Его окликнул Казбек:
– Эй, ты. Назад давай!
– А? – Николя очнулся от запаха гари.
Поселенцы разожгли костер и в железных ведрах готовили обед.
– Хрен на! – оскорбительно гаркнул уголовник. – На выход! Мы уходим.
– Да, сейчас. – Николя решил не злить его.
Кровоподтек еще с прошлого «учения» не зажил, не хотелось выпрашивать новые оплеухи.
Вылезая из закутка, где рылся, Николя почувствовал, как под ногой что-то хрустнуло. Он разволновался, вдруг это нечто ценное.
Подняв деревянный коробок с металлической ручкой, Николя недоуменно на него воззрился. Коробочка никак не хотела открываться. Он крутанул металлическую ручку вправо. Раздалось слабенькое «дзынь», крышка откинулась, а внутри ящичка закружился белый единорог с золотыми копытами.
«Динь-динь-динь, – пела музыкальная шкатулка, – динь-динь-динь…»
Музыкальная шкатулка, без сомнений, была повреждена. Но эта совершенно бесполезная находка обрадовала Николя больше всего.
Украшением шкатулки служил нарисованный на крышечке лотос с семью лепестками.
– Господи, помоги, – обращаясь к Богу, прошептал Николя, сунув шкатулку в карман дубленки. – Если это окажется волшебный цветок, я загадаю на все лепестки, чтобы вернуться к Уле вместе с Захаром.
Это казалось невозможным. Даже здесь, среди бомжей, приходилось тщательно скрывать личные отношения, называясь двоюродными братьями, бежавшими от родителей за провинность. Опустившиеся на самое дно люди осуждали отношения между мужчинами как нечто мерзкое, отвратительное, называя подобные браки грязными и сравнивая их с обезумевшими животными.
Узнай Казбек о них как о паре, не проснуться им живыми. Николя это отчетливо понимал, шагая рядом с Ильей и девочкой. Они возвращались к сараям на другую сторону реки.
– Посмотри, что я нашла! – похвасталась девочка.
В ее руках Николя разглядел верхнюю часть туловища Барби. Ног у куклы не было, словно их оторвало снарядом. Обнаженная пластмассовая грудь и растрепанные мокрые волосы белого цвета – вот и все, что показала ему девочка.
– Мы сделаем ей красивое платье, – пообещал Николя, вспомнив о найденных носовых платках. – Она станет настоящей принцессой!
Маленькая нищенка ликующе засмеялась.
Лежа на шифоньерных дверцах, прикрытых мешками и тряпьем, Николя показал Захару свою находку. Старуха-алкоголичка ворочалась в противоположном углу. Посередине сарая горела самодельная коптилка – в банке из-под детского питания. Ее зажженный фитиль мерцал в темноте, как живая душа.
– Интересная вещица, – сказал Захар, слушая звуки, издаваемые шкатулкой. – Завораживает.
– Я думал над тем, что нужно возвращаться домой, – кутаясь в дубленку, прошептал Николя.
Изо рта шел пар. Долго жить в таких условиях опасно: можно заработать воспаление легких.
– Куда мы пойдем? – спросил Захар. – К твоим или моим? Твои родные закопают нас на болоте, а мои сдадут властям, оклеветав с ног до головы.
– Мне хочется взять в руки ружье и всех перестрелять.
– Даже наших соседей-бомжей?
Николя задумался, и злость начала проходить.
– Нет, бомжи не виноваты, что их довели до такой жизни…
Снег падал на крышу и скатывался по клеенке вниз, костер, горевший неподалеку, собрал вокруг себя нищих, и было слышно, как они переговариваются и гремят чайником.
– Завтра проведаем Нелли, – решил Захар.
– Почему Нелли занимается проституцией?
– Она и нам предлагала. Это мы отказались. Дураки!
– Нет, нельзя. – Николя даже привстал, чтобы заглянуть в глаза Захару. – Мы принадлежим только друг другу. Я не вынесу, если до тебя дотронется другой мужчина!
– Успокойся, никто, кроме тебя, мне не нужен.
Засыпая, каждый думал о своем. Николя вспоминал бабушку Улу и молился невидимому Богу, чтобы в семье не случилось несчастья и никто не умер до его возвращения.
Захар тяжело вздыхал. Ему пришлось нелегко: он таскал на морозе тяжелые ящики. Грузчикам платили половину от причитающихся копеек. Возмущаться нельзя – изобьют и прогонят.
– Целый класс рабов воспитали! – неожиданно вырвалось у Захара.
– Что? – не понял Николя.
– Мы боимся сказать слово тем, кто занимает высокое положение. Тем, кто распоряжается жильем, работой, властью.
– Спи, – сказал Николя. – Завтра идти пешком до города, копи силы.
Нелли встретила их радушно, угостила жареной картошкой, которую все любили.
На картошку жадно набросились, и через пять минут чугунная сковородка была дочиста выскоблена и вымакана хлебом.
На лице Нелли чернели усы и борода: она их не сбрила, чем вызвала расспросы.
– У меня неприятности, – отмахнулась проститутка. – Угрожали убить.
– Часто угрожают? – Николя решил вымыть посуду и гремел в раковине вилками и сковородой.
– Бывает. – Нелли закурила красный «LD». – Но на этот раз все серьезно. Не ходите ко мне ближайшее время.
– Что случилось?
– Дело в том, – поведала Нелли, забросив ногу за ногу и восседая на табуретке, как на троне, – что в городе есть шалман. Всем заправляет грузинская мафия. В основном там добровольно трудятся, но недавно они отловили простодушного парня. Запугали, хорошенько избили и заставили работать без денег. Милиция в такие места если и заглядывает, то только в качестве VIP-клиентов. Мне по секрету товарка нашептала, что парень хотел сбежать, а его за это едва не придушили. Я подбило товарку стащить ключи и дверь открыть. Она вначале отнекивалась, но затем пожалела парня. Он пару дней здесь перекантовался, переоделся дамочкой и удрал. Документы у него забрали, поэтому домой отчалил не на поезде, а на попутках. Обещал позвонить.
– Позвонил? – спросил Захар.
– Еще нет, жду. Но вчера ко мне подошли на улице и сказали, что знают о моем вмешательстве в чужие дела. Пригрозили, что отвечать придется.
– Может, тебе уехать?
– Сколько можно бегать? Из родного села убежало, из другого города убежало, сейчас отсюда бежать… Будь что будет! Ладно, хватит о грустном! Давайте веселиться!
Нелли включила музыку.
Николя любил восточные напевы и пустился в пляс, пластично изгибаясь и делая мягкие кошачьи шажки. Его руки переплетались, манили и отталкивали, волосы рассыпались по спине и плечам шелковым водопадом.
– Прелестник! – Нелли шутливо пихнула Захара. – Тебе повезло!
Захар как завороженный смотрел на Николя и приходил в ужас от мысли, что раньше ему нравились женщины. Сейчас мир изменился настолько, что спроси его – кто он, Захар, не раздумывая, ответил бы, что стопроцентный гей.
– Кто научил тебя так двигаться? – спросила Нелли, после того как целый час наблюдала соблазнительные танцы.
– Сам научился, – ответил Николя. – В Пакистане и Афганистане мальчиков из бедных семей часто берут в сексуальное рабство. Юные рабы живут при хозяине и танцуют восточные танцы. Одевшись, как девочки, с накладными волосами и накрашенными губами, мальчики кружатся под пищалки и зурну, виляя бедрами. Это течение называется «Бача бази», и никто не знает, сколько ему веков. Последнюю тысячу лет оно особенно популярно на Востоке.
– Что привлекло тебя в этом? – одновременно удивились Нелли и Захар.
– Я захотел почувствовать себя бача бази, узнать, каково это – танцевать женские танцы, не выбирая судьбу, идя навстречу желаниям господина.
– И что же ты понял? – подняла брови Нелли.
– Что мне это нравится, – рассмеялся Николя.
Назад возвращались поздно. В руках был сверток с едой, а на душе – недобрые предчувствия. Все бездомные знают, что надолго оставлять свой приют нельзя: место может оказаться занятым. Преодолев семь километров, Захар и Николя обнаружили у сараев, стоящих у величественной реки Дон, которую почитали и скифы, и хазары, новую группу, прибывшую невесть откуда.
Трое рослых мужчин в черных куртках прогнали всех от костра, разведенного в яме, и завладели котелком с гречневой кашей – ужином старика Ильи, женщин и девочки. Черпая ложками чужую еду, они деловито переговаривались, и единственный, кто к ним подсел, был Казбек.
Ему они позволили немного поесть.
У пришедших было с собой самопальное оружие – обрез. Им они пригрозили бомжам, если те сунутся к костру погреться.
– У нас тут дела, – заявили мужики.
– По-моему, это уголовники, – сказал Захар Николя.
Парни шли к сараю как можно быстрей, намереваясь проникнуть внутрь и спрятаться среди тряпья.
– Эй, вы! – заорал Казбек. – Явились! Ну-ка, идите сюда!
Пришлось подчиниться.
– Кто вы такие? – спросил рослый незнакомец, ковыряясь в зубах пальцами.
– Недавно прибыли, – отрекомендовал их Казбек. – Не местные. Могут быть полезны, если понадобится принести воды или дров.
– Как звать? – продолжил допрос мужчина, нарезая булку замерзшего хлеба. Февральская погода сделала из хлебной буханки настоящий кирпич, который едва поддавался острому лезвию ножа.
– Насух, – представился Николя, – а это мой двоюродный брат Захар.
– Насух? – загоготали мужики. – Нерусский, значит?
– Почему? – обиженно ответил Николя. – Русский…
– Жратва есть?
Захар и Николя переглянулись и покачали головой.
– А в сумке что? Быстро дать сюда!
Не дожидаясь, пока парни отдадут свою сумку, один из чужаков вскочил и вырвал ее. Припасы, заботливо сложенные Нелли, посыпались на снег: колбаса, булочки и конфеты.
– Со лжи начинаете? Нехорошо! – подыграл бандитам Казбек.
– Это наше! Мы бабке несли и девочке! Здесь тоже люди есть! – сказал Захар.
– Ты, я смотрю, больно дерзкий. – Нарезавший до этого хлеб уголовник прошелся рядом с ребятами. – На первый раз прощаю, а затем отвечать по-другому будешь. Понял?!
Он сунул Захару под нос лезвие ножа.
Николя готов был отдать последнее, лишь бы их не трогали.
– Шапку и дубленку сюда! – раздалась команда.
Николя начал снимать одежду.
– Нет! – Захар загородил его собой. – Не позволю!
Но его тотчас скрутили, несколько раз ударили под дых и отобрали не только дубленку, но и вязаную шапку, над которой в свое время трудилась бабушка Ула.