Это была не пустая угроза. Персональная газовая камера была самолично обустроена им в бывшей душевой кабине, так что фон Кителю с фон Йодом в тот день действительно крупно повезло.
— Ладно, идите пока, отдыхайте, мужики, — буркнул Шпиль. Когда понадобитесь, я за вами пришлю.
Фон Китель с фон Йодом удалились, чувствуя, что у них Дом свалился с плеч. Повторюсь, абсурдная затея Шпиля форсировать Атлантик, вгоняла их в ступор.
Избавившись от фельд-военруков, которых Шпиль про себя обзывал мерзкими размазнями, он заперся в кабинете с верным Хайнрихом. Но и тот не сподобился предложить ничего толкового. Видимо, в тот день Шпиль Грубый встал не с той ноги. Тем паче, что, по факту, не ложился.
— Так, все, ты тоже — пшел вон!! — разорался он на Верного Хайнриха.
Обер-швабр-фюрер ретировался. Промыкавшись до обеда без дела, Шпиль, вздохнув, запер секретные карты, нарисованные военруками под его диктовку, в секретный чемодан, спрятал его под кровать поплелся в облюбованный им гаштет «Бюргербройкеллер», чтобы скоротать вечерок. Хорошенько проветриться. Может даже, устроить какой-нибудь пивной фестиваль, чтобы было весело. Или Bier-Putsch. Словом, как получится.
Так совпало, что именно в тот день и час, когда Грубый, обуреваемый своими черными, откровенно человеконенавистническими замыслами, захлопнул дверь и, прихрамывая, скрылся за углом, двое самых влиятельных чиновников Дома, управдом мазерфакелов Франклин Деланно-Резвый и его наглосаксонский коллега Уинстон Шершень, встретились, чтобы обсудить текущие вопросы Домоустройства. Их накопилось немало, причем, весьма непростых даже для столь опытных руководителей, какими прослыли эти двое умудренных опытом жильцов. По обоюдному согласию, встречу решили провести в конфиденциальном формате. Посему для рандеву избрали неоглядные просторы бассейна Атлантик. Это было самое подходящее местечко, чтобы избавиться от посторонних ушей и глаз. Пожарные спустили на воду двухместный прогулочный велосипед-катамаран, оборудованный комфортабельными сидениями для лидеров. Почетный караул из серферов выстроился вдали, держась на почтительном расстоянии. Наглосаксы в красных гвардейских мундирах, плавках, раскрашенных в цвета Юнион Джека и высоких шапках из дефицитного меха бурого медведя, выстроились по правую сторону велосипеда, стриженные под бокс мазерфакелы, боевые пловцы из отряда защитников Мамы Гуантанамамы — по левую. И те, и другие держались настороже. Прошел слушок, будто на дне ползают швабрские водолазы из диверсионной стаи адмирала Звонницы. Те самые, что уже утопили полюбившийся мазерфакелам банан «Лузертания» и, похоже, не собирались останавливаться на достигнутом. К счастью, в тот день диверсанты не посмели высунуть носов из воды. Устрашившись конвоя, вооруженного гарпунными ружьями и глубинными бомбами, они расползлись по дну как раки кто куда, не смея лишний раз вздохнуть.
— Ну, что, дружище Кент, сдается, психопат Шпиль — как раз тот, кого мы заждались, чтобы радикально поправить наши дела? — первым нарушил молчание Франклин Деланно-Резвый. Вопреки параличу, сковавшему нижнюю половину его могучего мускулистого тела много лет назад, Резвый славился неправдоподобной креативностью, неожиданно появляясь в своем инвалидном кресле даже там, где его не ждали и куда его точно никто не звал. Но он и не спрашивал позволения. Мало кто знал о том, что своей неслыханной мобильностью управдом обязан электрическому моторчику Перла Харбора, искрометного изобретателя-новатора с экзотического гавайского этажа, славящегося разбитым там восхитительным дендропарком.
— Не факт, дружище Френки, не факт, — пробормотал управдом наглосаксов Уинстон Шершень, потирая мясистую, чисто бульдожью щеку. Будучи потомственным аристократом, происходившим от младшей ветви знаменитых на весь Пентхаус герцогов Кент, сэр Уинстон, тем не менее, имел самый простецкий вид, больше всего походя на какого-нибудь добряка кондитера, озабоченного лишь тем, чтобы его пирожные стали еще вкуснее. Или на толстяка булочника, упитанного, как и сдоба, выпекаемая им в духовой печи. На самом деле, то было весьма обманчивое впечатление. В действительности, управдом наглосаксов был ой как не Прост. Скорее уж — Сенна от большой политики. Короче говоря, ас…
— Он! Двух мнений быть не может! — напирал Деланно-Резвый, как всегда, пускаясь с места в карьер, хотя и был прикован к инвалидной коляске.
— Попридержи коней, дружище Френки, — обронил куда более осторожный Кент.
— Что ты вечно препираешься по пустякам?! — вспылил Деланно-Резвый. — Говорю тебе: Шпиль — наш клиент. Абсолютно неадекватный жилец, как мне доложила разведка. Чуть что не так, срывается на крик и шпилит того, кто ему первым попадется на глаза…
— Ну, допустим, — протянул сэр Уинстон. — Но это еще ничего не доказывает…
— Еще как доказывает, — не сдавался Деланно-Резвый. — Знаешь, что обнаружили мои агенты из Федерального Бюро Находок у этого ненормального под подушкой, когда скрытно проникли в его квартирку в его отсутствие?
— Журнал Плейбой? — с кислой миной осведомился Кент. — Комиксы «Bathman from bathroom»?
— Книжку «Моя борьба» писателя Норбекова, которую считает своей. Шпиль ее несколько раз переписал, причем, азбукой Бройля, представь себе! Каждую букву ногтями выдавил, прикинь, как этого упоротого шпилило?!
— Впечатляет, — впервые согласился сэр Уинстон. — «Моя борьба» — это что-то вроде иллюстрированного учебника по сумо в подарочном издании для латентных геев?
— Вот именно, — очки на носу управдома мазерфакелов полыхнули адским пламенем. — А знаешь, что этот неадекват Шпиль хранил между страницами своей книжки?
— Золото с бриллиантами? — не скрывая издевки, бросил Кент. — Нет, погоди-ка. Стринги Евы Браун?
— План наступления на Пентхаус, разработанный фон Кителем и фон Йодом. Оба, между прочим, самые агрессивные у швабров фельд-военруки… — голос Деланно-Резвого наконец-то дрогнул от обиды. Управдом наглосаксов тяжело вздохнул.
— Это все, что ты мне хочешь сказать?! — напустился на него Деланно-Резвый. — Чего молчишь, Кентяра? Язык, проглотил, mother fucked?!
— Сглазить боюсь, — буркнул Кент с большой неохотой.
— Тут ты прав, — откликнулся Резвый, лихорадочно перебирая хромированные обода колес своей инвалидной коляски престижной марки Cadillac. — Сглазишь, и нам хана. Если не сумеем вывести Пентхаус из стагнации, потомки ни за что не простят…
— Из стагнации?! — Кента аж передернуло. — Да ты оптимист, мой друг! — В последние несколько минут управдом наглосаксов безуспешно пытался раскурить толстую гаванскую сигару, которую привык мусолить во рту. Но порывистый ветер, налетавший со стороны Пентхауса, раз за разом гасил спички, пока Кент, в ярости, не швырнул коробок куда подальше в бассейн. Атлантик волновался, то тут, то там перекатывались пенные гребешки, серферы из секьюрити мастерски скользили с одного на другой.
— Ты б не мусорил понапрасну, — неодобрительно покачал головой Резвый и вцепился в поручни, водный велосипед болтало на волнах все сильнее.
— Нашел, о чем беспокоиться, эколог хренов! — отмахнулся Кент, демонстративно бросив надкушенную сигару вслед за коробком. — Ты погляди, что творится кругом! — Напускная меланхоличная мина слетела с толстой физиономии борова, обнажив чисто волчий оскал. Вскинув массивные пухлые руки, Кент очертил ими хмурый горизонт. — Скоро грянет буря, вот что я тебе скажу! И все — из-за тебя!
— Из-за меня?! — воскликнул Деланно-Резвый, хватаясь за сердце.
— Из-за тебя и твоих мудацких воздухогенераторов, которые вы, мазерфакелы, навязали нам, наглосаксам!
— Ну, знаешь ли, это уже поклеп! — вспыхнул до ушей Деланно-Резвый. — Мы ничего такого вам не навязывали!
— Ах, не навязывали?! — едва не задохнулся от праведного возмущения герцог Кент. Говоря по справедливости, его можно было понять, ибо, упорно отнекиваясь, управдом мазерфакелов бесстыдно юлил. Ведь именно благодаря своим хваленым Воздухогенераторам мазерфакелам удалось заставить наглосаксов потесниться, когда они, практически безропотно, освободили часть Пентхауса, включая священные помещения, непосредственно примыкавшие к вентиляционным люкам, откуда извне струился упоительно свежий воздух. Отчего это вдруг наглосаксы, столь упорно оборонявшие свою вотчину от поползновений Бисквита, и не уступившие ни пяди кровных ярдов швабрам, проявили такую неслыханную покладистость, наверняка удивитесь вы? Ну, для начала, как-никак мазерфакелы приходились наглосаксам дальними родственниками, а свое говно, как известно, не пахнет. Кроме того, мазерфакелы оказались гораздо наглее самих наглосаксов, их нахальство вообще не знало границ, оказав на последних обескураживающий эффект. Мазерфакелы молча приперли статую своей обожаемой Гуантанамамы, поставив ее у дверей в Пентхауса, а наглосаксов перед фактом: проживаем дружно или как? Наконец, и это важнее всего, на руках мазерфакелов имелся козырный туз, крыть который наглосаксам было нечем. Практически доведенный до ума опытный образец промышленного воздухогенератора, способного производить дыхсмесь буквально из испражнений, при запертых люках, в герметически закупоренных отсеках. В любых природных условиях, короче говоря, включая самые экстремальные. Против этого феноменального ноу-хау паршивенькие дутьевые вентиляторы наглосаксов, обеспечивавшие им абсолютную гегемонию над Домом на протяжении стольких лет, были не белее, чем бескозырными шестерками.
Условия, поставленные мазерфакелами наглосаксами, были жесткими как ультиматум. Хозяева чудесного изобретения честно дали понять, что, в принципе, не претендуют на Пентхаус, поскольку, лишившись вентиляционных люков, он не будет стоить ломанного глотка. А они, запустив свои воздухогенераторы на полную мощность, играючи превратят любую точку Дома в Уолл-флит, и, соответственно, новый Пентхаус. Логика была убийственной, наглосаксам не оставалось ничего иного, как убиться о ближайшую стену. Или согласиться, утешая себя тем, что мазерфакелы, по сути, правы. Ведь именно их ноу-хау, как ни обидно это звучит, обеспечит всему Дому автономность, о чем еще недавно никто даже мечтать не смел. Иными словами, жильцы смогут наглухо задраить вентиляционные люки, перейдя на дыхание искусственным воздухом, и наплевать, что делается наверху.