В садах заливались восторженными трелями соловьи. Вода озера, нагретая южным солнцем, вбирала в себя пьянящие запахи трав, и если бы не знающий русского языка иностранец увидел эту картину, вероятно, он подумал бы о высокой духовности этих мест.
У меня таких иллюзий не возникало.
– Можно купаться в озере? – спросила я, сметая мусор на ржавый железный совок с длинной ручкой, который нашла в кладовке.
Бабка Алиса хихикнула:
– По весне там плавают гробы… Подмывает наше кладбище водица. Но рыбы много!
Последняя фраза прозвучала гордо.
Наш мир далек от совершенства, а войны случаются здесь по нескольку раз в сезон. Поэтому каждый из нас должен помнить о милосердии, а хорошие книги помогают выстоять даже в самые темные времена. Я решила, что книги спасут меня, как спасали стихи, которые я читала под бомбами.
В начале июня, как только мы побелили стены и потолок и убрали из-под окон куски арматуры, ветхое тряпье, разбитые стекла и камни, у бабушки Софии начались галлюцинации:
– Всюду покойники! Смотрите! Они пришли!
В душной ночи старушка в приступе безумия швыряла табурет, стоящий у кровати, о стену, раскидывала картофель и лук. Двухэтажный дом не спал до утра.
Соседка Алиса ругалась как сапожник и предлагала придушить больную. «Скорая помощь» в Бутылино не приехала. Я и мать самостоятельно пытались отпоить Софию валерьянкой.
Утром выяснилось, что бабушка заперлась изнутри. Следующие два дня мы безуспешно пытались к ней попасть, чтобы напоить чаем и накормить лепешками.
София продолжала надрываться:
– Призраки! Призраки!
Я вызвала врача из районного центра, находящегося за сто пятьдесят километров. Дверь в комнату старушки выбили, ее саму скрутили и сделали успокоительный укол. После этого врач заявил, что София может жить в социуме и никакого специального ухода за ней со стороны государства не требуется.
Рядом с нашим домом расположились такие же покосившиеся бараки. В одном из них арендовала жилье пенсионерка Зинаида, ее дочь Тома – тридцати лет с малюткой на руках и двадцатилетний сын Антон.
Вначале мы познакомились с Антоном.
Узколобый, с выпученными от длительного запоя глазами, он бродил у наших окон, издавая плаксивые возгласы:
– И-и-и-и! Зы…ы. ы…ы… и-и-и-и!
Не обращая на него внимания, мало ли юродивых на Руси, мы занимались домашними делами.
– И-и-и-и-ги-ги-ги-и-и! – периодически неслось с улицы вместе с едким запахом перегара.
Антон никак не успокаивался, ища то ли собеседников, то ли выпивку.
Увидев, что я начала мыть окна, парень (он был в спортивных бриджах и леопардовых сланцах) осклабился и куда-то побежал. Я перестала думать про убогого, а когда решила вынести мусор, оказалось, что наша дверь заперта.
– И-ги-ги-ги-ги! – ликующе раздавалось снаружи.
В петли, привинченные на входную дверь, Антон прикрепил навесной замок и защелкнул его.
Мне пришлось выпрыгнуть из окна в заросли крапивы и, обойдя дом, сбить петли кувалдой.
Антон сидел тут же на ступенях подъезда, в большой луже мочи, и шлепал по жидкости руками.
– И-ги-ги-ги-ги! Зы! – торжествующе издал он.
– Пошел прочь! – закричала я.
Хулиган не испугался. Он деловито вскочил и забежал в нашу квартиру, чуть не сбив с ног мою маму.
– Здесь буду! Хорошо у вас! – заявил Антон.
– Уходи! – попросила я непрошеного гостя.
– Оставь, пусть сидит, если хочет, – сказала мать.
– Ты с ума сошла? Он весь в моче и блевотине!
– Бедный человек, – покачала головой мама и, оставив молодого алкаша в нашем коридоре, вышла на улицу.
Из полей пахло цветами и медом, как и бывает на Кавказе в это время.
Выйдя вслед за матерью, я столкнулась с пенсионеркой Зинаидой.
Тощая, стриженная под машинку женщина была слегка навеселе.
– Заберите сыночка из нашей квартиры, – сказала я ей.
– Сейчас, сейчас – засуетилась Зинаида.
Но она не смогла: Антон ударил свою мать по уху, а после этого выполз в общую прихожую и сделал там еще одну лужу.
Вездесущая бабка Алиса крутилась неподалеку.
– Что вы хотите? – бормотала она. – Антон ненормальный! У него даже паспорта никогда не было. С семи лет пьет самогон, а сейчас ему уже двадцать. Только Ворон его усмирить может. Зовите Ворона!
Балкон смуглого соседа выходил на северную сторону: на огороды и мусорную кучу. Пришлось обежать дом. Я заметила на балконе Ворона козырек из шифера и разноцветные бельевые веревки, на которых болтались пучки каких-то растений. Внешне вязанки напоминали укроп.
Стройный худощавый Ворон отличался рельефным телосложением и внешне смахивал на Брюса Ли. Он стоял в белоснежных шортах на своем балконе и курил папиросу. Увидев меня, сосед воодушевился:
– Привет, красавица!
– Помогите, у нас тут такое происходит! – крикнула я и для пущей убедительности замахала руками.
– Что за кипиш?
– Антон напи́сал в прихожей. Не можем выгнать его.
Ворон затушил папиросу и пропал в глубине комнаты.
Я ринулась обратно и, забежав за угол, застала как раз тот момент, когда мимо моей матери, пенсионерки Зинаиды и бабки Алисы из подъезда кубарем выкатился пучеглазый Антон. С размаху вломившись в ближайшие кусты, он упал, бойко вскочил, подтянул безобразно съехавшие бриджи и, не оглядываясь, умчался. Через секунду из подъезда выглянул Ворон, и я заметила у него в руках острый топор.
– Спасибо, – сказала я.
Ворон галантно кивнул и скрылся.
– Зачем позвала Ворона? – накинулась на меня Зинаида. – Он мог зарубить моего Антошку, как свою несчастную жену! Он убийца!
– Нечего в чужом подъезде пачкать, – огрызнулась я.
Пенсионерка Зинаида засеменила за дитятей.
– Вот беда! Что сын-дурачок, что дочка… Тома перенесла серьезную операцию. Врачи категорически запрещали ей рожать, но она забеременела от сатаниста, и на свет появился мальчишка. Назвали Димка. «Скорая помощь» в тот раз так и не приехала. Тома рожала в полях… – рассказала нам словоохотливая бабка Алиса.
– Надо бежать отсюда. – Я подошла к маме, которая села на скамейку у палисадника.
– А мне здесь нравится, – заявила мама. – Тебе не нравится, вот и катись.
– Черные риелторы обманули семью Зинаиды, забрали их квартиру в Ставрополе. С тех пор они по хуторам и кочуют. – Алиса, поделившись информацией, отправилась на огород.
Я не последовала за ней: новостей мне было вполне достаточно.
Спустившись к озеру, я обнаружила, что часть берега огорожена и местных за колючую проволоку не пускают. Только богатые туристы за деньги проходили на пляж. Рыбачить жителям за проволокой воспрещалось. Бесхозная часть берега с травами в человеческий рост позволила подойти к озерцу.
Мне очень хотелось позвонить Николя и услышать его голос, но я сдержалась.
Летняя сессия начиналась на днях, и теперь главное было не встретиться с Захаром и Николя в Ставрополе. Они не знали точных дат учебы в университете, и я надеялась, что мы не столкнемся лицом к лицу.
Стоя у озерной воды, я улыбнулась, припоминая, как мы вместе смотрели мультик про зайца, прибывшего на инопланетной тарелке. Заяц любил гашиш и эротические журналы, поэтому частенько прилетал на Землю.
На обратном пути я заметила на одной из распахнутых калиток нарисованного в полный рост Сталина. Сталин, по задумке художника, был изображен в виде святого с нимбом над головой. На поясе красовалась задвижка в виде нагана.
На следующее утро, собрав книги и конспекты, я отправилась в Ставрополь.
Автобус ждали два часа. Но он так и не приехал. Разговорившись на остановке с женщиной, работающей воспитателем в детском саду, я узнала, что она с детьми иногда ходит на свалку – ищет еду и вещи. Зарплаты ни на что не хватает. Именно благодаря этой женщине, мы поймали попутную машину, едущую с дальних хуторов. За рулем оказался чеченец. Я призналась, что из Грозного, и он не взял с нас плату за проезд.
На машине до города ехать было не так уж долго, это автобус петлял и колесил по ухабам.
– Спасибо, – поблагодарила нашего шофера воспитательница детского сада.
– Баркалла[22]! – сказала я.
– Все, что я делаю, ради Аллаха, – ответил чеченец.
Падчерица прокурора Пилата ради дружбы с тетушкой Юлией разрешила мне месяц пожить у себя. Не пришлось подыскивать подъезд для ночевки. Уговор со старенькой дамой был такой: рано утром я исчезаю и возвращаюсь поздно вечером. Не тревожу и не задаю вопросов. Днем меня в чужой квартире нет.
Как же я обрадовалась! После лекций можно было сидеть в библиотеке и готовиться к экзаменам.
В ларьке с канцелярскими принадлежностями я купила тонкую тетрадь и решила вести в ней записи, а затем объединить ее с общими томами дневника.
В первый учебный день требовалось сдать контрольную работу по высшей математике, чтобы поставили зачет. У меня с собой была нужная сумма в пятьсот рублей, но дать взятку я стеснялась и протяжно что-то мямлила, покрывшись испариной. Педагог оказалась дамой опытной.
– Где деньги? – хищно спросила она, глядя на меня сквозь очки.
– В кармане, – пролепетала я, сгорая от стыда.
Педагог сунула руку в карман моего платья, вытащила купюры, пересчитала, затем проверила, не фальшивые ли они, после чего иронично вздохнула и, убирая деньги в свой кошелек, убежденно произнесла:
– Вот и ты испортилась! Стала такой же, как все.
Человек теряет невинность, когда прикасается к изнанке этого мира. Но мне повезло: деньги закончились, и все остальные зачеты и экзамены надо было сдавать своим умом. Поистине Бог дает человеку то, в чем тот нуждается.
Размышляя над этим, я вошла в кафе на Северном рынке, утопающее в зелени. В Ставрополе много забегаловок под открытым небом, где можно заказать пиццу или окрошку.
– Приветствую!
Я оглянулась в поисках того, кто произнес эту фразу, и увидела Егора. Из его стакана выразительно пахло ромом и мятой.