— А куда он, по-твоему, подевался?! — взревел верховный военрук.
— Слили мы его еще в позапрошлом заготовительном сезоне, когда бросили все силы на борьбу с долгоносиком, — отвечал Консенсус со спокойным достоинством.
— Врешь! — прохрипел командующий ополченцами и попытался вскочить, позабыв, что его давно парализовало ниже пояса.
— Остынь, Устим, — вскинул руку генсек. — Охолони, кому сказано! — И добавил, обернувшись к Консенсусу: Давай, пацан, продолжай. Что ты хотел сказать, гм…
Выступив вперед на собственных ногах, а Консенсус был единственным из членов Геронтобюро, кто мог позволить себе такую роскошь, главный агроном важно изрек:
— Новое МЫшление!
— Чего-чего?! — поперхнулся Сусло. — Ты что, курил натощак, пионер?!
— Мы тут головы ломаем, как нам принудить стройбанов печатать мыслешаг, — на висках военврала взбугрились сизые вены. Даже товарищ Андроид, самый пытливый из них, решил, что надо бы подвергнуть Консенсуса пытке в застенках.
— Я же не сказал — мышление, — поспешил успокоить переполошившихся старцев Консенсус. — Я сказал — МЫшление. От слова МЫшь. Речь — о принципиально ином процессе, я вам, товарищи, сейчас все объясню.
Как только до членов Геронтобюро дошла суть задуманной Консенсусом хитрости (что, кстати, случилось далеко не сразу, он охрип, пока им втолковывал), руководство облегченно вздохнуло. Судя по всему, изворотливый Консенсус нашел-таки выход из крайне затруднительной ситуации, в которую Красноблок загнал сам себя. Или его туда загнал Пентхаус, старикам из Геронтобюро было гораздо приятнее считать именно так. В любом случае, жесткие требования управдомов Западного крыла были приняты ими практически безоговорочно, старперы поупирались чисто для проформы, чтобы в Пентхаусе ничего не заподозрили. Поморщились перед телекамерами, проглатывая горькую пилюлю, тайно облеченную лучшими кондитерами Красноблока в сладчайшую глазурованную оболочку, запили минеральной водой, поклявшись уволить соглядатаев-дантистов, а Заколоченную лоджию вообще в перспективе снести. В Пентхаусе не нарадовались, слегка озадаченные покладистостью членов Геронтобюро, обыкновенно те артачились до последнего. Мазерфакелам с наглосаксами, разумеется, было невдомек, что старцы, по совету Консенсуса, сделали ставку на его Новое МЫшление, подмахнув секретный циркуляр, предписывавший перенести всю тяжесть идеологической борьбы из зубоврачебных кабинетов в прачечную особого назначения. Установленная там большая автоматическая стиральная машина «Хрюндиг», была закуплена у швабров через подставных лиц с Неприсоединившихся этажей и скрытно доставлена в Красноблок окольными путями. Машину тащили через Госпорог по частям, соблюдая все мыслимые меры предосторожности. Внешне никто не отличил бы ее от обычной барабанной стиралки, да и не было у стройбанов, привыкших обходиться ребристыми досками, соответствующего опыта. Однако отличия все же были, поскольку главным предназначением аппарата было прополаскивание мозгов по решению судей, выдававших себя за работников химчистки. Приговор, вступавший в силу немедленно после вынесения, выглядел примерно так:
ФИО: Варлаамов Шалом Шаломович
Диагноз: Частичное загрязнение светлых идеалов
Предписание: 20-ть минут стирки в режиме «Деликатная» с добавлением умягчителей воды типа трилон Б, пеногасителей и антиресорбентов.
Дополнительно: Ароматизаторы и инзимы не применять. Рекомендовано выкручивать при 400-х оборотах в минуту.
Подписи членов коллегии химчистки №…
К слову, вышеприведенный образчик служит лишним подтверждением тому, что приговоры, выносившиеся работниками химчисток запятнавшим себя стройбанам, были в Застойную пору на редкость гуманными. Могли ведь и щелочи в бак сыпануть, и выварить с добавлением отбеливателя «Мечта», и отжать на полутора тысячах оборотов, чтобы очищенный стройбан даже не заикался, а до конца дней помалкивал в тряпочку. Сеанс отбеливания порошком «Мечта» по терапевтическому эффекту не уступал лоботомии, а ведь этот метод избавления от привычки задавать неудобные вопросы вплоть до недавнего времени практиковался в Пентхаусе.
Когда Перекраска достигла апогея, а обличение преступлений Домостроя из крайне небезопасного занятия сделалось модным, зловещую соглядатайскую стиралку искали все, кому только не лень. И живчики, чтобы выгодно перепродать, и либералы, как важную улику для грядущего Межэтажного трибунала над Домостроем, и просто сочувствующая общественность. Искали всем Домом и, похоже, на совесть, наглосаксы с карманными фонариками, мазерфакелы с факелами, а бывшие стройбаны, как у нас водится, наощупь. Больше остальных старались Особопутейцы, их движение только набирало силу, они еще не определились, куда идти, но не сомневались: экспонат, в случае своего обнаружения, станет важной вехой Особого пути на Голгофу. Даже соглядатаи из обслуживавшего прачечную персонала, и те рыли носами паркет, уверяя, что осознали свои досадные ошибки и хотят исправиться как можно скорее.
— Покайтесь, други! — взывали политруки, опередившие на этом поприще рядовых стройбанов и пожалованные за быстроту реакции капелланскими рясами. — Покайтесь, и откроется вам, где машинку ироды заханырили! — поисковики истово осеняли себя крестными знамениями, впрочем, проку от этого было мало. Тайна осталась неразгаданной.
— Наверное, ее давно вывезли за пределы СНГ, — предположил, в конце концов, один из главных поисковиков, смахнув со лба пот парчовым рукавом украшенного жемчугами терлика, поверх которого был наброшен боярский кафтан из сафьяна. Повсюду пылали факелы мазерфакелов из группы поддержки, в коридорах стояла чудовищная духота, но новоявленный боярин стоически терпел мучения, поскольку лишь недавно обрел новое нацлицо и теперь очень опасался его снова потерять. Прежняя рабочая униформа боярина — заляпанный человеческими жидкостями прорезиненный фартук дознавателя оперативно-сексотской ячейки, висел в глубине платяного шкафа.
— Кто вывез?! Куда?! — наседали репортеры.
— Обратно к Гуантанамаме, видать, — неудачно пошутил боярин, и его немедленно турнули с поста, заменив другим, не столь болтливым экс-сексотом. Благо, их тогда много по родному блоку мыкалось, не зная, куда приткнуться…
После досадного инцидента разговоры о стиралке, как отрезало, вскоре упоминать ее в приличном обществе стало неэтичным.
— Куда же она подевалась? — спросил я Отшельника.
— Никуда, — поморщился старик. — Стоит у всех на виду. Это самый лучший способ маскировки, описанный еще великим наглосаксонским писателем Артуром Конан Дулей. Метод действует безотказно, если глаза жильцов хорошенько замылены.
— Кем замылены?
— А всеми, кто сидит на проценте от акций компании «Прохор & Гей», а таких большинство и среди членов межэтажного Пена-Клуба, которые строят из себя писателей, на деле методично задувая пену в глаза читателям, и среди стряпающих Мыльные оперы режиссеров. Думаешь, даром Мыло с утра до ночи крутят по Кривоговорящим зеркалам? Это означает: спецпрачечная работает круглосуточно…
— Намекаете, что машину извлекли из тайника…
— Да никто ее никуда не прятал! Помнишь ток-шоу «Большая стирка», запущенное сразу по окончании Перекраски? Вот там она и пахала на износ из года в год. С тех пор в ней уже раз пять меняли приводные ремни и, как минимум, дважды — водяную помпу, столько мозгов она успела прополоскать, отбелить и выкрутить до полной прозрачности, работая по двадцать четыре часа в сутки. Что тут скажешь, надежную технику швабры делали, пока к ним люля-кебабы не понаехали…
— По-вашему, машину продолжают использовать, вместо того, чтобы представить Трибуналу над Домостроем в качестве вещественного доказательства злодеяний, совершенных соглядатаями против инакомыслящих?
— А разве это не очевидно? Машине, между прочим, до лампочки, кому в баке поласкать мозги, стройбанам или членам Consumer society. Только охват целевой аудитории сейчас такой, что старички-соглядатаи нервно курят в сторонке. Раньше-то, как было: заподозрят стройбана в инакомыслии, и только тогда в прачечную волокут, и то, не сразу, а после вынесения соответствующего диагноза. Это ж сколько волокиты, включая ту, что в прямом смысле этого слова? Теперь же мозги полощут всем без разбору авансом вперед везде, где висят Кривоговорящие зеркала, то есть, буквально повсюду. Так что объемы работ даже сравнивать бессмысленно, комитетчики против нынешних маркетологов — шпана…
— Думаете, если бы соглядатаи не полоскали стройбанам мозгов, они бы не оказались столь беззащитными перед маркетологами с их Потреблядской лихорадкой?
— Нисколько не сомневаюсь в этом, — кивнул старик. — Хлорка подавила в организмах стройбанов иммунную систему, неудивительно, что они от Потреблядства пластом полегли…
К сожалению, старик не сгущал красок, именно так и обстояли дела. Отбеливание с хлорированием — процедуры нешуточные, без последствий не проходят. Образно говоря, в заполненную тетрадь, при всем желании, много текста не впишешь. Чего не скажешь об отбеленной, туда — пиши, не хочу. Кому-то может показаться некорректным уподобление мозга жильца канцелярской тетрадке. С другой стороны, почему бы и нет, если оба эти предмета выступают носителями информации. Конечно, и я тут не спорю, тетрадь не обладает уникальными способностями систематизировать свое содержимое, анализировать его и делать выводы путем переосмысливания. Разрешите спросить: а стройбан такими качествами наделен?
Зато редкостное дарование к перевоплощению, у нашего брата, стройбана, в крови. Вот это признаю безоговорочно. Однажды, на исходе Перекраски, обессиленные, но счастливые от одного вида разрушенного нами ССанКордона, мы забылись в казармах тяжким сном, не позабыв спустить осточертевший всем красный флаг. А, когда разлепили веки поутру, обнаружили себя на Карнавале. Мы в недоумении терли глаза, не веря им, ибо мимо нас, прямо вдоль проходов между коек, прогуливались невиданные доселе персонажи. Надменные бояре в высоких мурмолках и соболиных шубах до пят в сафьяновых сапогах. Гонористые гетманы в шитых золотом жупанах, их искусственные, выписанные в Подвале чубы были уложены лучшими парикмахерами. Одетые как денди пузыри оживленно обсуждали между собой размеры черных откатов, их бодикиперы выглядывали киллеров, пуская к патронам одних попов, спешивших благословить пузырей не за дешево. Перемещавшиеся от группы к группе рэкетиры в однотипных спортивных костюмах, методично обкладывали участников представления мздой, дружинники взирали на все это свысока, они же почувствовали себя криминальной крышей.