еловеке.
– А зачем? – спросил Николя. – Неужели ты думаешь, что ее кто-то прочитает? Современные люди бездушны и глупы. Меня раздражает их присутствие, кроме избранных, которых один на миллион.
– На меня намекаешь?
– Вначале я думал, что ты такая, как все. Но я ошибся. Кроме тебя и Захара, я не знаю никого, с кем мог бы говорить спокойно.
– А Фрося?
– У нее запутанная история.
– Так ты поможешь со статьей?
– Давай, – легко согласился Николя.
– Леонид Царицынский, художник-антифашист, – продиктовала я. – Узник лагеря Бухенвальд. Его дважды приговаривали к расстрелу.
Николя отложил сигарету:
– Ты его лично знала?
– Когда я была маленькой, он нянчил меня на руках.
– Это друг твоего деда Анатолия?
Я кивнула и продолжила:
– Леонид Иванович родился в Ставропольском крае 11 августа 1920 года. Еще ребенком приехал с родителями в ЧИАССР. В 1941-м повторил судьбу своего поколения: фронт – плен – Бухенвальд.
Узники лагеря смерти называли его Леон и уважали за силу духа.
Когда войска союзников подошли к концлагерю, Леонид был в ряду тех, кто поднял восстание. План гитлеровцев – уничтожить заключенных – был сорван.
Блуждая по дорогам снов, что выводят сквозь канонаду к старому грозненскому бульвару, я часто захожу в дом № 15, квартира № 41 на улице Розы Люксембург, где жил старый друг моего деда, художник Леонид Царицынский.
Моя семья подружилась с ним задолго до национальных распрей и кровавых чеченских войн.
…В 1945 году Леонид вернулся на родину в СССР. Поскольку он был в плену, его обвинили в измене, и он попал в НКВД. Его так пытали и били, что он едва выжил. Из Бухенвальда Леонид вышел своими ногами, а из НКВД его вынесли на носилках, и то – благодаря поддержке европейцев, сидевших с ним в концлагере. За Леонида вступились друзья-антифашисты из Франции, Польши и Германии. Международный Красный Крест присудил ему медаль «За победу над смертью».
Его вышвырнули на свободу еле живого. Бывший узник Бухенвальда после застенков НКВД мог пить лишь кефир.
Восстанавливать здоровье Леонид начал с дыхательной гимнастики. Книги по йоге были редкостью в СССР. Ходил по рукам самиздат. Спасибо друзьям! Они смогли передать нужную литературу на французском языке. Он выжил, чтобы родился Художник. Всю жизнь Леонид мечтал рисовать. Он стал необычным художником: едва световой луч касался полотен, цвета сменяли друг друга, как по волшебству. Он закрывал на окнах тяжелые шторы, включал музыку Баха и писал. Так появлялись его картины о лагере смерти, мужестве и любви.
Продавать свои произведения Леонид не любил.
Он их дарил, щедро и непредсказуемо: журналистам, актерам и соседям.
– Это мои дети, – объяснял художник. – А детей не продают!
Одна из работ «Женщина-вампир» понравилась Владимиру Высоцкому. Она была подарена актеру и поэту вместе с памятью сердца – листовкой на мешковине. Той самой, написанной кровью с призывом к восстанию. Из лагеря Бухенвальд.
Некоторые работы Леонида Царицынского приобрели крупные музеи: Русский музей, Третьяковская галерея, Новосибирская художественная галерея.
В 1972 году на международной выставке во Флоренции восемь его работ получили золотые медали. Умер Леонид Царицынский в Москве.
Внезапный наезд автомашины оборвал жизнь человека, ставшего легендой. Водитель скрылся.
Сигарета Николя испепелилась, а он задумался, обхватив руками голову.
– Странно, что мы живем в одном пространстве и не замечаем таких личностей, – сказал Николя.
– Привыкли мы: мол, кто не видит, – слеп.
А как же мы? А что же делать с нами?
Мы обладаем зоркими глазами.
Мы ясно различаем тьму и свет.
И все-таки нас кружит темнота.
И все-таки мы суете подвластны.
Мы сдуру восклицаем: «Красота!»
А это лишь насмешка над прекрасным.
Я прочитала отрывок из стихотворения В. Сидорова.
Николя сохранил файл, а затем решил познакомить меня с тем, что нравилось ему в современной культуре. Мы смотрели фрагменты из фильмов и клипы на экране монитора.
– Меня вдохновляет Наталья Орейро. Каждый ее жест бесподобен! В России ей созвучна только Рената Литвинова! – восхищался Николя, показывая мне ролики.
– Угу, – кивнула я, отметив, что ему нравятся худенькие девушки.
– Хочешь послушать мою любимую песню?
– Да.
Николя включил «Tu Veneno». В клипе Наталья Орейро пела «Tu amor es el fuego que me esta quemando»[8], а Николя ей подпевал.
Это было странно, но только сейчас, впервые познакомившись с творчеством уругвайской звезды, я разглядела, что Николя внешне похож на Наталью Орейро. Его волосы были уложены, как у певицы, те же движения, та же манера говорить, зеленый цвет глаз.
– Нравится? – спросил он.
– Не совсем мое, – ответила я, чтобы его не обидеть.
– Я знаю, что придется тебе по душе.
Он порылся в папках на рабочем столе и включил «Como Te Olvido», клип, где набожная красавица попадает в замок к вампиру и влюбляется в него.
– «Como te olvido y dime como te olvido»[9], – напевал Николя.
– Ты прав. Это очень нравится.
Плавным движением Николя поправил прядь моих волос, выбившуюся из-под легкого газового шарфика, и сказал:
– Ты так стесняешься меня! Расслабься, все хорошо.
От неожиданности я даже дар речи потеряла. Что за непристойность! Мне пришлось отодвинуться на полметра и строго посмотреть на собеседника. Николя мой взгляд оценил и принес старый целлофановый пакет с фотографиями. Их было несколько сотен.
– Это люди из моей жизни, – сказал он.
Он показал старшего брата, которого я никогда в жизни не видела, очаровательную невестку по имени Лиана и жену питерского депутата – свою троюродную тетку, в гостях у президента. Николя демонстрировал фотографии с Захаром, показывал родственников на Кипре, знакомых во Франции. Некоторые фото были просто чудесны. Те, что я особенно нахваливала, Николя положил мне в сумку на память.
Из кухни появился Захар, и ребята начали меня угощать.
Потом мы лазили в интернете. Интернет был для меня неизученной площадкой. Николя открывал и показывал газеты, которые, как выяснилось, можно легко найти в поисковике.
Я попросила друзей дать мне возможность набрать свои стихи и бестолково застучала по клавиатуре, как заяц ранней весной. Глаза мгновенно устали. Мне пришлось поморгать, и на мгновение я отвела взгляд от монитора.
Повернув голову, я обнаружила, что Николя сидит на коленях у Захара. Они целовались! Подумав, что сие видение – галлюцинация, ведь иначе быть не могло, я снова уставилась в монитор, мысленно отгоняя от себя нечистую силу. Это же надо такому привидеться! Свят, свят, свят! Защити, Аллах, и помилуй!
Прошло несколько минут, и Николя довольно громко спросил:
– У тебя нет вопросов?
– Нет! – ответила я, продолжая набирать свои вирши.
Николя театрально вздохнул и манерно произнес:
– Ты плохая актриса. Я не дал бы тебе первую роль!
– Дал бы вторую, – отшутилась я. – Тоже нашелся режиссер!
– Не уходи от темы! – заявил Николя.
Я промолчала.
– Мы с Захаром никакие не братья! И никогда ими не были! Мы познакомились по интернету. Он мой любовник!
Видимо, от неожиданного и совершенно ошеломляющего известия у меня так изменилось лицо, что Николя поспешил добавить:
– Но мы ведь с тобой останемся друзьями?
– Да, останемся, – еле слышно произнесла я и почувствовала, что в горле першит, руки онемели и сильно кружится голова.
Воздуха не хватало. От шока началась тахикардия.
Мне следовало немедленно встать и уйти.
Дело в том, что у нас в Чечне то, в чем признался Николя, называется сатанинским извращением и карается мучительной смертью.
За двадцать лет на родной земле я не встретила ни одного гея и только слышала от взрослых, что где-то «недостойные» были обнаружены и немедленно растерзаны обезумевшей от ярости толпой.
Сейчас же передо мной объявились сразу два гея! А ведь я искренне верила целый год, что это двоюродные братья!
– Послушай, – сквозь туман сознания пробивался голос Николя, – мне с девушками не везло. Кто-то под наркотиками и водкой, те, кто поскромнее, живут с родителями, а потом сразу замуж. Захар – опытный партнер. У него до меня было одиннадцать мужчин и восемнадцать женщин. Мне с ним комфортно. Понимаешь?
Почувствовала, что выдохнуть смогла, а вот вдохнуть вряд ли удастся, сердце стучало в бешеном ритме, молитва уже не читалась, а гремела внутри, словно ангелы пытались спасти меня от Страшного суда.
Мое лицо стало пунцовым, и Николя догадался открыть окно.
Любовники добродушно смотрели на меня.
– Ничего против ваших отношений не имею, – кое-как пискнула я, не узнавая своего голоса.
– Наши родители знают обо всем, поэтому пытались разлучить. Помнишь, приходили в магазин? Это нас искали! Родители Захара обеспеченные. Отец военный! Моя семья меня ненавидит, только бабушка иногда помогает и скрипя зубами старший брат, – продолжил Николя.
Вместе с остатками чая я случайно выпила из чашки заварку, прожевала чайные гранулы и поморщилась.
– Итак, объяснение произошло потому, – возбужденно размахивал руками Николя, – что мы: ты и я – друг другу невероятно симпатичны. И во избежание недоразумений, так как Захар меня дико ревнует, я решил все рассказать. Геи – противники всяких тайн и загадок!
– Угу, – кивнула я, крепко держась за край стола.
Покачнулась, но не упала.
Слава Аллаху.
– Захар пытался тебе позвонить, чтобы все выяснилось, – сообщил Николя, взъерошив любовнику волосы: – Именно поэтому это сделал я. Но ты ведь будешь приходить к нам в гости?
– Да, – еле слышно произнесла я и подумала, что если бы религия позволяла, то я непременно выпила бы большой бокал вина, а может быть, и целую бутылку. Но и здесь передо мной возвышалась неприступная стена: алкоголь у нас является смертным грехом.