Периодически Захар выходил во дворик покурить. Он курил, а я стояла рядом.
Захар отвлекал меня от сна:
– Посмотри, какое звездное небо! Жизнь, как и смерть, трансформирующееся состояние, в котором все внезапно идет кувырком. Я так люблю ночь!
– Ты что, возвращался с того света?
– Мое увлечение мальчиками – один из экспериментов. Все может измениться. Я вижу, что ты прекрасная девушка.
Он протянул мне зажженную сигарету.
Я ответила:
– Нет, спасибо. Ты знаешь, моя родина – горный край. Женщины там скромны и достойны. Не путай меня ни с кем.
Захар засмеялся:
– Я знал: чтобы тебя испортить, придется потрудиться.
Когда мы вернулись в дом, я сразу проверила, спит ли Николя, и заново укрыла его пледом, который сполз на пол.
Николя во сне что-то бормотал и вздрагивал, как собака, погруженная в тревожные сны. Его длинные изогнутые ресницы беспокойно трепетали.
Захар настраивал драйвера, а я отправилась на кухню мыть посуду.
В шесть утра Захар объявил, что сделать ничего нельзя, и забрал компьютер к себе домой. Перед этим я должна была решить, отдавать ли им процессор. Мне предстояло еще год выплачивать за него кредит.
Николя пообещал:
– Мы ничего оттуда не выкрутим! Не своруем!
Хотя у них старый компьютер и заменить детали они давно собирались.
Я кивнула.
Говорить о недоверии к ним у меня язык не повернулся.
В середине дня в отдел игрушек заглянула мама. Она сообщила, что Марина ее рассчитала.
– Я сказала, что не убийца, – оправдывалась мать. – Рыба заснет в тазу, тогда и почищу. Рыба огромная, килограммов пятнадцать, живыми глазами на меня смотрит. Как я стану чистить? Мало мы в войну убитых видели?!
– Правильно сделала, – поддержала я ее. – Нельзя чистить живую рыбу!
– А Марина сказала, что я глупая. Что надо убивать. – Мама качала головой.
– И черт с ней, – ответила я. – Сегодня целый день на ногах, голова кругом, но смогла подработать. Устроим с тобой праздник! Куплю картошки, и пожарим.
Мама повеселела.
31 декабря я работала полный рабочий день, который мне, разумеется, не оплатили.
Справлять Новый год мы отправились к Захару и Николя.
Таксист, с которым договорились по телефону, оказался прохвостом. Мы поставили в багажник сумки и дали ему сто рублей, а он неожиданно потребовал двести. Мама начала спорить, взывать к совести, но это не помогло. Я вышла, хлопнула дверью и начала выгружать наши вещи. Таксист обругал нас матом и укатил. Нам повезло: рядом остановилось второе такси, и таксист довез нас за сто рублей, подтвердив, что это утвержденная такса в городе.
Я вручила Захару салатницу с винегретом. Подарок понравился.
– Мы компьютер починили! – обрадовал нас Захар.
Он испек торт и украсил его малиной и грецкими орехами.
Николя сидел в кресле, пускал дымные кольца и командовал, как правильно раскладывать столовые приборы, а мама, закрывшись в кухне, колдовала над картошкой и котлетами.
Николя был моей тайной. Он признался, что знакомится с обычными мужчинами и предлагает им голубую любовь.
– Чем больше геев, тем краше Россия, – патриотично заявил Николя.
Столик, накрытый вышитой льняной скатертью, выглядел весьма торжественно. На нем возвышался никелированный электрический самовар, а рядом стояли фарфоровые позолоченные чашки.
Дым в квартире напоминал сизый туман. Вскочив с кресла и закружившись, как дервиш в священном танце, Николя пробрался к окну и открыл форточку.
– Я прочитал твои дневники, – сказал он. – Знаешь, что я думаю?
– Что? – спросила я, пожалев, что принесла им мешок с тетрадками.
– Только попробуй сесть на диету! Только попробуй! После того что я узнал, заклинаю тебя есть все, что хочется.
– Она ведь станет похожа на пончик. – Захар был удивлен: по-видимому, он дневников не читал.
– Это ничего, – заверил его Николя. – Пусть пончик, зато счастливый! Она падала в обморок и мечтала о хлебе, пока нас занимали наши скучные и мелкие проблемы.
И он подвинул ко мне кусочек пирога.
– Э нет, – сказала я.
– О да! – возразил Николя.
Пирог был румяным, пропах яблоками и корицей, и как бы мне ни хотелось соблюсти элементарные приличия, я съела три куска, один за другим.
– А ты у меня будешь стройным, – засмеялся Николя, наблюдая за Захаром, на лице которого было написано совершеннейшее недоумение.
Торт пока оставался нетронутым и привлекал мое внимание.
– Вам надо уехать в Голландию, – посоветовала я, добравшись до малины и орехов. – В Голландии много тюльпанов, и геев там никто не преследует!
– Нам не выбраться. Нас убьют прежде, чем мы пересечем границу, – ответил Захар.
– По чужим документам… – размечталась я. – Или ночью прокрадетесь потихоньку через границу. Моя мать знала такого человека, он был магом и владел гипнозом. Без документов он прошел через польскую границу еще во времена СССР. А требовалось заполнять десятки бланков и описывать родословную нескольких поколений…
– Старший брат Николя специально оформил на него кредиты и не платит по ним. Таким образом он контролирует нас и не дает шанса покинуть страну. Банки заносят должников в черный список, им запрещено покидать территорию России. Поэтому мы не можем уехать, – объяснил Захар. – Здесь нам опасно ходить по улицам. Два знакомых гея на днях пострадали: Сержа сильно избили, Андрей погиб от рук фашистов. Его изуродованный труп нашли в лесополосе недалеко от университета, где он учился.
– Мы дружили с Андреем. Слушали вместе музыку. Он был хорошим другом, – добавил Николя.
– Какой ужас! Но каким образом они вас вычисляют? Я почти год была с вами знакома и никогда бы не догадалась, что вы геи!
– Ты одна такая, – сказал Николя. – Ты приехала из Чечни, где никто никогда не встречал гея, потому что их убивают, едва заподозрив в однополой любви.
– Как можно определить гея?
– По жестам, по манерному разговору, по перстню на мизинце или серьге в правом ухе, по модной обуви, по тому, что мы всегда ходим вдвоем. К тому же Ставрополь не такой уж большой город, – объяснил Николя.
В его словах была правда. После того как они открыли мне свой секрет, я стала присматриваться и заметила, что есть мужчины, которые одеты в более красивую одежду, чем все остальные, всегда ходят рядом и порой даже в людных местах держат друг друга за руки.
– Понимаешь, этого не скрыть от тех, кто выслеживает, нападает и убивает, – продолжил Николя. – Жизни нет за стенами этой комнаты, пропахшей дымом, но зато здесь мы вместе и поэтому все еще живы. Только это имеет смысл. Кстати, вот книга, которую ты просила.
Он протянул мне «Одиннадцать минут» Пауло Коэльо.
– Спасибо!
– Это еще не все подарки. Есть еще книга о Воине Света. Отдадим потом.
Захар прочитал хокку собственного сочинения и рассыпал конфетти вместо листьев сакуры.
– А знаете, – неожиданно выпалила я, – когда-нибудь я стану знаменитой. Мои чеченские дневники опубликуют. Весь мир узнает о них! А потом мне дадут Нобелевскую премию! Я видела сон!
Захар и Николя переглянулись, а затем разразились таким хохотом, что, наверное, другой человек бы обиделся, но только не я.
– Вот насмешила! – заливался Николя. – Нобелевскую премию! О-хо-хо!
– Нобель сейчас погрозил тебе кулаком за дерзость, – поддержал его Захар. – Ты не обижайся, но это уж чересчур. Книгу твою и в России, скорее всего, не издадут, а до остального мира она и вовсе не доберется.
– Посмотрим, – ответила я. – Битва за издание чеченских дневников будет отчаянной. Без права на неудачу.
– Мы желаем тебе успеха, – заявили друзья. – Но ты объясни, при чем тут старина Нобель и его премия?
– Еще как при чем! – ответила я. – Нобель мне задолжал!
В комнате повисла тишина, и последние кольца сигаретного дыма рассеялись от такой виртуозной наглости.
– Как это?! – только и смог произнести Николя.
– Он изобрел динамит. Ты знаешь, в каком аду я жила десять лет? Нобель раскаялся на смертном одре, пожелал остаться не просто изобретателем динамита, но и сделать что-то хорошее. Я могу справлять день рождения в каждом месяце. Меня в четырнадцать водили на расстрел. Но я выжила, описав все, что с нами случилось.
Моя пылкая речь заставила ребят задуматься.
– Но ведь это… огромные деньги! Что бы ты сделала с ними?
– Верно. – Мне стало весело. – Когда мне дадут награду, обещаю, что совершу хороший поступок.
– Размечталась, – по-дружески поддел меня Захар.
– Отлично, – сказал Николя, закуривая новую сигарету. – Считай, тебе дали Нобелевскую премию, что ты с ней сделаешь?
– Мой дом разбомбили. Нужен новый!
– Но не в России?
– Разумеется.
– А с остальными деньгами?
– Буду покупать еду и писать новые книги.
– А как же мы?! – обиженно вскричал Николя. – Мы ведь друзья!
Это было очень забавно. Несколько минут назад парни утверждали, что никакая премия мне не светит, и вот они уже интересуются, смогу ли я им помочь.
– Все решено, – сказала я. – Подарю вам десять процентов, и вы сможете сбежать из этого кошмара, купить себе домик в пригороде Амстердама, где можно курить марихуану и танцевать голышом.
– Ура! – захлопали они в ладоши. – Хотя мы и скептики, но будем ждать. Когда планируется выдача средств?
– Молодым премию не дают.
– Аса! – засмеялся Николя и начал плясать лезгинку. – Аса! Полина отдаст нам десять процентов от Нобелевки! Аса!
Мы с Захаром покатились со смеху.
Мама прибежала из кухни посмотреть, чего это мы так веселимся, но ничего не поняла, махнула рукой и вернулась обратно.
Праздничный ужин прошел в шутках и анекдотах. Фроси с нами не было. Она выступала в ночном клубе. Мама быстро устала, и Николя проводил ее в соседнюю комнату, которую квартирантка не заперла. Чтобы она смогла отдохнуть, мы закрыли дверь и сидели тихо.
Захар раскурил сигарету и предложил мне: