Оставив покупателей, я бросилась за угол, решив, что Джульетта сильно ударилась. Каково же было мое изумление, когда рядом в крапиве я обнаружила чертыхающуюся бабку Алису. Соседка потирала ушибленные места. Она подкралась подслушать, кто к нам приехал, а собака, вылетев из форточки, обрушилась прямо на нее.
– Не ожидала я такого подвоха, – возмущалась соседка. – Хоть меня и назвали Алисой, но таких чудес даже я не видывала.
– Нечего подслушивать, – парировала я, поднимая нашу дворняжку.
Джульетта не ударилась, а напугалась и теперь, довольная вниманием, виляла хвостом.
Покупатели, осмотрев внутренние помещения, захотели увидеть сарай, который мы с мамой уступили Ворону под гараж для мотоцикла.
Соседа дома не было. Только две обнаженные молодые женщины спали в его прихожей, положив головы на старые кеды.
Не сумев открыть дверь сарая, мы решили показать покупателям палисадник. Там, у скамейки, возвышалась гора тряпок и шиньон.
– Кто-то вещи выбросил, – высказала предположение мама.
Мы подошли ближе и вздрогнули: тряпье оказалось нашей соседкой. Алена лежала на земле без движения.
– Давайте подойдем, посмотрим, жива она или мертва? – сказала я.
Покупатели испугались:
– Мы трупов боимся!
Соседка лежала в блевотине и нечистотах. Ее наготу прикрывали тряпки, наваленные сверху.
Мама забеспокоилась:
– Алена, ты жива?
В ответ раздалось:
– У-у-у-у…
– Похоже, все в порядке. – Бабка Алиса семенила следом за нами.
Мама подняла непутевую соседку и надела на нее платье.
Покупатели взирали на происходящее не слишком дружелюбно, и в этот момент появился Утка. Он важно подошел с железным ведром к общей качалке с питьевой водой и выплеснул на нее свои экскременты.
– Что ты делаешь?! – крикнул из окна Трутень.
– У меня справка есть. Я больной, – огрызнулся Утка.
Покупатели, не прощаясь, ринулись к своей машине.
Днем к нам зашла чеченка Амина. Их семья недавно поселилась на окраине Бутылино и занялась разведением овец. Пытаясь убежать от войны, они попали в диковинный русский мир и были потрясены.
Амина пригласила нас на Уразу-байрам.
– После праздника мы пойдем пешком в Европу, без документов, нелегально. Спасемся отсюда! – поделилась планами чеченка.
Нельзя сказать, что мы все время сидели без работы. Я и мама около месяца проработали в сельском магазине, где продавали сахар и муку. Нам пообещали небольшую зарплату. Магазин мне нравился, только продавщицы ежедневно пили водку.
Когда случилось замыкание, я чинила в магазине электрические провода, потому что единственный на все село электрик справлял день рождения и не мог встать несколько дней.
– Вы же понимаете, у него праздник, – объясняли нам в диспетчерской службе.
Я уговаривала продавщиц не употреблять алкоголь.
– Нечего нас перевоспитывать, – ругались они в ответ.
Из-за всего этого хотелось надеть самый большой платок.
Хозяйка магазина обращалась с нами хорошо, но потом заявила, что платить зарплату не может. За восьмичасовой рабочий день нам полагалось раз в неделю два килограмма сахара и два килограмма муки.
Это все.
От такой работы мы отказались.
По четвергам в центре Бутылино проходила ярмарка. Собрав прочитанные книжки, инструменты и все, что можно продать или обменять на еду, мы отправлялись торговать. Меня, как обычно, окружали дети. Любава, Гришка и их подружка Катя. Любава с братом были русские, светлые, синеглазые, а Катя будто прилетела с другой планеты. Внешне хрупкая девочка напоминала японок. У нее были гладкие черные волосы и внимательные печальные глаза на мраморном личике.
Дети бойко зазывали покупателей. У нашей газеты, расстеленной на грязном после дождя асфальте, толпилась очередь.
Мы смогли выручить немного средств на продукты и, обрадованные, купили детям по леденцу.
Увидев маленьких курдов, Гришка начал бросать в них камни.
– Они не русские! Папа сказал, их надо гнать с нашей земли, – повторил он слова Трутня.
– Нельзя! Им больно, как и тебе.
Гриша недоуменно на меня посмотрел, но бросаться камнями перестал.
– Странная вы, тетя. Мой папа – патриот. Он вступил в союз «Соколы Отечества». Там дяди говорят: «Россия для русских! Курдов, цыган и других – выселять!»
– Где же им жить? – спросила я Гришу.
– Кому?
– Всем нерусским. Каждому ведь нужен дом.
Мальчик задумался.
– Правильно тетя Полина говорит. Выброси камешки, – поддержали меня Катя и Любава.
– Хорошо, – согласился Гриша.
После ярмарки дети напросились в гости. Я прочитала им сказку о Пастушке и Трубочисте и погадала по линиям руки.
На Катиных ладонях были цепи. Это очень тяжелые знаки.
– Пожалуйста, будь осторожной, – попросила я девочку. – Еще у тебя разорвана линия головы, а это предвещает опасность.
У Любавы была разорвана линия сердца.
– Это потому, – рассказала дочка Трутня, – что в четыре годика у меня случился микроинфаркт.
– Не может быть! – ахнули мы.
– Я стояла на коленях перед пьяным отцом и плакала, просила: «Не бей маму!» Папа выпил много, дрался ножом. Я боялась, что папа убьет маму, как дядя тетушку.
– У тебя убили тетушку?
– Она раздражала дядю, и он ее задушил. Тетушка звала на помощь, но никто из соседей не вступился. Побоялись. С тех пор в нашей квартире происходят странные вещи. Открываются шкафы, хлопают дверцы. Папа как увидит это, бежит на улицу. За ним – мама. Иногда ночью мы просыпаемся от жуткого скрежета. Мама говорит, что так ногтями скребла по полу тетушка, когда ее убивали.
– Все наладится, – пообещала я. – Вы подрастете, уедете в город учиться, встретите свою любовь и забудете эти места как страшный сон.
– А как же родители? – спросила Любава.
– Станете им письма писать раз в полгода. Они читать научатся, – пошутила я.
Катя и Гришка засмеялись.
Трудно утешить ребенка, когда все в округе живут именно так, а редкие исключения в этих краях не в счет.
Дед Любавы убил собаку. Пес съел соседского гуся, и сосед потребовал оплаты за птицу. Тогда дед Любавы вцепился в горло собаке и на глазах у соседа удушил ее.
Любава, рассказывая эту историю, охарактеризовала дедушку: «Говно!»
– Давайте йогой заниматься! Мы вам упражнения покажем, – предложила детям моя мама.
Дети не знали что такое йога. Они испуганно спросили:
– Йога – это секта?
Пришлось терпеливо объяснять и показывать.
В итоге все радостно согласились, и я написала ребятам несколько упражнений на листочке.
Провожая гостей, мы увидели, как сын Ворона с приятелями ходят в туалет по «маленькому» с балкона. Струи мочи попадали в окна спальни бабки Алисы.
Мама пожурила мальчишек, сказав, что нужно уважать старость.
– Мы всегда целимся ей под форточку! Пусть пахнет! – загоготали мальчишки.
На следующий день, когда я затеяла стирку, постучала Катя.
– Мне надо с тобой поговорить, тетя Полина, – сказала девочка.
Кате было одиннадцать лет, и я казалась ей очень взрослой. Мы вышли на скамейку к палисаднику.
– Я устала жить. У нас хороший дом, живем мы богато. Есть машина и компьютер. Но папа и мама вечером выпьют и дерутся. Сначала я кричала и плакала. Потом начала вместе с мамой бить папу. Один раз, когда папа упал и не двигался, а мама продолжала его колотить, я стала бить маму. А потом пошла и повесилась. Думала, они перестанут так жить. Одумаются. – Катя заплакала.
– Повесилась?!
– Да. На веревке в нашем гараже. Я залезла по стремянке и, продев веревку через балку, привязала один конец под крышей. Затем я встала на табуретку, сделала петлю и просунула в нее голову. Зажмурилась и спрыгнула.
– Родители нашли тебя?
– Нет. Соседка пришла на крики – папа и мама продолжали драться. Соседка зачем-то заглянула в наш гараж и обнаружила меня. Сломался шейный позвонок. Я, когда вышла из больницы, в специальном корсете ходила сорок дней.
– Сколько тебе было?
– Восемь с половиной. Почти девять. Второй раз недавно хотела умереть.
– Что подтолкнуло тебя это сделать?
– Ничего не меняется. Утром я просыпаюсь, иду в школу, прихожу – делаю уроки, вечером мама и папа пьют водку и дерутся. Стали и меня бить. Вот как-то вечером я снова пошла в гараж, привязала веревку на старое место, встала на ту же самую табуретку, спрыгнула, решив, что на этот раз шея точно переломится – меня врачи в больнице предупредили, но это оказалось неправдой. Меня нашел дед – он приехал нас навестить.
– Не делай так больше, пожалуйста.
– Учить меня вздумала?!
– Не буду. Ты уже взрослая!
– Ой, а меня все учат. Говорят, что так делать нельзя, но я все равно сделаю. Только пока не решила, как именно. Если в третий раз не удастся повеситься – врачи засмеют. Но я устала жить. Может, мне прыгнуть с моста?
– Все изменится. Всегда что-то происходит. Ты выйдешь замуж…
– Но я не выдержу еще пять-шесть лет с родителями, – возразила Катя. – Ненавижу свой страшный дом!
– Я читала книгу одного философа. К нему приходили души из других миров, ему снились удивительные сны.
– Он что-то говорил о самоубийцах?
– Он посвятил этому целый трактат. Ты знаешь, почему иногда в счастливой семье рождается малыш, которого все очень любят, а он внезапно умирает, не дожив до трех или пяти лет?
– Не знаю. Ребенка правда любят?
– Любят. Забоятся о нем. Когда он умирает, папа и мама плачут и нередко сходят с ума от горя.
– Мне бы такую семью, – вырвалось у Кати. – Я бы тогда ни за что…
– В том-то и дело. Души путешествуют в телах, умирают и рождаются вновь. Самоубийцы уходят раньше назначенного срока. В книге философа я прочитала, что души, которым полагается прожить свой срок и которые незаконно его прерывают, рождаются вновь и умирают младенцами или детьми.
– Значит, если я повешусь, то мне придется родиться опять?! Но если папа и мама будут хорошие, я не захочу их покидать. У нас недавно племянник умер, ему два годика было. Так вот в чем дело!