ны застрелил свою жену, затем любовницу, после чего принял смертельную дозу снотворного. И так с каждым владельцем картины вплоть до меня. Мой предшественник омыл свою жену, но только не кровью, а серной кислотой…
Но почему всеми владельцами картины были исключительно мужчины? Почему нет ни одной женщины?
Я посмотрел на девушку, омытую кровью. Она смотрела на меня. Хм. Разве вчера ее губы растягивались в тонкой застенчивой улыбке? Бутоны роз в волосах были, так сказать, свежие, я даже чувствовал их запах, а сейчас лепестки потемнели и чуть завяли. И… и слезы, я ведь помню, что вчера они были.
Нет! Нет! Нет! И еще раз нет! Я же не мог сойти с ума! Наверное, вчера я просто-напросто был слишком уставший, вот мне и запомнилось то, чего не было. Чего гадать? В Интернете ведь есть изображения картины.
Но… нет! Этого не могло быть! Сейчас на мониторе я видел то, что вчера было изображено на картине. Хм. А может, я просто насмотрелся в Интернете фальшивок, да так, что и не признал оригинал? А затем я увидел еще картины с таким же названием. На них были изображены разные девушки, но чувствовалось, что написаны картины были рукой одного гения…
Через минуту я засунул себе подмышку градусник.
36.8.
Здоров. Но мне от этого легче не стало. Если не болезнь, то что со мной происходит? Я схожу с ума подобно прежним владельцам картины? Нет. Этого не может быть, по крайней мере, со мной. Ничего. Через три часа придет Света, и мы пойдем куда-нибудь погулять. Мне просто нужно развеяться, и все снова станет на свои места.
Я подошел к картине. Снизу на рамке висело несколько прозрачных капель. Может, для этих красок здесь слишком высокая температура и они потекли? И снова неверный ответ, ведь эти капли были чистые, как слезы, висевшие вчера на глазах девушки. Я снял указательным пальцем одну из них и попробовал на язык – соленая.
Но ведь этого не может быть… Нет…
В комнату царской походкой вошел кот. Признаться, каждый день, уходя на работу, я мечтал поменяться с ним местами. Я бы четко выполнял все его кошачьи обязанности: спал, ел, для разнообразия иногда ходил в лоток (а так гадил бы исключительно на коврик в прихожей) и каждую весну сутками орал, требуя кошку. А он бы зарабатывал деньги, с головой зарываясь на работе в горы бумаг, и, возвращаясь домой, покупал мне куриное мясо. Но судьба распорядилась так, что ему посчастливилось родиться сиамским красавцем, а мне – человеком и пять раз в неделю полировать бритвенным станком лицо, чтобы угодить начальнику.
Сегодняшняя ночь была тем редким исключение, когда он не спал со мной на кровати. Обычно он запрыгивал ко мне, просовывал мордочку под одеяло, залезал туда полностью, разворачивался и высовывал наружу только голову. Свету это забавляло, по крайней мере, первое время, когда она оставалась ночевать у меня. Однажды она ворочалась во сне и придавила его. Тот, недолго думая, исцарапал ей щеку. С той самой ночи они стали немного недолюбливать друг друга. Васька теперь постоянно метит ее обувь, а однажды он даже залил ей кошелек, который она оставила на тумбочке.
И как бы Светка ни бесилась, этот красавчик все равно будет жить у меня и я его никуда не отдам.
– Василий Котович, – с добродушной улыбкой сказал я. Черт, а ведь он своим появление заставил меня отвлечься от начавшейся паранойи.
Васька издал непонятный, но забавный звук, подбежал ко мне и стал тереться о ноги. Я взял его на руки. Кот положил свои передние лапки мне на грудь, вцепился когтями в футболку и довольно замурлыкал.
– Ну что, Васька, готов зассать новые Светкины сапожки?
Он мяукнул, словно понял вопрос, и повернул голову к картине. Острые когти прошли сквозь футболку и впились мне в кожу. Васька зашипел. Шерсть на загривке привстала.
– Дурачок, это просто картина.
Я протянул руку, чтобы погладить его. Но Ваську точно бес попутал. Он стукнул лапой по протянутой руке, спрыгнул на пол и пулей вылетел из комнаты.
– Что за черт?
Я взглянул на картину и обомлел.
Теперь был виден сосок девушки, хотя еще минуту назад его закрывали ее тонкие пальцы. Нет, рука по-прежнему лежала на груди, просто она съехала чуть ниже. Может, Вася увидел это движение? Да какой к черту Вася?! Что здесь происходит? Это же безумие! Это обычная картина! Или все же нет? Что? Что за черт?..
Рука девушки медленно заскользила по груди. Нет, я этого не видел… Я не мог видеть это! Ее голова чуть-чуть наклонилась влево, из волос выпал бутон розы и почти беззвучно упал на пол. Девушка улыбнулась и провела острым кончиком языка по верхней губе. Капли крови потекли по ее телу, оставляя за собой алые полосы. Мне стало тяжело дышать, словно кто-то набросил удавку на шею. Маленькие красные ручейки уже бежали по стене, сливаясь в красную лужу на полу. Из картины высунулась рука девушки…
– Это стиральная машинка гудит? – спросила Света, слегка неуклюже стягивая новые сапожки.
– Да. Я думал, что успею закончить стирку до твоего прихода, но, как видишь, малость не уложился в сроки, – солгал я, а она, естественно, поверила.
– А где эта пушистая скотинка?
– Вася? – я выдержал паузу, натягивая на лицо маску грусти. – Его больше нет, он вчера выпал из окна. Тринадцать этажей вниз и прямо на тротуар…
– Ой, да ладно? – Света удивилась. Либо она хорошо притворялась, либо ей и вправду стало жалко Ваську. Скорее всего, второе, хотя по своей натуре она была бессердечной сукой, вы уж мне поверьте на слово.
– Угу, – выдохнул я. – Он был хорошим котом, умным. Хм, давай не будем портить этим наш с тобой день. Иди в спальню, там тебя ждет сюрприз, а я сейчас подойду.
– А куда ты? – спросила она, словно почуяла что-то неладное.
– На кухню, одну вещь захватить надо, – ответил я сквозь улыбку и пошел.
Света стояла перед картиной, а слезы так и текли по ее щекам (хотя их я тогда еще не видел). Я подошел к ней сзади и поцеловал в щеку. Света резко обернулась, едва не выбив бокалы с вином из моих рук. Она обняла меня и прижалась что было сил. Повторяя одни и те же слова о том, что я самый лучший, она расцеловывала мое лицо.
– Это самый прекрасный подарок, который я когда-либо получала. Спасибо. Спасибо. Спасибо! Ты самый лучший в мире!
– Правда? Самый-самый? – я протянул ей бокал с вином.
– Да, самый-самый!
– Я писал ее втайне от тебя почти два месяца. Хотел, так сказать, чтобы в этой картине чувствовалась… душа.
– Ты сам написал ее? – Света в очередной раз удивленно округлила глаза, а слова о душе, разумеется, пропустила мимо ушей.
– А ты думаешь, что я позволил бы кому-то писать столь откровенную картину? Разве что женщине, да и то не факт.
На картине была изображена обнаженная Света. Она робко прикрывала руками грудь. В волосах красовались бутоны роз. А на гладкой коже еще не было ни единой капли крови.
– А почему фон такой? – она наконец-то обратила внимание на серые краски. Хотя краски эти были еще не столь темными, как задумывалось, но это ненадолго.
– Наверное, последняя неделя сказалась, – улыбнулся я. – Но знаешь, картина еще не закончена, в ней нет души.
– А что ты еще хочешь… Хотя нет… Стой! Не говори! Пусть это будет сюрпризом. – Эта сучка точно пропускала все мои слова мимо своих эльфийских ушей. – А как она называется? Или это я должна назвать ее?
– Нет, у нее уже есть имя.
– Какое?
– «О ангел мой, омытый кровью».
– Что? – улыбка мигом сошла с ее лица.
На ресницах рисованной Светы выступили слезы. А это значит, что пришло время закончить картину. Нужно бросить душу любимой на холст и омыть ее тело кровью.
Я уже замахнулся рукой, но эта сучка бросила мне в лицо бокал с вином и выскочила из комнаты.
Бабий мозг – странная штука. Она ведь могла выбежать из квартиры, но вместо этого закрылась в ванной комнате. О чем она думала? О маникюре?
Не прошло и десяти секунд, как я услышал ее визг. Судя по всему, Света узнала, что в барабане стиральной машинки вращалось не белье, а Вася. Честно, я очень любил этого кота, но после того, как в мое тело вошла девушка с картины, Вася начал шипеть на меня, не признавая хозяина. Глупый кот.
Я взял в руки молоток и отправился губить свою любовь. Дверь открылась после третьего удара. Света схватила мой бритвенный станок, словно им можно было отбить удары молотка. Бабий мозг. Она бы еще за шторкой спряталась, чтобы я ее не нашел…
Головка молотка однотонно опускалась ей на голову. Череп трещал и становился мягким. Капли крови омывали нарисованное мною тело. Я этого не видел, но знал, что это происходило. Это всегда так происходит, когда ты губишь свою любовь.
Разобравшись со Светой, я выключил стиральную машинку, в последний раз посмотрел на кровавую кашу (Васю), вышел из ванной.
Лишь через полчаса, сидя за столом и попивая кофе, я понял, почему почти все убившие своих жен мужчины покончили с собой. Невозможно жить, понимая, что кровь твоей любви навсегда останется на твоих руках, а ее душа сойдет с холста лишь тогда, когда следующий безумец повестит картину у себя дома.
Осознав все это, я поставил на стол чашку и вышел на улицу через открытое окно. Тринадцать этажей вниз и прямо на тротуар.
Апокалипсис666
Его взгляд был прикован к монитору компьютера. К разноцветным огонькам, которые, как могло показаться, хаотично мерцали то тут, то там, закручивались во вращающуюся спираль и снова распадались на бесформенные пятна. Гул в голове напоминал рев турбины самолета. Артериальное давление росло с каждой секундой. Пульс учащался. Кровь синхронно бежала из обеих ноздрей. Он сознавал, что происходит, но паралич сковал его тело, отняв какую-либо возможность пошевелиться или хотя бы просто отвести глаза в сторону. Голова раскалывалась от боли. Ему представилось, что дух Йозефа Менгеле явился к нему и начал делать лоботомию точно так же, как когда-то сделал ее его деду. Потом началось жжение. Жгло опять же в голове. Он больше не мог думать. Мысли расплавились, сгорели, выкипели из раскаленного мозга. Кровь продолжала течь носом. А потом все закончилось. Исчезла боль. Пришла тишина. Голова разорвалась, залепив монитор компьютера кусочками черепа, мозга и кожи. Но об этом никто не узнал, так как загорелся системный блок, став причиной пожара и еще двух смертей. Но главная беда заключалась в том, что он успел отправить видеофайл своему сообщнику.