– Хочешь, я тебе кое в чем признаюсь?
– Слушаю.
– Я скопировал все твои пароли. Тебе написал симпатичный мужчина из Германии по имени Алекс, а я переписывался от твоего имени и поссорил тебя с ним.
– Что за глупость?
– Но переписку с Денисом я не тронул!
– Зачем тебе нужно было портить отношения с неизвестным мне Алексом?
– Я не хочу, чтобы ты тратила на людей свое время. Я люблю Захара как любовника, а тебя как друга.
Николя взял меня за руку.
– Не рви сердце. – Я отняла руку и уставилась в экран монитора. – Давай найдем хоть кого-нибудь, чтобы у меня было свидание.
Сорокадвухлетний сотрудник ставропольской администрации по имени Эдуард прислал мне открытку с сердечком на сайте знакомств.
– Этот подойдет? – спросил Николя.
– Пожалуй.
Николя быстро застучал по клавиатуре, и, пока я заваривала черный чай с бергамотом, он уже обо всем договорился.
– Свидание завтра в полдень.
– Молодец! – похвалила я друга.
День выдался погожим, зима начала сдавать свои позиции неожиданно рано.
С Эдуардом я встретилась у статуи ангела на центральной площади. Он пришел раньше и ждал меня с пурпурной розой в руке. На нем было длинное черное пальто нараспашку, а под ним белоснежная рубашка. Признаться, я очень растерялась: о чем говорить с человеком, которого не знаешь.
– Рад вас видеть, – сказал Эдуард, вручая мне розу.
Я отметила, что он обращается на «вы», и это меня порадовало.
Мы пошли через площадь, и сразу выяснилось, что он читает книги по древнеримской истории, занимается йогой и карате. И главное, конечно, работает в администрации. Той самой, откуда нас с мамой однажды выгнали, когда мы – беженцы – обращались за помощью.
Вместе с Эдуардом я бродила вдоль сохранившейся крепостной стены с бойницами и рассказывала про срезанную осколком снаряда голову. Исполинский памятник солдату-красногвардейцу у смотровой площадки навевал истории о войне. Воспоминания юности казались мне уместными, чтобы поделиться ими на первом свидании. Плавно мы перешли на «ты».
– Зачем ты говоришь об этом? – спросил Эдуард.
– Потому что ничего другого не знаю.
– Ясно.
Наверное, мои рассказы приводят людей в шок, подумала я, глядя на подергивающееся лицо мужчины.
– Пойдем в кафе, – предложил Эдуард.
Он накупил пирожных и халвы, чему я несказанно обрадовалась.
Затем Эдуард галантно откланялся.
Больше не позвонит, решила я, испугался. Это было кстати. Мне следовало делать контрольную работу по философии.
Открывая файл с заданием, я не могла выбросить из головы Николя. У него случались приступы паники и галлюцинации, и тогда он не мог понять, где находится. Читая одновременно несколько томов мировой классики, Николя забывался, сливаясь с героями книг, и ему становилось легче. «Книги наполняют мою жизнь красотой. Их можно вспомнить где угодно – хоть на плахе, хоть во дворце!» – любил повторять мой друг.
Он выполнял обещание, данное старику Илье, – читать как можно больше.
– Как прошло свидание? – прозвучал вкрадчивый шепот Николя в телефонной трубке.
– Поела пирожных. Ухажер позорно ретировался, услышав о бомбах.
– Ха-ха!
– Приходи через час, я как раз доделаю задание для университета.
Николя спешил ко мне не с пустыми руками. Он принес книги о гладиаторах и Гае Юлии Цезаре. День еще не закончился, солнце не скрылось за горизонт, и у меня были планы. Мой названый брат стеснялся, что его единственные джинсы разорвались.
– Просил денег у Короля-Эльдара. Он меня послал, – признался Николя. – Позвонил любимой бабушке. Она сразу вскричала: «Ах, ты бездельник! Работай! Надо было жить в семье, а раз ты покинул нас, разбирайся с проблемами сам!»
– Они не правы? – спросила я.
– Правы! Люди, живущие по традициям, всегда правы. Им нет до нас и наших желаний дела, они даже не уважают свои порывы и не стремятся понять, кто они на самом деле…
– Лучше скажи, что будешь делать, когда штаны разорвутся окончательно?
– Можно сшить из простыни?
Судя по тону вопроса, Николя всерьез собирался это сделать.
– Попробуй! – Меня смех разобрал. – Ну и веселье! Вас и раньше били на улице, а теперь и приглядываться не нужно. Сразу видно, кто идет!
– Ну да, наверное, из простыни все-таки не стоит…
– Пойдем, – сказала я. – У меня есть идея.
– Какая еще идея?
– Сделать вареники. Есть мука. Нужно купить картошку. Это экономная еда, и хватит на пару раз.
– Конечно, – согласился Николя, набрасывая на себя куртку в заплатках.
Мы отправились на Верхний рынок. Там можно торговаться с продавцами, приехавшими из Азербайджана и Армении.
Блуждая вдоль рядов, я купила зелень для украшения блюда и выторговала банку сметаны за пятьдесят процентов от первоначальной стоимости.
– Не зря ты все детство провела на рынке в Грозном! – восхищался Николя. – Мне так никогда не суметь!
На Верхнем рынке помимо продуктов торговали одеждой, поэтому мелкие деньги, отложенные на черный день, я решила потратить на подарок Николя. Проходя мимо палатки с брюками и джинсами, я услышала, как продавщица, похожая на купчиху, выкрикивает басом:
– Покупай-налетай! Самый лучший товар!
Я заглянула в дверь палатки.
– Девушка, у меня все для мужчин, – сообщила продавщица.
– А я для брата выбираю.
– Тогда ко мне! Милости просим!
Николя с пакетом картошки потерялся в другом ряду.
– Покажите вот эти. – Я выбрала джинсы синего цвета.
– Где брат-то? – пробасила продавщица.
– Сейчас подойдет!
Николя, поняв, что потерял меня, возвращался обратно, оглядываясь по сторонам и не замечая, как я за ним наблюдаю из-за развешенных в рекламных целях вещей.
– Иди сюда! – крикнула я.
Он подошел и несколько удивленно посмотрел на меня.
– Что это?
– Выбираю тебе джинсы, – ответила я.
– Нет, я не могу… – начал было Николя, но я ловко втащила его внутрь ларька и подтолкнула к примерочной «кабинке», которую заменила висящая на веревке картонка.
– Иди посмотри, подходят тебе джинсы или нет.
Николя смирился.
– Еще дайте рубашку, чтобы она подходила по размеру. У вас глаз наметан, – шепнула я продавщице.
Она протянула мне на выбор две рубашки – цвета бордо и как персик. Я взяла последнюю, быстро отдав продавщице деньги, а рубашку спрятала под курткой.
Джинсы оказались впору.
– Но я не могу заплатить за них, – развел руками Николя. – Чтобы ты платила – нельзя, это неправильно!
– Еще как правильно! – заявила я. – Стыдно ходить в прохудившихся штанах.
– Тем более сестра покупает, – встряла продавщица.
Николя поднял брови, выразительно глянул на меня, но я увидела, что он внутренне согласился принять подарок.
Продавщица быстро упаковала джинсы в пакет.
Мы вышли с рынка в приподнятом настроении. Так всегда бывает, когда даришь кому-то радость. Николя был смущен и находился в некотором ступоре.
Чтобы отвлечь его, я сказала:
– Ты представляешь, священник, не спрашивая, какой человек веры, поливал всех святой водой без предупреждения. Он выскочил, словно черт из табакерки, и окатил меня и других девчонок. Попал прямо в лицо.
– Как это? – не понял Николя.
– В университете! Когда я сдавала экзамены. Священнику я сразу сделала замечание: во-первых, не все студенты – православные христиане, а во-вторых, обливаться водой холодно. Сейчас не лето!
– Что ответил батюшка?
– Наморщил нос и пробормотал, что мы воды боимся, после чего весело побежал в другую сторону, заметив новые жертвы. Руководство университета никак на это не отреагировало, не желая ссориться с духовенством.
– Вот поэтому я отрицаю все формы религии. Надо верить сердцем.
– Ты помирился с Захаром?
– Да. Мы вместе. И сейчас я очень-очень счастлив. Я верну деньги. Обещаю.
– Не нужно. Это подарок! Рубашка к джинсам. – Я вручила ему пакет у остановки, где наши пути разбегались в разные стороны.
– Спасибо!
Николя прижал меня к себе и не отпускал пару минут, совсем забыв, что я мусульманка.
Вечером раздался звонок.
– Я приглашаю тебя на семейный ужин, – сказал Эдуард.
Мое первое правило гласит – никому не верь. Поэтому на следующий день я набрала оставленный им телефонный номер и успокоилась, когда к трубке подошла женщина и старческим голосом сообщила, что меня ждут.
У меня имелось представление о том, что такое семейный ужин. Из романов Толстого и Достоевского… Мне виделся обеденный стол, за которым восседает глава семьи, а рядом с ним сидят приветливые домочадцы. Повариха стряпает на кухне обед, прислуга подает блюда на серебряных подносах. Книги о русском дворянстве, прочитанные мной в суровые годы войны, предлагали такие сюжеты. Мы то, что мы знаем. Чем больше мы получили опыта в прошлом, тем легче нам идти дальше. В этом есть долька печали, отвар безысходности и щепотка грусти, но мы жадно глотаем горькое питье, чтобы оправдать свое существование.
Мне совершенно не нравился Эдуард. Дело было даже не во внешности, довольно приятной по общепринятым меркам, а в энергетике – чужой, отталкивающей и неприятной. Но, взяв себя в руки, я решила, что эксперимент не помешает. Почему бы не побывать на семейном ужине?
Около семи вечера я оказалась в нижней части улицы Ленина перед домом в пять этажей из красного кирпича. Первое, что меня поразило, – дверь квартиры. Она была обита красным дерматином, разорванным и расцарапанным. Из-под обивки вываливался грязно-желтый поролон. Когда дверь открыли, стало ясно: последние тридцать лет хозяева не задумывались о ремонте.
Поскольку у нас даже в войну жители белили стены и потолок, треснувшие от попаданий снарядов, по два раза в год, я привыкла к чистоте и порядку.
Сейчас меня поразило отсутствие элементарной заботы о доме. То ли это был местный уклад жизни, где порядок не возводили в культ, то ли мне тотально не везло.