| "But I've tried to remember!" | - Я уже пытался вспомнить. |
| "Don't try. | - Не пытайтесь. |
| It'll come when we need it. | Это придет само, когда будет нужно. |
| All of us have photographic memories, but spend a lifetime learning how to block off the things that are really in there. | Человеческая память похожа на чувствительную фотопленку, и мы всю жизнь только и делаем, что стараемся стереть запечатлевшееся на ней. |
| Simmons here has worked on it for twenty years and now we've got the method down to where we can recall anything that's been read once. | Симмонс разработал метод, позволяющий воскрешать в памяти все однажды прочитанное. Он трудился над этим двадцать лет. |
| Would you like, some day, Montag, to read Plato's Republic?" | Монтэг, хотели бы вы прочесть "Республику" Платона? |
| "Of course!" | - О да, конечно! |
| "I am Plato's Republic. | - Ну вот, я - это "Республика" Платона. |
| Like to read Marcus Aurelius? | А Марка Аврелия хотите почитать? |
| Mr. Simmons is Marcus." | Мистер Симмонс - Марк Аврелий. |
| "How do you do?" said Mr. Simmons. | - Привет! - сказал мистер Симмонс. |
| "Hello," said Montag. | - Здравствуйте,- ответил Монтэг. |
| "I want you to meet Jonathan Swift, the author of that evil political book, Gulliver's Travels! | - Разрешите познакомить вас с Джонатаном Свифтом, автором весьма острой политической сатиры "Путешествие Гулливера". |
| And this other fellow is Charles Darwin, and-this one is Schopenhauer, and this one is Einstein, and this one here at my elbow is Mr. Albert Schweitzer, a very kind philosopher indeed. | А вот Чарлз Дарвин, вот Шопенгауэр, а это Эйнштейн, а этот, рядом со мной,- мистер Альберт Швейцер, добрый философ. |
| Here we all are, Montag. Aristophanes and Mahatma Gandhi and Gautama Buddha and Confucius and Thomas Love Peacock and Thomas Jefferson and Mr. Lincoln, if you please. | Вот мы все перед вами, Монтэг, - Аристофан и Махатма Ганди, Гаутама Будда и Конфуций, Томас Лав Пикок, Томас Джефферсон и Линкольн - к вашим услугам. |
| We are also Matthew, Mark, Luke, and John." | Мы также - Матвей, Марк, Лука и Иоанн. |
| Everyone laughed quietly. | |
| — Томас Лав Пикок - английский писатель и поэт, близкий друг Шелли. | |
| — Они негромко рассмеялись. | |
| "It can't be," said Montag. | - Этого не может быть! - воскликнул Монтэг. |
| "It is," replied Granger, smiling. " We're book-burners, too. | - Нет, это так, - ответил, улыбаясь, Грэнджер. Мы тоже сжигаем книги. |
| We read the books and burnt them, afraid they'd be found. | Прочитываем книгу, а потом сжигаем, чтобы ее у нас не нашли. |
| Micro-filming didn't pay off; we were always travelling, we didn't want to bury the film and come back later. Always the chance of discovery. | Микрофильмы не оправдали себя. Мы постоянно скитаемся, меняем места, пленку пришлось бы где-нибудь закапывать, потом возвращаться за нею, а это сопряжено с риском. |
| Better to keep it in the old heads, where no one can see it or suspect it. | Лучше все хранить в голове, где никто ничего не увидит, ничего на заподозрит. |
| We are all bits and pieces of history and literature and international law, Byron, Tom Paine, Machiavelli, or Christ, it's here. | Все мы - обрывки и кусочки истории, литературы, международного права. Байрон, Том Пэйн, Макиавелли. Христос - все здесь, в наших головах. |
| And the hour is late. | Но уже поздно. |
| And the war's begun. | И началась война. |
| And we are out here, and the city is there, all wrapped up in its own coat of a thousand colours. | Мы здесь, а город там, вдали, в своем красочном уборе. |
| What do you think, Montag?" | О чем вы задумались, Монтэг? |
| "I think I was blind trying to do things my way, planting books in firemen's houses and sending in alarms." | - Я думаю, как же я был глуп, когда пытался бороться собственными силами. Подбрасывал книги в дома пожарных и давал сигнал тревоги. |
| "You did what you had to do. | - Вы делали, что могли. |
| Carried out on a national scale, it might have worked beautifully. | В масштабах всей страны это дало бы прекрасные результаты. |
| But our way is simpler and, we think, better. | Но наш путь борьбы проще и, как нам кажется, лучше. |
| All we want to do is keep the knowledge we think we will need, intact and safe. | Наша задача - сохранить знания, которые нам еще будут нужны, сберечь их в целости и сохранности. |
| We're not out to incite or anger anyone yet. | Пока мы не хотим никого задевать и никого подстрекать. |
| For if we are destroyed, the knowledge is dead, perhaps for good. | Ведь если нас уничтожат, погибнут и знания, которые мы храним, погибнут, быть может, навсегда. |
| We are model citizens, in our own special way; we walk the old tracks, we lie in the hills at night, and the city people let us be. | Мы в некотором роде самые мирные граждане: бродим по заброшенным колеям, ночью прячемся в горах. И горожане оставили нас в покое. |
| We're stopped and searched occasionally, but there's nothing on our persons to incriminate us. | Иной раз нас останавливают и обыскивают, но никогда не находят ничего, что могло бы дать повод к аресту. |
| The organization is flexible, very loose, and fragmentary. | У нас очень гибкая, неуловимая, разбросанная по всем уголкам страны организация. |
| Some of us have had plastic surgery on our faces and fingerprints. | Некоторые из нас сделали себе пластические операции - изменили свою внешность и отпечатки пальцев. |
| Right now we have a horrible job; we're waiting for the war to begin and, as quickly, end. | Сейчас нам очень тяжело: мы ждем, чтобы поскорее началась и кончилась война. |
| It's not pleasant, but then we're not in control, we're the odd minority crying in the wilderness. | Это ужасно, но тут мы ничего не можем сделать. Не мы управляем страной, мы лишь ничтожное меньшинство, глас вопиющего в пустыне. |
| When the war's over, perhaps we can be of some use in the world." | Когда война кончится, тогда, может быть, мы пригодимся. |
| "Do you really think they'll listen then?" | - И вы думаете, вас будут слушать? |
| "If not, we'll just have to wait. | - Если нет, придется снова ждать. |
| We'll pass the books on to our children, by word of mouth, and let our children wait, in turn, on the other people. | Мы передадим книги из уст в уста нашим детям, а наши дети в свою очередь передадут другим. |
| A lot will be lost that way, of course. | Многое, конечно, будет потеряно. |
| But you can't make people listen. | Но людей нельзя силком заставить слушать. |
| They have to come round in their own time, wondering what happened and why the world blew up under them. | Они должны сами понять, сами должны задуматься над тем, почему так вышло, почему мир взорвался у них под ногами. |
| It can't last." | Вечно так продолжаться не может. |
| "How many of you are there?" | - Много ли вас? |
| "Thousands on the roads, the abandoned railtracks, tonight, bums on the outside, libraries inside. | - По дорогам, на заброшенных железнодорожных колеях нас сегодня тысячи, с виду мы - бродяги, но в головах у нас целые хранилища книг. |
| It wasn't planned, at first. | Вначале все было стихийно. |
| Each man had a book he wanted to remember, and did. | У каждого была какая-то книга, которую он хотел запомнить. |
| Then, over a period of twenty years or so, we met each other, travelling, and got the loose network together and set out a plan. | Но мы встречались друг с другом, и за эти двадцать или более лет мы создали нечто вроде организации и наметили план действий. |
| The most important single thing we had to pound into ourselves was that we were not important, we mustn |