— Было бы странно, если бы у меня висела карта Руанды. Думаю, господин Ельцин понимает, что в кабинете посла России в Израиле должна висеть карта именно Израиля…
— Вы любите порядок?
— У меня все на своих местах. Ни секунды не трачу на поиски очков, ключей или нужной книги. Все-таки долго занимался философией и не забываю слова Аристотеля: каждый предмет имеет свое место. Так что я в этом смысле — аристотелианец. Проще говоря, педант. Нудник.
— Некоторые говорят, что их раздражает большое скопление евреев в одном месте и в одно время. А вас?
— Раньше я считал такие вопросы бестактными. В Израиле поумнел. Будем считать ваш вопрос риторическим.
— Хорошо, но теперь вопрос не риторический: как собираетесь отмечать еврейский Новый год?
— Пока не знаю. Может, в гости к кому пойду.
— В синагогу не собираетесь?
— Может быть, сразу перейдем к очередному не риторическому вопросу?
— А вообще вам приходилось бывать в синагоге?
— Конечно.
— И как чувствуете себя в кипе?
— Так же превосходно, как и без нее.
— Принято считать, что дипломат должен быть хорошим психологом. Можете ли вы сказать, что видите людей насквозь?
— В той мере, в какой это необходимо для работы. Каждый человек — психолог. Человеческое общение было бы невозможно, если бы все не были психологами. Вот вы пытаетесь «обнажить натуру», но чтобы сделать это, вы должны быть психологом, видеть эту самую натуру, если не насквозь, то все же на достаточную глубину…
— Как вы относитесь к сплетням?
— Не люблю и не слушаю. Хотя, наверное, полезно бы узнать, какую гадость скажет обо мне после интервью Полина Капшеева.
— Никогда!
— В политике не рекомендуется употреблять понятия никогда, всегда, нигде, везде и т. п. Об этом полезно помнить и в неполитических ситуациях.
— Я завела разговор о сплетнях не случайно. С одной стороны, приходилось слышать, что вы — антисемит (этот вопрос я снимаю), с другой — что вы скрытый еврей.
— Как вы знаете, в Москве издают Российскую еврейскую энциклопедию. Первый том уже вышел. В нем содержатся биографические справки об известных евреях, живших в Советском Союзе. Естественно, проводятся генеалогические изыскания. В процессе исследований мне позвонил человек, участвовавший в них, и сообщил: «Мы тебя проверили до пятого колена. Знаешь, ты — не еврей».
— Как вы отреагировали на такую новость?
— Попросил выдать мне сертификат. Тем более что недавно в серии «Библиотека генерала Стерлигова» в Москве вышла очередная антисемитская брошюрка. Там сказано, что огромное количество послов Российской Федерации — евреи. Например. Рыжов, посол в Париже; Панкин, посол в Лондоне; Лукин, посол в Вашингтоне; Бовин, посол в Израиле.
— Случались ли с вами курьезы в Израиле?
— С послами курьезы не случаются. Во всяком случае такие, о которых стоит упомянуть…
СЕНТЯБРЬ-94
Снова склоки — Банки штурмуют Израиль
Александр Максович Шилов, известный художник, привез в Израиль свою дочку Машу. Саркома. Надежда на всемогущую израильскую медицину. Но как-то все не ладилось. Здешние порядки, когда, сделав анализы, назначив лекарства и процедуры, больного как бы оставляют без внимания, производили странное впечатление. Александр Максович нервничал, переживал, теребил врачей. Нервничали, в свою очередь, врачи. Возникал какой-то порочный круг взаимного недоброжелательства. Я пытался успокоить Шилова. Сотрудники посольства ездили в больницу, разговаривали с врачами. Кончилось тем, что Александр Максович перевез Машу в Вену. Но, увы! Медицина оказалась бессильна. Маша осталась жить на портретах…
Полная шизофрения. Сам здесь, веду разговоры о «мирном процессе», а душа в России. Запись в рабочей тетради от 6 сентября: «Не хочется думать о том, что в России. Страшно. Ельцин вызывает жалость и презрение. Ничего не может. Аппарат разбухает. Бессовестное обогащение. Не боятся воровать. А что делать? Не знаю!! Молчу (не критикую, не кричу), потому что не знаю, что делать!»
Странно. Я всегда считал себя космополитом. А если — патриотом, то ближе к Чаадаеву. И только став послом, почувствовал (именно не понял, а почувствовал), что значит для меня Россия. И как стыдно и больно видеть ее больной и униженной. Противное ощущение работы без тыла…
В посольстве: больше народу — больше склок, дрязг каких-то, наушничанья. Стали жаловаться на нового завхоза: ссорит людей, сплетничает и (говорили мне страшным шепотом) распространяет слухи, что «Бовина скоро снимут». Жаловались на нового заведующего консульским отделом Анненкова: покрикивает на сотрудниц, пьет «под подушкой» (если под подушкой — откуда знаешь?). Уровень «проблем»: бухгалтер, завхоз и механик-водитель никак не могут договориться, кто будет получать талоны на бензин. Чуть не до драки. И опять: почему ему больше премию дали, а мне меньше!? Так сказать, «малая Россия». И никуда ведь не денешься — приходилось «вникать».
Имел длительную беседу с председателем правления «Мосстройбанка» Михаилом Ивановичем Журавлевым.[38] Банк открыл в Израиле свое представительство и хотел открыть отделение с правом ведения банковских операций в полном объеме. По этому поводу к Рабину обращался О.Н.Сосковец, первый заместитель председателя правительства России. Аналогичное письмо я передал министру финансов Аврааму Шохату.
По просьбе Журавлева встретился с управляющим Центральным банком Израиля Я.Френкелем и главным контролером банка 3.Абелесом. Они мне популярно разъяснили, что российские банки не соответствуют стандартам, установленным Базельской конвенцией 1974 года. И поэтому заявка «Мосстройбанка» не может быть удовлетворена.
Я не мог возражать, поскольку плохо разбирался в банковских делах. Хотя знал, что в Израиле вообще нет отделений иностранных банков, даже тех, которые вполне соответствуют международным стандартам.
Тут дело отчасти в том, что вследствие ограниченной конвертируемости шекеля западные банки не очень заинтересованы в создании своих филиалов и не слишком давят на Израиль. Но главное — это противодействие израильских банков, которые заинтересованы в сохранении статус-кво, что позволяет поддерживать выгодные им уровни учетных ставок и банковского процента.
Израильская банковская система стоит на четырех китах: банк «Апоалим» («рабочий»), банк «Леуми» («национальный»), банк «Дисконт» (учетный) и банк «Мизрахи» («восточный»). До 1983 года эта «могучая кучка» была в частных руках. Но банки переусердствовали по части пирамид, разразился кризис, и государство, чтобы компенсировать вкладчиков, скупило за бесценок контрольные пакеты акций этих банков. Теперь банковские вклады гарантируются государством. А банки стали всесильны. Банковская система в каком-то смысле самодостаточна и уникальна. И чужакам там просто нет места. Или есть, но очень маленькое и для очень своих чужаков. Таков общий фон, на котором приходилось заниматься банками.
«Сопротивление среды» оказалось гораздо сильнее, чем я думал. С Френкелем встречался еще несколько раз. Его позиция оставалась неизменной. Надо начинать, говорил он, с налаживания двусторонних контактов между «главными банковскими контролерами» наших стран. Они должны предоставлять друг другу полную информацию о том или ином банке. И только после этого можно будет принимать квалифицированное решение. Обо всем этом я сообщал нашему Центральному банку. Но он не проявил интереса.
ОКТЯБРЬ-94
Муки абсорбции — «Русское гетто?» — Взрыв на улице Дизенгоф — Мирный договор с Иорданией — Муки коспонсорства — «Вокруг смеха»
Октябрь начался скандальным заявлением министра труда и благосостояния Оры Намир. 2 октября в интервью газете «Гаарец» она выдвинула идею «селективной репатриации». То есть репатриации выборочной. Логика была такова:
«русские» евреи норовят уехать в США; на долю Израиля остаются престарелые (одна треть), инвалиды (другая треть) и матери-одиночки (третья треть); надо, значит, как-то защищаться, не всех пускать сюда. «Я не хочу, — отчеканила Намир, — чтобы Израиль превращался в национальное кладбище или в национальный дом престарелых».
Шум поднялся невероятный. От Намир открестились и «правые» и «левые». В такой обстановке даже ее сторонники, а они, безусловно имели место, вынуждены были молчать. 9 октября правительство приняло специальное постановление, в котором отвергались «любые ограничения, связанные с репатриацией евреев в Государство Израиль». Всем министрам вменялось в обязанность «осуществить работу своих министерств в соответствии с требованиями об улучшении условий абсорбции».[39]
Заявление Намир отразило переплетение сложнейших проблем, которые накапливались вокруг «русской» алии. Плохо с работой. Плохо с жильем. Репатриантов из Советского Союза (России, стран СНГ) воспринимают как наглых и опасных конкурентов, не сделавших для Израиля ничего, но требующих от него все. Вокруг «олим ходашим» сгущается атмосфера подозрительности, недоверия, неприязни. Пускается в оборот выражение «вонючие русские»…
Русскоязычный Израиль реагирует на все это по-разному. Пытаются понять, объяснить корни неприятия. Тем, например, что многие «русские» евреи вовсе и не чувствуют себя евреями.
««Идишкайт», еврейство это данность, — можно было прочитать в газете «24 часа» в статье Павла Винникова. — Во всех уголках земного шара идет борьба за утверждение национальной идентификации: абхазы, баски, тибетцы, прибалты, сицилийцы, корсиканцы, курды и так далее.
На основании моих многочисленных контактов с представителями алии-90 берусь утверждать, что большинство из них не осмысливало себя евреями в СНГ и по приезде в Израиль отнюдь не изменили своего настроя. Не будучи проникнуты духом еврейства, тягой к еврейству и ко всему еврейскому и при почти полном отсутствии понимания того обстоятельства, что в мире нет другого места, где еврей мог бы чувствовать себя спокойно и быть твердо уверенным в будущем своих детей и внуков, очень трудно интегрироваться в Израиле. Вот этот «дефицит еврейства» у алии-90 отлично чувствуют старожилы Израиля и отсюда — их негативное отношение к ней».