволили спросить, что происходит.
На наше счастье, темноволосый парень с бледным лицом открыл глаза, и мы встретились взглядами.
Его глаза оказались миндалевидной формы, с густыми, по-женски очаровательными ресницами.
– Насух… Николя… – пробормотал он. – Меня зовут Николя…
– Николя! – Его брат неожиданно заплакал. – Слава богу, ты жив!
Мы с мамой переглянулись. В Чечне мужчины не плачут даже на похоронах собственных детей. Русский менталитет нас потряс.
– Захар! – Николя оперся на брата.
– Все в порядке? – спросила мама. – Еще помощь нужна?
– Нет, спасибо! – ответил Захар.
Ему удалось остановить кровотечение из раны.
– Надо, чтобы в больнице наложили швы, – посоветовала я.
– Сам зашью, – то ли пошутил, то ли сказал серьезно Захар.
– Все шли мимо… – Мысли Николя путались. – Я заметил, когда бугай ударил меня, что вы бежите…
– Случайно здесь проходили, – сказала я.
Захар приподнял брата и помог ему сесть, прислонившись к стене.
– Я сразу подумал, что вы нездешние.
– Мы беженцы, – сказала мама. – Живем в бывшей конюшне.
Молодые люди заулыбались.
– А мы комнату снимаем в центре.
– Голова кружится? – спросила я Николя.
– Немного, – ответил он. – Но сейчас мне уже лучше.
– Пойдемте, мы вас проводим, – предложила мама.
Оказалось, нужно пройти арку и выйти через проулок на соседнюю улицу.
– Ты Насух или Николя? – спросила я младшего из братьев.
– По паспорту Насух. Но никто так не зовет. Все называют Николя.
– Это французское имя…
– Вот именно! Во Франции свобода! В Европе свобода! Там живут счастливые люди! – заявил Николя.
– Т-с-с-с! – Захар подхватил его за плечи. – Не болтай лишнего! Мы идем домой.
– Знаете, однажды мой отец шел по улице… – Мама очень любила рассказывать семейные истории. – Поздно вечером он возвращался с телестудии. Всю жизнь фильмы снимал в Грозном. Отец к старости носил с собой газетку. Руки сильные, в молодости боксом занимался. Идет по улице старик с бородой, в руке – газетка, а в газетке – эбонитовая палочка.
Мы засмеялись.
Это был искренний и легкий смех, прозвучавший впервые за все время, проведенное в чужом и холодном городе, построенном на холмах.
– Как-то отец увидел, что пятеро бьют одного, – продолжила мама. – Все чеченцы. Парень обороняется, но у бандитов – ножи.
– Что же случилось?! – спросил Николя.
– Отец бросился на выручку. Схватил покрепче свою эбонитовую палочку да как эбанул ею по дурным головам!
От нашего хохота закаркали и сорвались с места вороны. Давно в этом краю не было такого веселья! Захар и Николя остановились, согнувшись от смеха пополам, а я, слушая историю в сотый раз, испытала гордость за дедушку Анатолия.
– Отбились! – закончила мама. – Парень попал в больницу, но быстро выздоровел. Всю оставшуюся жизнь мой отец с ним дружил.
– Можно обнять вас на прощание? – спросил маму Захар.
Мама обняла его и Николя.
– До свидания, мальчики.
Я помахала им рукой, и мы продолжили путь.
Адвокатское бюро располагалось у Нижнего рынка. Примеченная нами контора манила поведать о несправедливости мира: документы из грозненского вуза мне упорно не отдавали.
Пройдя по коридорам, мы попали в просторный зал, где у стола одиноко сидел задумчивый мужчина.
– Куда же все подевались? – спросила мама.
– Разбежались. – В рифму произнес мужчина, а затем представился: – Леонид Игнатович. Буду рад вас проконсультировать.
Мы наперебой рассказали ему безвыходную ситуацию, когда поездка в родные края становилась похожей на самоубийство, и попросили позвонить в чеченский институт.
Через пять минут Леонид Игнатович убедился в наших словах. Проректор на просьбу отдать чужие документы ответил отборным русским матом и бросил трубку.
– Вы – наш свидетель, – сказала грустно мама.
– Сочувствую и постараюсь подсказать что-то по делу, – пообещал Леонид Игнатович. – Только сдается мне, что это уже никак не поможет.
– Я не могу потерять три года учебы из-за какого-то ненормального, – возмутилась я. – Моя семья осталась без крова, без имущества. Учеба для меня последний бастион.
– Что помогло выжить на войне? – не скрывая любопытства, спросил адвокат.
– Йога, – ответила я. – Дыхательные упражнения из книги Верещагина.
– Покажите!
Мама села на стул и листала безо всякого интереса глянцевый журнал.
А Леонид Игнатович записывал все, что я диктовала ему по памяти из индийских практик.
– Мистикой интересуюсь, – пояснил он.
Я более внимательно взглянула на адвоката. Стройный мужчина сорока лет не был красавцем, скорее, в его внешности было что-то приветливое. Пепельные волосы и голубые глаза выдавали жителя средней полосы. В сером добротном костюме адвокат выглядел солидно.
– Мистикой?! – переспросила я.
– Давайте сделаем так, – засуетился мужчина. – Вот бумага! На ней ничего нет, это просто квадратик белого цвета. У меня точно такой же! – Адвокат показал второй белый листок бумаги. – Сейчас я отойду от вас на пятьдесят шагов и нарисую, что в голову придет, а вы закроете глаза и повторите.
Не дожидаясь ответа, он быстро зашагал прочь и, оказавшись вдалеке, прокричал:
– Начинаем?
– Хорошо, – согласилась я. – Но не думаю, что получится! Это же нелепица!
– Вы пытайтесь увидеть, что я рисую! Не думайте, что не получится. Все получится!
Адвокат склонился над бумагой.
Какая же детская наивность верить в такое! Мусульманка в платке пришла в официальное учреждение Ставрополя пожаловаться на бесконечную вереницу беззакония, а ей дали листок белой бумаги и попросили нырнуть в глубину сознания. Сколько лет прошло, сколько зим! Ведь когда-то мистика интересовала меня. С благоговейным трепетом я читала о йогах и мудрецах, о том, что человеку под силу преодолеть земное притяжение и научиться левитации, о том, что можно читать мысли и угадывать секретные коды…
– Готово? – крикнул Леонид Игнатович.
Очнувшись от настырных мыслей, я поняла, что передо мной по-прежнему белый листок, и я совершенно не знаю, что нужно на нем изобразить.
В этот момент случилось нечто особенное. Я с шумом вдохнула воздух, закрыла глаза, и мысли остановились, словно пойманные в ладони солнечные зайчики. Пустота скрывала в себе все краски мира, искрилась, и стоило мне всмотреться в нее, как я увидела прямоугольник, а затем – солнце, освещающее египетскую пирамиду. Меня подхватило и унесло в дальние галактики.
– Вы нарисовали? – повторил свой вопрос адвокат.
Открыв глаза, я поняла, что сижу за письменным столом и передо мной белый листок. Схватив ручку, я начертила прямоугольник, круг, пирамиду и звездочку.
– Да, – ответила я.
– Покажите! – Леонид Игнатович подбежал ко мне и, выхватив бумажку, застыл на месте.
– Что там? – спросила мама.
– Чистейший эксперимент! – потрясенно ответил адвокат. – Нет никаких сомнений, что… Взгляните!
Мама посмотрела на листки, которые он ей протягивал. Они были идентичны. Признаться, меня это тоже удивило, но совсем не впечатлило. Подумаешь, мысль проплыла по воздуху. На адвоката же было забавно смотреть, он выглядел так, будто увидел перед собой святое семейство.
– Нам пора! – сказала мама, взяв меня за руку. – До свидания! Спасибо за консультацию!
– Погодите! – засуетился адвокат. – Телефон! Адрес! Я теперь с ума сойду, разгадывая, как все получилось. Я пробовал с десятками людей, и только иногда совпадало что-то одно. Например, треугольник или круг.
– Это солнце, – сказала я.
– Что-что?
– Солнце над пирамидами Гизы.
– Эх, солнце… – Адвокат преградил нам дорогу и в отчаянии закричал: – Номер телефона!
– Хорошо, – сказала мама. – Я напишу вам телефон, и мы уйдем.
В записной книжке Леонида Игнатовича таким образом оказался номер моего мобильного, а у нас прибавился еще один знакомый в городе Ставрополе.
Сны, разбросанные по внутренней стороне памяти, не приносили утешения. Они были вкраплениями прошлых дней, где в мои волосы вплетали кольца из чистого золота, символизирующего пожары.