– Колись, Макс, зачем ты сюда меня затащил?
Он молчал, как будто не слыша моих слов. Потом глянул в упор и произнес каким-то странным мрачным тоном:
– Может, и зря пришли, хотя было СМС…
– От кого СМС?
– Не знаю, думаю, от Наташи. Кто-то написал в районе полудня: будь сегодня вечером в «Солянке». Пытался потом по этому номеру дозвониться – бесполезно.
– Ты меня извини, Макс, за бестактность, но я ведь ничего не знаю. Где Наташа? У вас что-то не так?
– Наташа… Наташа тяжело больна, у нее лейкоз, рак крови.
– Что? У Наташи рак? Ты знал и ничего мне не сказал, как же так?
– Она сообщила мне о своей болезни три месяца назад. Лежала в больнице, делали химиотерапию, потом выписали. А месяц назад опять легла в клинику. И все, больше никаких известий от нее до сегодняшнего дня у меня не было, вот только сегодня СМС пришло.
– Почему ты решил, что от нее?
– Не знаю, просто чувствую. Родители не говорят адрес клиники и вообще как воды в рот набрали. Они же знают меня прекрасно, а ничего не говорят. Я к ним приходил, спрашивал. Лечится, говорят, какая-то операция должна быть. И все, больше ни гугу. Как будто я им совсем посторонний.
Да, ну ты Макс и выдал. Я несколько подрастерялся от таких ошеломляющих новостей. Даже «Мечта поэта» встала колом в горле, я поперхнулся и закашлялся натужно, с чрезмерным усилием выбивая жидкость из дыхательного горла. Что поделать, боюсь я подавиться, всегда опасаюсь за едой, а нет-нет да и наступлю опять на те же самые грабли. Случай один был в прошлом, который напугал меня на всю оствшуюся жизнь, это уж точно. Как-то на Новый год собрались мы компанией у кого-то в общаге – уже и не вспомню, кажется, у Николы из Мурманска. Москвичей человек пять да общажских десять – хорошо тогда повеселились. Но вот тогда, минут за пятнаднадцать до Нового года, дернул меня черт на ходу шоколадную конфету проглотить. Кастрюлю с самодельным салатом на стол поставил, развернул «Белочку» и сунул в рот. Кто-то позвал, а я ответил, не прожевав, вдохнув воздуха, а заодно и густого шоколада. И вязкая, липкая масса залепила мне горло под завязку. Как я тогда сумел прокашляться, не представляю. Позвоночник чуть не переломили мне товарищи, пытаясь выбить шоколад дружеским похлопыванием по спине. Слезы в глазах, уж и отчаялся совсем откашляться, освободить дыхательное горло от шоколадной липкой массы. Эта приторная сладость не то что назад, а наоборот, только глубже в горло опускается. И дерет, дерет ужасно, сил никаких нет, как будто наждаком горло обработали. Аккурат за минуту до Нового года отпустило, остался я тогда в живых, как-то пронесло. Потом интересовался – ничего уникального, сколько угодно смертей от удушья, когда еда не в то горло попадет, как говорят в народе. Чуть снебрежничаешь с обедом или ужином, поторопишься или заговоришь невовремя – все, опять двадцать пять, откашливаешься мучительно, зарок даешь, что внимательнее к еде будешь относиться, но все обязательно повторяется, стоит лишь на мгновение забыться. Сегодня, видимо, коктейль особо глубоко в горло не проник, поэтому откашлялся я за какие-нибудь пару-тройку минут, а когда поднял голову, сразу увидел Наташу. Она стояла метрах в трех от нас, сбоку и смотрела на Макса. Тот же сидит в полной прострации, ничего вокруг не замечает. Да, ситуация. Смотрю, а рядом с Наташей Лена, та самая, которая только что от нас отошла. Они что, подруги, получается? Ну дела! Все более интригующим становился сегодняшний вечер, ей богу.
– Макс, здесь Наташа!
Макс встрепенулся, увидев девушку, вскочил на ноги.
– Здравствуй, Наташа! Ты из больницы, как себя чувствуешь?
– Привет, Макс!
Девушка чмокнула его в губы, взяла за руки.
– У меня все нормально, я здорова!
– Тебя выписали? Расскажи, что с тобой было. Родители ничего мне не сказали – ни в какой клинике лежишь, ничего! Я с ума сходил все эти дни!
– Зачем так переживать, все позади, мы теперь опять вместе.
Макс смотрел на Наташу, и видно было, как он рад возвращению своей любимой. Он прямо-таки светился весь с головы до пят, никогда не видел я своего друга таким счастливым. Наташа же выглядела просто изумительно! Никаких следов болезни не было и в помине. Свежее лицо с легким румянцем на щеках, блестящие глаза – вся ее изящная фигура буквально дышала радостью и здоровьем. Я всегда симпатизировал этой девушке и по-хорошему завидовал Максу, что у него такая симпатичная подруга. Помнил еще с младшего школьного возраста эту неразлучную парочку. Плевать они хотели на насмешки одноклассников – тили-тили тесто, жених и невеста – и были всегда неразлучны. В школу, из школы Макс носил Наташин портфель, не раздумывая вступался за нее, если случались ситуации, сколько синяков и шишек заработал – мало ли что бывает в детстве. Макс познакомил меня с Наташей вскоре, как мы встретились с ним на Абельмановской Заставе, мы пошли втроем в кино, и меня здорово поразили тогда Наташины познания в литературе. Она читала явно не меньше меня, а притом еще и обладала отличной памятью, что позволяло ей, в отличие от меня, помнить чуть не наизусть многие фрагменты из прочитанных книг. Я же больше запоминал общую канву книги, детали сюжета, мотивацию героев, часто не умея вспомнить в подробностях те или иные сцены. Интересная девушка, что тут еще скажешь.
– Вот мы и снова встретились, не прошло и нескольких минут. Вы не сердитесь на меня?
Лена подошла ближе с несколько виноватым видом.
– Вы должны меня понять, Наташа – моя лучшая подруга.
Я посмотрел на Лену и сказал:
– О чем вы? Подошли без Наташи – так это пустяки, я рад нашему знакомству. Но посмотрите на них – the true romance!
– Да, сейчас все позади, но вы не представляете, что ей пришлось пережить последнее время, я-то знаю.
– Вы приходили к ней в больницу?
– Я лежала в той же клинике.
– Как, вы тоже болели?!
Загадок все прибывало. Я с изумлением уставился на Лену.
– Не то чтобы болела…
Она взглянула на Макса с Наташей, которые, усевшись за стойку, о чем-то оживленно беседовали, и продолжила:
– Так вот, как я уже говорила, мы с Наташей лучшие подруги, и я последовала ее примеру.
Она замолчала и внимательно посмотрела на меня. Я ничего не понимал.
– Какому примеру?
– Хорошо, я вам расскажу, тем более все уже позади и возврата назад нет. Наташа месяц назад умирала, спасения не было. Макса она избегала, а я-то знаю все точно. Она исхудала как спичка, не ела несколько дней, все шло к страшному концу. Мой отец врач, работает в секретной клинике, я не очень много знала про его работу, но кое-что все-таки знала. По моей просьбе он положил ее к себе в клинику, другого выхода не было, речь шла о последних нескольких днях жизни Наташи, которые пройдут в страшных мучениях.
– Но сейчас Наташа абсолютно здорова, значит, ее там полностью излечили от рака? Это же чудо! Вот так секретная клиника, человека от смерти спасли!
– Погодите, я еще не закончила. Все не так просто. Чтобы выздороветь, нужно сначала умереть.
– Что?! О чем вы, не пугайте меня!
– Успокойтесь, нет здесь никакой мистики, чистая наука, нанотехнологии, секретная разработка российских ученых. Попросила отца, и он решился спасти Наташу. Вообще отец дома ничего не рассказывал о своей работе, но я однажды случайно подслушала разговор. К нам иногда по вечерам приходят его друзья с работы, они запираются в кабинете отца, что-то обсуждают допоздна. Однажды я спряталась за портьеру в кабинете, хотела просто пошутить с папой, но не знала, что придут к отцу с работы, они заговорили, и я не смогла выйти из укрытия, постеснялась. А когда у них разговор начался, я прислушалась и решила до конца продержаться, не выходить. Такого услышала! Потом, когда отец провожал гостей, я потихоньку выбралась из комнаты. Оказывается, недавно открыли новое поле, излучение или как там еще его назвать. Научились не только измерять это поле, но еще изобрели прибор, называется, кажется, интегратор, который сам может это поле излучать. Назвали это поле животворящим, потому что только благодаря ему существует жизнь. В любом живом организме есть источник этого поля, мы называем этот источник душой. Пока душа находится в теле живого существа, оно живет. Когда душа покидает тело, тело умирает и быстро распадается на составные части, не может удержаться в одном целом. Так вот, ученые изобрели источник животворящего поля, который может поддерживать жизнь в любом организме, если поместить его внутрь.
– Не понял, искусственная душа что ли?
– Можно и так сказать, если следовать литературной традиции: если были мертвые души у Гоголя, почему не могут появиться в третьем тысячелетии искусственные души?
– Но ведь это бред полный, у Гоголя было в переносном смысле, мертвая душа там – просто умерший человек! Жизнь есть жизнь, какие еще искусственные души? Есть неживой мир, есть живой – это две абсолютные разницы! Как может какой-то прибор, продукт неживой природы, поддерживать жизнь в живом организме? Сумасшествие, не верю, вы меня просто разыгрываете!
– Да, в это трудно поверить, я понимаю… Хорошо, допустим, я вас разыгрываю. Но, во-первых, зачем мне это нужно? Во-вторых, посмотрите на Наташу – разве она сама, живая и здорова, не является доказательством правоты моих слов?
– Вы говорили, что сначала человек умирает. А что потом? Потом человек может воскреснуть после смерти? Так что ли? Нет, не понимаю.
Я уже не знал, что думать, голова шла кругом. Возможно, я имею дело с серьезным психическим расстройством, но пусть хотя бы выскажется до конца. В конце концов, звучит эта история настолько неправдоподобно, что уже почти не может быть неправдой – так, кажется, сказал какой-то великий ученый…
Blue Hawaii продолжают исправно поставлять магнетизм в атмосферу полуночной «Солянки», народ погружен в глубокий танцевальный транс. Я в нетерпении жду продолжения рассказа Лены, но опять что-то вдруг кольнуло меня инутри. Какой-то странный импульс беспокойства, легкое предчувствие над