На Пятачке было многолюдно. Около двухсот человек кричали одновременно: одни сдавали жилье, другие пришли, чтобы его снять. Некоторые маклеры предлагали сделать паспорта, свидетельства о рождении и дипломы.
Ко мне подошел арендодатель, посчитав, что видит перед собой студентку вуза.
Я объяснила ему, что он ошибся:
– Мне нужна квартира, где можно поселить мать и кошек.
– Но вы студентка! – настаивал мужчина.
– Это еще под вопросом…
– Вы закончите университет! Вижу! Вам немало предстоит повидать и написать.
Разговор плавно перетек в сторону мистики.
– Егор, пятьдесят два года, – представился мужчина. – В молодости работал на магическое подразделение КГБ.
Чего я в этом городе только не слышала! Потому даже удивляться не стала.
– Моя цель сегодня – найти квартиру, – предупредила я непрошеного собеседника.
– Вижу, вы мне не верите, – обиделся Егор. – А все правда! Было мне девятнадцать лет, и служил я на флоте. Родину готовился защищать. В СССР часто аварии происходили, в том числе на военных учениях, только в газетах об этом запрещали писать. Военная тайна.
– Сейчас многое изменилось? – спросила я.
На Пятачке стоять целый день нелегко, беседа отвлекает, хочется отдохнуть от постоянного шума и гама, в котором люди что-то ищут и никак не могут найти.
– Ничего не изменилось, – ответил Егор. – Но вы меня не дослушали. Вышли мы как-то в море, и взрыв! То ли на рогатую мину напоролись в глубоких водах, то ли бытовая авария произошла. Нам так и не сказали, а спрашивать не велено было. Родителям похоронку отправили: «Ваш сын погиб на службе». А я в реанимации был, в крайне тяжелом состоянии, врачи сказали, что не доживу до утра. Лежал подключенный к аппаратам, то приходил в себя, то терял сознание, а затем узрел свет, льющийся с потолка. Свет переливался синими искрами, а внутри него проявился лик иконописный! Явилась ко мне святая Мария, мать Иисуса! Свет от ее покрывал становился все более густым и сверкал золотым и сиреневым. Решил, что умираю, оттого и чудится мне дивный лик. Укусил себя за руку, но видение не пропало, только капельницу выдернул из вены. В голове мысль: «Смерть моя пришла!» И поплыл по воздуху звон колокольчиков, услышал я сквозь миры прекрасный голос: «Не тревожься, юноша. Ты будешь жить еще очень долго…» После этого меня озарило. Надо работать на КГБ! Как очухался, сразу пошел проситься сами понимаете куда. И знаете, взяли! Долгие годы в закрытом медицинском институте работал. Опыты над людьми и животными ставил. Ауру изучали, атомы, магические ритуалы, пока перестройка не грянула и не развалился СССР…
Я не знала, смеяться или поверить Егору, и на всякий случай поинтересовалась, какой цвет ауры у меня.
– Золото с бирюзой, – сказал мужчина. – Я ведь знал, к кому подхожу.
После этих слов он элегантно поклонился.
Я спросила:
– Какая у меня религия?
Егор и на этот вопрос ответил правильно.
– Чем больна моя мать?
И тут совпало!
– Наверное, вы немного кагебешник, а немного шарлатан. – Мое настроение весьма улучшилось.
Егор нашел в толпе приехавшую из глубинки девушку и предложил ей поселиться в комнате, где уже проживали пять студенток. На прощание он оставил мне свой номер телефона и сообщил, что мы с мамой будем какое-то время жить в Юго-Западном районе Ставрополя.
Как только мой странный собеседник удалился, ко мне подошла молодая женщина и, положив руку на сердце, произнесла:
– Настя. Пойдем ко мне.
Она сдавала однокомнатную квартиру и была готова подождать с оплатой.
Благодаря неожиданному везению, мы покинули преисподнюю Нины Павловны. Но на прощание вдоволь наругались.
– За подлость, злобу и воровство чужого труда пусть пошатнется ваш дом и вы вместе с ним, – произнесла я заклинание.
В ответ Нина Павловна разразилась площадной бранью.
Поскольку Захара и Николя не было в городе, помогал с переездом только Женя, согласившийся бесплатно пригнать машину и забросить вещи в кузов.
– Вы – беженцы. Бог велит помогать, – объяснил он.
– Ты в церковь ходишь? – спросила мама.
– Был раз, когда крестился, – ответил Женя, вытаскивая с чердака наш мешок с матрасами и подушками. – Каждый день человека ждут испытания: пройти мимо обездоленного или протянуть ему руку. Я всегда думаю, как бы в этом случае поступил Иисус.
Невольно я любовалась русским парнем, которого при первом знакомстве смутило мое прозвище – Фатима, и который со всеми поступал по-человечески.
С городской окраины мы поехали на улицу Некрасова, и по дороге выяснилось, что это Юго-Западный район…
Стационарного телефона в квартире не было, мобильник сигнал не ловил. За это «удовольствие» мы должны были платить пять тысяч рублей в месяц.
Внимательно перечитав написанный от руки договор, я обнаружила, что квартиру нам сдала одна женщина, а хозяйка по документам – совсем другая.
Настя-арендодатель сообщила, что работает юристом. Ее паспорта я так и не увидела. Она предусмотрительно его «забыла».
Женя сочувственно вздыхал: в городе полно мошенников.
– Если что, звоните. Приеду, – пообещал он, перетаскивая вместе с нами пожитки на шестой этаж. Лифт временно не работал.
Где настоящая хозяйка? Что с ней? Долго ли мы проживем здесь?
Часть втораяАлая роза
Пылинки, приняв форму миниатюрных галактик, стремительно вращались в потоке солнечного света. Перелетая с места на место по книжному складу, где было назначено собеседование, «галактики» мгновенно попадали в нос, глаза и уши, отчего я начала чихать.
Ко мне навстречу вышел статный господин с остроконечной бородкой, в костюме-тройке. Он был подтянут, серьезен, а серебряные кудри на его голове прикрывала кипа – еврейская шапочка из белого атласа, расшитая золотой нитью.
Он пригласил меня сесть напротив, поправил галстук и надел пенсне.
– Меня зовут Ян Рафаилович. Я задам вам несколько волнующих меня вопросов.
– Хорошо.
Отправляясь на поиски работы, я впервые сняла большой платок и сделала завивку. Вместо длинного просторного балахона надела юбку-миди и блузку розового цвета – подарки Эльвиры.
– Паспорт в порядке. Ставропольская прописка есть. – Ян Рафаилович внимательно рассматривал мои документы. – Давно уехали из Чечни?
Я вспомнила совет девочки Кристины о том, что о месте рождения лучше молчать или объяснять очень скупо.
– В войну я была ребенком.
– В роду есть евреи?
– Есть. Бабушка по отцу.
– Ваша любимая книга?
– «Цветы для Элджернона». Дэниел Киз.
– А из советских?
– «У войны не женское лицо». Светлана Алексиевич.
– Хм, хм. – Пожилой господин задумался, а затем опять задал вопрос: – Вы умеете хранить тайны?
– Я человек честный, – ответила я, поражаясь тому, насколько Ян Рафаилович внешне похож на Дон Кихота.
– У нас тройная бухгалтерия. Одна – для нас, другая – для налоговых органов. Третья – по плану В.
– Третья? – удивилась я.
– Вы, по молодости и наивности, можете решить, что в этой стране кто-то живет иначе. Я вам сразу говорю как есть, а другие потом скажут, когда поздно будет.
– Я к вам продавцом прошусь в магазин. Как меня ваши аферы будут касаться?
– Эх, молодежь, молодежь… – зацокал языком Ян Рафаилович. – Никак не будут.
– Зачем тогда рассказываете?
– У меня за неделю на шесть мест в новом магазине сто пятьдесят человек побывали на собеседовании. И только с вами могут быть проблемы. Из-за честности вашей. Поэтому сознаюсь как на духу!
Он громко, по-молодому рассмеялся.
Вокруг нас лежали сотни книг в упаковках, будущее богатство книжных полок. Смогу ли я попасть в магазин «Алая роза»? Это наш единственный шанс на аттракционе выживания, где кругом смертельные виражи.
– Какая зарплата? – поинтересовалась я.
– Разная. – Ян Рафаилович прищурился. – В налоговую – одна, в нашей ведомости – другая, а вы будете расписываться за тысячу рублей.
– Но это же…
– Правильно! Микроскопическая сумма. Но обещаю: на самом деле будет четыре тысячи. Работать по двенадцать часов в день. Иногда больше. И не требуйте никаких записей в трудовой книжке для будущей пенсии. Их не будет!
– Но я…
– Это меня не касается. Знаю, зарплата крошечная, жилье снять нельзя. Но поищите в этом городе другую вакансию. Вы ничего не найдете. У нас сеть книжных магазинов, и люди бьются за места в них, чтобы не умереть с голоду.
Обговаривать больше было нечего. Я вежливо попрощалась и вышла, молясь, чтобы мне не пришел отказ.
Миновав крепостную стену, которая послужила Ставрополю основанием, я вышла в сквер, где когда-то прогуливался Лермонтов, и услышала настойчивое пиликание мобильного телефона.
– Мы заставили чеченских жуликов прислать академическую справку из Грозного, – сообщил Понтий Пилат.
– Спасибо, Савелий Аркадьевич!
Сердце ликовало. Жизнь явно налаживалась: появилась прописка, выдали паспорт, я почти нашла работу, да еще прислали справку для продолжения учебы.
Все эти события придали мне храбрости. Набрав номер Жени, я замерла в ожидании гудков. Надо пригласить его на свидание. Нельзя упустить хорошего парня только потому, что он русский и христианин. Оковы прошлых учений ослабели от блистательного дня и чарующего запаха акаций.
Трубку взял Женин отец:
– Простите. Сын уехал в горы дней на десять…
Сев на скамью у плакучих ив, растущих рядом с драматическим театром, я вытащила из сумки тетрадку дневника и записала только что родившиеся стихи:
Я номер телефонный набрала.
И сердце так преступно застучало,
Когда твое я имя назвала.
А голос мне ответил: – Опоздала!
Уехал в горы. Нет его пока.
Он там пробудет десять дней! Не меньше!
Там ветер и хмельные облака,
Там нет красивых и коварных женщин!