Может быть, и покрали бы, но мечты для обреченных гораздо важней, чем еда.
Разыскивая дрова, Николя думал о том, что когда-нибудь брат его простит и можно будет вернуться домой.
За пару недель он оценил, что такое горячий душ, теплая комната в квартире и сон на мягкой кровати.
Выяснилось, что бездомные живут в нищете не по доброй воле, как иногда брехливо сообщали по телевизору, списывая все на психологические феномены. Среди бомжей оказались бывшие учителя и даже один профессор! Это были инвалиды, обманутые дольщики, потратившие последние деньги на покупку жилья, признанного затем незаконным, обведенные вокруг пальца аферистами старики, сбежавшие из рабства беженцы. Официально – мертвые души, бродяги без паспортов. Им было хуже, чем нищим в Средние века под Лондонским мостом, хуже, чем клошарам во Франции, потому что приходилось выживать в суровых условиях русской зимы.
По определенным дням бездомные совершали вылазки на городскую свалку и полдня искали там подгнившие продукты и одежду, выброшенные средним классом. На свалке происходили столкновения с поселенцами. Так бездомные называли тех, кто построил тут из подручных материалов городок.
Вдвоем Захару и Николя было не страшно в этом дьявольском месте.
Миллионы людей с 90-х годов влачили нищенское существование. Николя и раньше видел на улице бомжей, но проходил равнодушно мимо. Сейчас же его восприятие стало чутким. Так всегда бывает, когда боль касается тебя лично.
Добрести до городской свалки Николя решил вместе с бродягами. Бродяги ночевали в соседних заброшенных дачах и сараях. Домики давно покосились, стали горбатыми и были готовы рухнуть в любой момент. Они словно сошли с полотен Сальвадора Дали, фиксирующего момент падения.
– Хорош ли этот мир? – кряхтел небритый бомж Илья, опираясь на палку. Внешне он походил на Санта Клауса. На нем был дымчатый облезлый пуховик без капюшона.
– Меньше говори, силы береги, – одернул старика уголовник Казбек.
У Казбека на шее были вытатуированы кольца колючей проволоки, и Николя никак не решался спросить, что это значит, чтобы не получить в глаз, как это однажды случилось, когда затух костер.
Кроме них, на поиски еды на свалку отправились две женщины и девочка. Поговаривали, что оказаться на улице им помогла злая судьба: переписали имущество на невестку, а сын взял и умер. Одна из женщин была в летах, а другая, молоденькая, испуганная, все время задыхалась, ей требовались частые остановки, чтобы восстановить дыхание. Девочка лет восьми, идущая с ними, была закутана в платок, черный от копоти шин, которые жгли по ночам, когда не хватало дров.
У молчаливой девочки были вязаные варежки. Пальтишко с чужого плеча не соответствовало размеру, и девочка весь путь поправляла рукава, сползающие вниз, как у Арлекина, плачущего на потеху публике.
Бродяги всегда надевали на себя то, что находили или выменивали у других нищих.
– Весной и летом мы ловим рыбу, – сказал Илья. – Сейчас голодное время. Выживут сильные. Остальных заберет Хель.
– Кто? – удивленно спросил Николя.
Его сердце заколотилось, будто он на миг вспомнил нечто важное и сокровенное, а потом сразу забыл. В своей дубленке и шапке, он казался остальным бездомным солидным господином.
– Видно, ты мало читаешь, – ответил на это старик, делая большие шаги.
Палка помогала ему передвигаться с приличной скоростью.
– Я люблю книги, – ответил Николя. – Самостоятельно выучил испанский и французский.
Илья посоветовал:
– О викингах почитай, юноша. Как они жили, во что верили. Грубый мир воинов, в котором знали, что такое честь. Сейчас в людях нет ни веры, ни чести.
– Помолчал бы ты, оратор! – прикрикнул на него Казбек.
Худой, в стеганом ватнике, в надвинутой на глаза кепке, уголовник производил удручающее впечатление. Казбек скомпрометировал себя наушничеством и не мог вернуться в родной край, справедливо опасаясь, что авторитетные люди посадят его на перо.
Николя старался идти медленно, так как от недоедания у него кружилась голова.
Примерно за два километра до цели из тумана появилась гора, которая по мере приближения приобретала внушительные очертания, словно несчастные внезапно оказались в заснеженных Альпах.
Казбек соколиным взглядом оценил обстановку и рванул вперед через мост, сообразив, что первый добравшийся до свалки имеет наибольший шанс найти что-то ценное. Николя, старик и женщины с девочкой отстали.
– Чуете? – спросил Илья, потянув носом. – Идет запах, несмотря на морозы. Летом за много километров слышно. На свалке все можно найти: металл, одежду, мебель, книги… Ртуть в градусниках, щелочь в аккумуляторах, просроченные лекарства – все под ногами… Трупы находят иногда. Я, например, всегда книги ищу.
Николя невольно вздрогнул, представив себе, что случайно наступил на мертвое тело.
– Правда, что там есть город? – спросил он.
– Конечно, – закивали женщины. – Ты думаешь, чего мы по баракам ютимся? На большой свалке свои законы. Вся зона поделена. Поножовщина… Дерутся за банки и бутылки, их ведь можно чистить и сдавать, значит, вдоволь хлеба будет…
– Примерно раз в месяц, – продолжил Илья, – приезжают бульдозеры. Они разравнивают поселение. Рушат картонные домики. Затем поселенцы ждут привоза мусора и заново строятся.
– Куда смотрит государство? – наверное, в первый раз в жизни Николя задумался. – Как же власть допускает, чтобы на свалках появлялись города?
Ответом ему был общий невеселый смех. Улыбнулась даже бледная девочка, идущая рядом с бабушкой и мамой.
Старик сказал:
– Читай больше книг!
Николя стало стыдно. Он наивно полагал, то ли по молодости, то ли по глупости, что мир устроен иначе.
– Тут крысы размером с кошку. Огромные! Знаешь, почему? – Илья, прихрамывая, шагал по хрустящему снегу. – Все отходы перемешаны между собой. Нет сортировки! Не хотят наши люди жить, как европейцы!
– Мы не остались на свалке, – поддержали старика женщины, – хотя там и с младенцами живут. Наше семейство выбрало заброшенные лачуги у реки.
– Ты, малый, мне нравишься. И брат твой работящий, – сказал Илья. – Казбек вор, но не убийца. Все у нас неплохие люди.
Поскольку старик шамкал, оттого что зубов у него не было, последнее заявление прозвучало особенно комично.
Николя сказал бомжам, что Захар – его двоюродный брат, и все поверили. Только старуха алкоголичка качала головой и усмехалась.
На свалке был особенный день: приехали грузовые машины. Чтобы отыскать просроченные продукты, следовало проявить изворотливость. Нищие и бездомные приготовились.
Чайки кружили над мусорной кучей, как над пристанью. Плача и стеная, птицы высматривали корм. Как черная туча, оттесняли чаек вороны, недвусмысленно намекая белокрылым крикунам, что они не единственные желающие полакомиться. Черные и белые птицы взмахивали крыльями, налетали друг на друга, превращаясь на глазах в серый вихрь.
За их бесцеремонными попытками занять лидирующее положение некоторое время наблюдал рыжий кот с буддистской ухмылкой. Затем он повел усами и, прижав лапой оперение с зелеными отблесками, вгрызся в полые кости.
Поселенцы покидали хостелы, выстроенные на свалке из картона и досок, и недовольно смотрели на конкурентов.
Николя подивился тому, что перед ним оказалось более сотни человек, среди которых немалую долю занимали чумазые подростки, оторванные от цивилизации вместе с родителями. В руках у одних были мешки, у других авоськи и пакеты.
– На старт! – скомандовал полный мужчина в шапке-ушанке.
– Кто это? – спросил Николя Илью.
– Это лидер по прозвищу Медведь. Мы пойдем рыскать, когда поселенцы насытятся. Иначе война.
– Где справедливость? – спросил Николя, поглядев в пустую сумку.
Он надеялся найти хоть что-то, а теперь получалось, что им достанутся только остатки.
– Справедливость? – переспросила девочка в вязаных варежках. – Мама, о чем дядя спрашивает?
– Новенький он. Дурачок! Не обращай внимания, – шикнула на нее мать.
Казбек затесался в группу Медведя и, как только первые грузовики начали отъезжать, побежал к свежему мусору. Николя оторопел от такой наглости, но ничего больше спрашивать не стал. Видимо, воры здесь были в почете, пусть и бывшие. Остальные должны были ждать. Закон свалки гласил: вначале – свои, потом – чужие.
Лидер строго следил за этим.
Водители грузовиков не обращали внимания на бомжей. Они ссыпали содержимое из кузовов, поднимая пыль и отбросы в воздух, отчего куча становилась пышней и привлекательней для местных скитальцев.
Когда Медведь и его подданные отобрали все самое лучшее, к насыпи подтянулись остальные.
– Берите что надо и проваливайте отсюда! – разрешил глава поселенцев.
– В глаза ему не смотри, – посоветовал старик Илья. – Медведь этого не приветствует. Смотри себе под ноги.
Николя послушался и вскарабкался на гору. Мусор, сброшенный на землю, манил неожиданными находками. Поселенцы распределяли стеклянные бутылки, картошку и металл, видимо, давно отточив промысел. Николя был растерян и беспокоился о том, что навыков поиска у него нет. Он искренне обрадовался, увидев, что девочка нашла пачку печенья.
Почему печенье не взяли поселенцы? Может быть, не заметили.
Илья и женщины выискивали гнилой картофель: жители свалки его не брали, брезговали. Николя, разворошив мусор, достал французский сыр с плесенью в открытой коробочке и несколько носовых платков в упаковке.
«Voi la! – подумалось ему. – Boutique!»[18]
Атласные платочки были новыми.
Движения рук сделались ловкими, появился азарт, и, сам не замечая как, буквально через пару минут Николя с наслаждением перебирал битую посуду, очистки и завязанные узлами пакеты. Поселенцы оставили большую часть пакетов нетронутыми, видимо, по опыту зная, что золота и бриллиантов в них не отыскать.
Николя решил не сдаваться, а исследовать все, что получится.