– Они жрут нас, – сказал он. – Они нас жрут!!!
От этих слов я снова откинулся в забытье. Сколько висел в отрубе, не знаю, счет времени был утерян. Очнулся от удара в лицо. Я поднял глаза и увидел перед собой… монстра. Нет, не такого, как пишут в книгах и про которых снимают фильмы ужасов. Это был человек! Узкоглазая мразь, с худым сморщенным лицом, – он смотрел на меня с озлобленным оскалом, его огромный рот с гнилыми зубами, заточенными и острыми, как у акулы, был весь в крови, а с губ свисали ошметки мяса. Он что-то прокричал по-вьетнамски и снова ударил меня кулаком в висок.
Через секунду отворилась дверь и еще один гук затащил тело капитана Брамса. Он был в отключке. Они натянули веревки на полу и привязали Брамса за руки и ноги. Тела Борендау уже не было. Райз лежал, похоже, уже мертвый. Привязав капитана, один из них взял Райза за плечи и уволок в другую дверь, почти ничем не отличающуюся от первой.
Рук я уже не чувствовал до плеч. Плечи же болели с такой силой, что мне хотелось снова отрубиться и не чувствовать боли, а главное – не видеть всего этого безумия. Дверь захлопнулась, но я видел через расщелину, как они грохнули тело на пол и напали на него, как голодные койоты на падаль. Я видел, как они раздирают зубами его плоть, отрывая своими гниющими клыками куски мышц с тела бедолаги Райза. Они пожирали его. Я видел, как рука Райза еще дергается. Господи, хоть бы он был уже мертв! Но я услышал его слабые стоны, а значит, он жив. Черт возьми, он еще жив! От безысходности я начал рыдать.
– Заткнись, – пробурчал хриплым голосом Брамс. – Надо выбираться отсюда. Их там человек 10, они едят нас вживую, чертовы психи. Тупые ублюдки отрубили мне кисть и сожрали у меня на глазах.
Дверь вновь отворилась. Обглоданную плоть Райза проволокли к выходной двери, оставив шлейф крови на полу, и выбросили на улицу. Дверь захлопнулась. Я слышал, как они разговаривают между собой и злобно хихикают. И конечно, дождь, стучащий по крыше, по стенам, по земле… Он был повсюду.
Капитан дернул руку – ту, что без кисти (из нее все еще хлестала кровь), и веревка слетела. Я видел, как он сжал зубы от боли, но не проронил ни звука, лишь слегка всхлипнул. Затем тряханул тазом, и из кармана выпал перочинный нож. Он толкнул нож культей к левой, здоровой руке, которая была еще привязана. С трудом схватив нож, Брамс начал резать веревку.
– Есть! – через несколько минут, показавшихся мне вечностью, веревка была перерезана. Он быстро освободил ноги и принялся освобождать меня.
– Нужно бежать, нужно срочно валить отсюда… Мне страшно, Лэнс, мне очень страшно, – шептал Брамс, быстро работая лезвием.
Он еще ни разу не называл меня по имени. Наконец мои руки упали вниз. Первые несколько минут я не мог ими двигать. Когда я был полностью освобожден, мы рванули к двери, где они жрали Райза. Я тихо открыл дверь, и перед нашим взором предстала небольшая комнатушка. На полу вперемешку с грязью была кровавая жижа с кусками человеческих останков. В углу комнаты я поймал взгляд толстячка Брендона Карлсона. Его глаза смотрели на меня, наполненные ужасом, как будто он еще жив, но он не мог быть жив – в углу лежала лишь его окровавленная голова, небрежно отрубленная от его пухловатого тела. Еле сдержав рвотный порыв, я аккуратно прикрыл дверь. Одна из стен была застелена листьями пальмового дерева, Брамс плечом протолкнулся в нее, и стена рухнула. В этот момент он подскочил и крикнул: «БЕГИ!»
Я рванул, что было сил. Я слышал, что Брамс бежал за мной, слышал крик гуков-каннибалов, слышал, что они бежали за нами. Я бежал не оборачиваясь, бежал, как никогда не бежал, через густые заросли, падая в грязь и подымаясь. Я не думал ни о чем, просто бежал и бежал… Вскоре под ногами почувствовал пустоту. Я помню, что летел куда-то вниз, ударяясь о мокрую землю. Еще несколько мгновений, удар и темнота.
Уже в госпитале мне рассказали, что меня нашли в овраге полумертвого, чуть ниже 55 высоты, что я что-то бормотал, кричал и плакал, нес бред про каких-то монстров. Меня сочли невменяемым и отправили на базу в госпиталь, а оттуда – домой.
Вскоре после этого был нанесен авиационный удар с воздуха по 55‑й высоте.
С тех пор я каждую ночь вижу ребят, оставшихся на той зловещей высоте, я вижу, как их души бродят по джунглям и не могут найти покоя. Всех девятерых человек, во главе с капитаном Карлом Брамсом. И дождь. Не переставая, идет дождь.
Моя последняя охота
Сегодня я наточил нож сильнее обычного, лезвие стало идеально острое, при надавливании на него большим пальцем руки оно как по маслу вошло в подушечку пальца и уперлось в кость. Боль дала мне порцию адреналина, и я на время отвлекся от голода. Голод пожирает меня изнутри, злоба уже вырвалась наружу, я готов выйти на охоту, осталось подождать пару часов: как только стемнеет, я выйду на улицу, найду какую-нибудь невинную жертву и выпотрошу из нее весь ее невинный внутренний мир и голод исчезнет.
Небо потихоньку затягивает, видимо, дождь окутает и без этого мрачный город – самое лучшее время для охоты. Я прижал кровоточащий палец ко рту, кровь обволокла ротовую полость; немного насытившись собственным нектаром, я перемотал небрежно его тряпкой, которая в одно мгновение окрасилось в темно-красный цвет. Громкий стук в дверь привел меня в чувство: неужели снова они, снова хотят забрать меня, проклятые твари? Я схватил нож и аккуратно подобрался к двери, с осторожностью посмотрел в глазок: на лестничной площадке стаяло гадкое чудовище. Голова была покрыта гниющими гематомами, на которых пульсировали коконы с опарышами, длинные руки тянулись к полу, бесформенное тело обтекало зеленой слизью. От омерзения и дикого страха я обмочился в штаны (ничего страшного, такое со мной часто случается). Нет, только не сегодня, у меня еще есть дела… Я резко открыл дверь и с размаха ударил твари ножом в глотку – тварь с грохотом свалилось на пол и начало захлебываться собственной кровью. За ноги я затащил тело в ванную, за это время монстр превратился в полную тетку, которая живет этажом ниже – меня не так просто провести, они все сделают, чтобы забрать меня к себе. Повалив тело в ванну, я включил воду; тетка еще была жива, кряхтя и булькая кровью, с ужасом в глазах она смотрела на меня. Нет, не дождетесь – резким взмахом ножа я вспорол ей брюхо.
Все, пора, я должен идти на охоту, пока они снова не пришли за мной – я чувствую, что сегодня они заберут меня. Я накинул плащ и шляпу и отправился на улицу. Запах мочи и крови ударил мне в нос. Дождь… он все смоет. На улице очень опасно, они идут за мной по пятам. В глазах все плыло, порезанный палец дико нарывал и кровоточил. Земля, словно ожившая, кипела под ногами, деревья тянулись ко мне, будто хотели схватить меня. Нужно срочно поесть, возможно, в последний раз. На мгновение я отключился, в глазах потемнело, дождь окрасился в кроваво-красный цвет, я упал на колени, из земли вырвались огромные гниющие трупные руки и схватили меня за ноги. Я не могу встать. Они тянут меня к себе.
– С вами все в порядке? – я поднял глаза. Молодая девушка с зонтиком в руках склонилась надо мной.
– Теперь да, – ухмыльнулся я. – Теперь да…
Щелкуны
Вьюга застилала глаза. Не было видно даже вытянутой руки, не говоря уже о ногах… Она выла, протяжно и горестно. Все вокруг было холодным и неприветливым.
Третий день побега из зоны дался нам особенно тяжело. Нас было пять человек, Корю и Ленивого мы оставили замерзать еще часов 5 назад, они нас тормозили. Только сейчас меня начала мучить совесть, когда я уже начал думать и о своей смерти, ведь можно было остаться с ними и спокойно уснуть в холодном сне… и не париться в этом снежном аду.
Холод пронзает до костей – да что там до костей, чувство такое, что мои кости вот-вот треснут от холода. Я больше не могу. Помру… Как пить дать… Прям вот сейчас свалюсь в сугроб и к черту все.
Гульден и Шайба ушли чуть дальше от меня. Я попытался их окликнуть, но ветер с крупным снегом унес мой еле выдавленный крик куда-то в гущу тайги. Еле передвигаясь, я попытался ускорить шаг, но мои усилия были напрасны, я только еще больше погружался в снег, утопая почти до живота.
Два уже еле видных силуэта отдалялись от меня все больше и больше. Вонючие урки, даже не обернулись. Да и хрен с ними, я все… Я больше не могу. Снег, как болото, затянул меня по грудь, я достал руки из верхонок: пальцы уже не сгибались, с мизинца слезла кожа, но я не чувствовал боли – я вообще ничего не чувствовал, кроме дикой усталости и леденящего холода.
Надо идти, не хочу умирать, не для того я проделал этот путь, чтобы вот так замерзнуть по шею в снегу. Скоро стемнеет, один я не протяну, надо догонять своих. Рывком вынырнув из снега, я начал усиленно бороздить сугробы. Своих уже не видел, шел по почти занесенным следам. Начало темнеть, вьюга немного стихла. По следам я вышел на пригорок и увидел небольшую избушку – следы вели к ней. О боже! Спасибо! Я не верил своему счастью. Эндорфин ударил мне в голову и придал силы, я кубарем скатился вниз. И почапал к избушке. В окне еле горел тусклый играющий свет свечи. Завалившись на дверь, я прокричал:
– Гульден!!! Шайба!!! Это я, Коля, открывайте, черти!!!
Дверь приоткрылась, и я замертво упал в проход. Шайба, схватив меня за ворот, протащил к печи.
– Грейся, Коля, грейся, пес. Живы будем – не помрем, – хриплым голосом промямлил Шайба.
Я лежал на полу и не верил своему счастью – жив… еще жив. Немного придя в себя, я встал на колени.
– Колян, давай сюда, – гундосым голосом сказал Гульден.
Шайба и Гульден сидели за столом. Скинув бушлат, я присел к ним.
– На, пей, – протянул кружку Шайба.
Вдохнув пары спирта, я залпом выпил целую кружку ядреной самогонки.
– А где хозяева? – поинтересовался я.
– Да хрен их знает где. Да какая к черту разница! – весело пробормотал Шайба.
За окном окончательно стемнело. Употребив почти всю бутыль сэма, Шайба решил пройтись по хате. И через минуту мы услышали его ор.