– Я вспомнил об этом, когда пропал Стас, – продолжил Кирилл, – я уверен, что и младенец, и наш друг проделали один и тот же путь.
Я все равно не видел в этом связи, но решил промолчать.
– Это был случай темного подношения, мой подарок пропавшему другу – светлого. Вот о чем я говорю.
– Ладно, пойдем уже, – я сдался, не желая более продолжать бесполезный спор. – Чем быстрее мы там окажемся, тем быстрее оттуда уедем.
Мы вышли из машины и двинулись в самую чащу леса. Казалось, что ночь стала еще темнее. В ее чернильной густоте зловеще возвышались черные силуэты деревьев. Я с детства не люблю леса – мне тревожно находится там, где мое воображение делает опасной каждую самую безобидную тень. Вы можете счесть меня ничтожным трусом, но у всякого страха есть свои корни, которые прорастают из реальности прямо в наше сознание и возносятся засохшей кроной в глубокое небо бессознательного. «За деревом кто-то есть, мама, за деревом кто-то есть»…
В тот день мы были на пляже, отмечали шестой день рождения Кирилла. Родители подарили ему двухколесный («Это же почти мотоцикл, врум-вруууум!» – орал потом хвастливый рот Кирилла) велосипед. Отец вместе с братом отправились опробовать подарок, я же, выведенный из строя кровоточащими царапинами на коленках («Мишенька, осторожнее, здесь полно сломанных кустов, не бегай так быстро!») сидел вместе с матерью на клетчатом покрывале и ел фрукты. Папа и брат находились от нас в паре десятков метров на аккуратной тропинке, ведущей из густых посадок к самому пляжу. Я пересел поудобнее, чтобы наблюдать движение брата с самого старта, и вдруг заметил тень, колыхнувшуюся меж деревьев неподалеку от тропинки. Поначалу я решил, что мне показалось, но когда я начал всматриваться, то уже отчетливо увидел, что непонятный черный силуэт словно быстро переходит от одного края дерева, за которым он стоит, к другому.
– За деревом, кто-то есть, мама, – шепнул я матери, которая с безмятежной улыбкой наблюдала за сыном и мужем.
– Что, милый? Где? – мама посмотрела по направлению моего пальца, совершенно забыв о том, что «показывать пальцем неприлично». Тут же она поднялась со своего места и стала махать рукой отцу, подзывая его.
– Ритик, что случилось? – отозвался отец, занятый двухколесной игрушкой.
– Идите сюда оба, – голос мамы дрогнул. Когда отец с Кириллом наконец двинулись нам на встречу, она подхватила меня на руки и прижала к себе так сильно, что я животом ощутил ее колотящееся сердце.
– Что случилось? – запыхавшись, спросил отец.
– Посмотри в ту сторону – ты видишь то же, что и я? – голос мамы прозвучал так, будто за одним вопросом она прятала еще несколько.
– О боже! – выдохнул папа. – Оставайся здесь с детьми.
Он поспешил в сторону странного силуэта, Кирилл сделал шаг, чтобы бежать за отцом, но мама вовремя поймала его за плечо:
– Милый, лучше помоги мамочке собраться и отнести все в машину.
– Мы что, уезжаем? – Кирилл сразу надул губы и так нахмурился, что на его лбу образовалась смешная складка.
– Да, Кира, продолжим праздник дома, там нас ждет тортик. Мои мальчики ведь хотят торт? – говоря это, мама даже не взглянула в нашу сторону, она напряженно наблюдала за отцом, который уже приблизился к нужному месту.
Я заметил, что силуэт стал медленнее переходить из стороны в сторону.
– Мама, это человек? Он что, не знает, куда ему идти? – спросил я.
Мама резко повернулась ко мне, затем так же резко опустила взгляд на Кирилла, который тоже смотрел в сторону посадок:
– Идемте в машину, я… Я думаю, этот человек уже пришел туда, куда хотел.
Вместе с мамой мы уселись на заднее сиденье. Она поочередно поцеловала наши макушки и прижала к себе покрепче. Когда папа вернулся и сел за руль, она убрала руки и подалась в его сторону. Папа говорил тихо, прямо на ухо маме, но мы смогли расслышать:
– Он не так давно там висит. Сук, на который была привязана веревка, надломился, поэтому он пришел в движение. Как приедем, позвоним в милицию.
Он завел мотор, и мы поехали домой. Всю дорогу родители молчали, а я пытался понять смысл маминых слов: «Я думаю, этот человек уже пришел туда, куда хотел». Не выдержав, я спросил:
– Мама, этот человек хотел висеть на дереве?
Мы пробирались сквозь мокрые от вчерашнего дождя ветки, и я старался не смотреть по сторонам. В лесу было тихо. Если не считать наших шагов и чертыханий, никаких посторонних звуков не было. Кирилл шел впереди и время от времени оборачивался, чтобы узнать, как у меня дела. Заботливый братец. Он знал, что я боюсь лесов и что страх этот поселился во мне после того случая. Как ни странно, сам он тогда среагировал спокойно и даже пытался подробнее расспрашивать об этом родителей, которых подобный интерес настораживал.
– Через минуту будем на месте, – сказал он, когда мы вышли к широкой полянке, где еще белел снег. Ночью он выглядел светлым островком – представляю, какой грязной кучей он смотрелся при дневном свете.
– Разве это не та самая поляна? – удивленно спросил я.
– Та. Но НУЖНОЕ место еще надо найти. – Кирилл достал свою карту. – Черт, кусты разрослись, я этого не учел.
– Ты разве не был здесь после того, как нашел машинку?
– Нет, тогда я решил сильно повременить с последующим визитом. Мне кажется, что этот портал открыт не все время, и чем чаще я бы сюда наведывался в надежде застать его открытым, тем больше разочарований могло бы быть.
– Почему мы приехали сюда именно сегодня?
– Я не знаю, – просто и немного смущенно ответил Кирилл.
Я не стал изводить брата недоверчивыми вопросами. В конце концов, всем людям хочется во что-то верить. Скажи мне, во что ты веришь, и я скажу, будешь ли ты желанным гостем в Бедламе. Шутка. А если серьезно, то вера человека – как цветное стеклышко: именно она определяет, в какой цвет будет раскрашен его мир.
Кирилл стал медленно приближаться к кустарнику, пытаясь сохранять одинаковую длину шагов. Я остался на месте и, присев на корточки, достал из своего рюкзака двойной бутерброд с сыром, зеленью и колбасой.
– Миш, ты жрешь? – с усмешкой спросил брат, оборачиваясь в мою сторону и резко осветив меня фонариком.
– Угу, – пробурчал я жуя и через секунду громко рыгнул. В этот момент где-то над нами, рассерженно каркая, вспорхнула ворона.
Мы расхохотались, вспугнув еще парочку крылатых старух, и вдруг услышали шорох. Он доносился со стороны кустов, около которых стоял Кира. Брат резко перенаправил луч фонаря и осторожно раздвинул рукой голые ветки.
– Что там? – мой голос так дрожал, что сквозь страх, в мгновение занявший все мое существо, вылезло еще и чувство стыда за свою идиотскую пугливую натуру.
– Не знаю, может, зверь какой мелкий. Я ничего не вижу здесь, – Кирилл продолжал осматривать кусты, – успокойся. Я не думаю, что тут раскачивается повесившаяся белка.
– Придурок, – буркнул я, на что Кирилл лишь нервно усмехнулся. Неужели он тоже боится? Хотя чего здесь удивительного: шорох не прекращался ни на секунду, он становился все громче и настойчивее. Словно кто-то целенаправленно двигался к нам сквозь эти гребаные кусты.
Я не знал, где безопаснее: стоять на месте становилось жутко. Я только сейчас понял, насколько близко деревья подошли к моей жалкой, дрожащей спине. Интересно, если бы сегодня была луна, какие тени бы они отбрасывали на меня? Только от своих ветвей? Или от того, что иногда висит и раскачивается на этих самых ветвях? Тише, тише. Я ощущал, как меня охватывает паника. Идти к брату – значит идти на источник чертова шума. Как же меня бесит, когда я не могу понять, что именно меня пугает!
– Кирилл, – позвал я брата. Тот даже не обернулся, продолжая рассматривать кустарник, тем временем шорох стал превращаться в треск.
– Кир, поехали домой! – голос дрогнул и сорвался.
– Иди сюда, – шепотом подозвал меня брат. – Твою ж мать…
Пока я шел к нему, он уже успел достать свой фотоаппарат, и резкая вспышка на миг осветила пространство под кустарником. Мне показалось, что я увидел там нечто белое и скомканное, похожее на старую тряпку.
Как только я приблизился к брату, тот резко обернулся и воскликнул:
– Они исчезли! – Кирилл упал на колени прямо под кустарником и стал истерично раздвигать мокрые ветки. – Я же видел! Куда они исчезли?
Я посмотрел туда, где пару секунд назад белел странный предмет.
– Постой, ты же успел сделать снимок!
Не вставая с колен, Кирилл включил свой фотоаппарат. Яркий дисплей осветил вытянувшееся от удивления лицо брата.
– Он здесь есть! Я почему-то сразу решил, что снимок исчезнет, как в долбаных ужастиках, но он здесь есть!
Как же я надеялся, что это нам показалось или что это был обычный целлофановый пакет, который унес из нашего поля зрения ночной ветер, но, судя по реакции брата, находка была чуть ли не инопланетной утварью.
– Черт меня дери! Ты только посмотри на это!
Я подошел к Кириллу и взглянул на маленький экранчик. Снимок был смазанным – вспышка осветила что-то белое и довольно крупное, показавшееся из зарослей кустарника. Но понять, что это, я не мог.
– Это же чьи-то ноги, замотанные в тряпку! – Кирилл даже осип от возбуждения. Его безумное лицо озаряла улыбка.
Мне показалось, что в моем горле образовался плотный, увесистый ком. Вдох, возникший где-то внизу живота, так и застрял, не наполнив легкие кислородом. В ушах зазвенело, я с трудом перевел взгляд на кустарник. Ничего. Пусто. В одну секунду я отпрянул на пару метров назад.
– Кирилл, если ты решил так подшутить, то это… (я не мог подобрать слова: жестоко, глупо, некрасиво, как тогда?!)
– Я не шучу, я успел их разглядеть! – Кирилл приблизился ко мне и протянул фотоаппарат:
– Увеличь и посмотри внимательнее!
Я вгляделся в смазанное изображение, и сознание тут же дорисовало нелепое пятно до нужных деталей. Но это ничего не значит! Если бы я увидел снимок, не зная про то, что на нем должны быть ноги, то пятно осталось бы просто пятном.