О своих «римских каникулах» Марина откровенничала: «Целыми днями я бродила улицами Рима… босиком, с распущенными волосами, в брюках и расстегнутой блузке, без бюстгальтера. Чувствовала себя богиней, привлекающей всеобщее внимание…».
Именно в Италии начались ее первые романтические приключения: «…Я познакомилась с Марлоном Брандо. Я была не просто его фанатичкой, два года я сходила с него с ума… Встретила его на каком-то приеме в Риме… Он пожал несколько рук и подошел ко мне, чтобы пригласить на танец. Я чуть не умерла. Мы танцевали несколько минут молча, потом он сказал: «Тут можно скиснуть. Пойдем куда-нибудь!» Я вышла за ним, только тогда заметив, что выше его ростом. Но это не имело значения. Мы гуляли, выпивали в маленьких кафе, танцевали на улице и обнимались на улице до трех часов утра. Наконец он проводил меня на виа Маргутта, где я жила… Мы подошли к дверям, а они оказались заперты, и ключа у меня не было. Я крикнула. Окно отворилось, мама выглянула и бросила мне ключ.
Марина Влади: «Из костлявой плоской соплячки я преобразилась в пышную высокую женщину ростом 175 сантиметров. Я восхищалась своим телом и, любуясь собой в зеркале, считала себя Венерой…»
– Мама, ты что, не видишь, с кем я?
Мама, хорошо зная мое увлечение, только сказала:
– Но он такой маленький!
…Внезапно он пропал… Я перестала есть и хотела умереть. Похудела на пять килограммов. Я очень страдала. Вернулась во Францию… Вдруг он позвонил: «Приезжай вечером. Я болен». Я помчалась к нему… Было ясно, что вылечить его могла только женщина. Он притянул меня и обнял. Наконец-то! Я готова была отдаться ему тотчас же! Когда он расстегивал мне лифчик, зазвонил телефон. Какой-то приятель интересовался, чем он занят. Я услышала его ответ по-английски: «Как раз собираюсь лишить девственности одну соплячку». В ту же секунду мое желание остыло.
Я встала, надела блузку и вышла. Больше я никогда с ним не виделась. Он звонил мне много раз, но я холодно просила, чтобы он не настаивал. Испытывала адские муки, но уступать не хотела… Мужчины – негодяи, а их тон, их выражения отвратительны!» (там же).
«Соплячка» уже в пятнадцать лет смогла себе позволить купить дом с усадьбой в пригороде Мэзон-Лаффит, что в 30–40 минутах езды от Парижа. Секрет своих тогдашних финансовых возможностей она объясняла просто: «Гонорар за 12 картин в Италии. Мы там работали по 15 часов в день… Я совершенно ни на что не тратила, экономила, не одевалась, не ела в ресторанах и т. д. Но зато вся семья получила возможность здесь жить… Мама моя, мои сестры, все наши дети, – а у нас их 14 – жили в этом доме…» (см. Э.Рязанов. Эльдар-ТВ, или Моя портретная галерея. М.: Вагриус, 2002).
Встреча со знаменитым актером и режиссером Робером Оссейном перевернула жизнь Марины Влади. Как он утверждал, в четырнадцать лет Марина «уже умела все…». Оссейн – он же Роберт Андреевич Гусейнов – был сыном иранца и русской матери, которые сбежали в Европу из дореволюционного Туркестана. Он свято верил, что обладал даром царя Мидаса: все, к чему он прикоснется, превратиться в золото, драгоценность. Роберт Андреевич вспоминал: «Когда я впервые увидел Марину Влади, она была совсем ребенком… Я хорошо знал ее старших сестер: уважал ум и такт Ольги, дружил с Элен Валье, играл в театре «Старая голубятня» вместе с Одиль Версуа… Марину же впервые увидел «маленькой мышкой» – балеринкой в парижской «Опере». Белая, розовая, острая на язычок! К пятнадцати годам Марина была дьявольски красива! Я был на десять лет старше, но при ней робел, словно мальчишка… Я готов был на что угодно, лишь бы обратить на себя внимание…» (П. Розварин. Граф де Пейрак, выходец из Туркестана // Время новостей. № 47. 19 марта 2003).
Оссейн знал только один способ, как привлечь к себе внимание юной красотки: пригласил ее участвовать в картине «Негодяи отправляются в ад» (или «Мерзавцы спускаются в ад», что сути не меняет). Фильм приносит Марине мировую известность. Потом Жорж Лампен пригасил успешную пару сняться в «Преступлении и наказании». Марине была предложена роль Сонечки Мармеладовой (во французской версии – Лили), Оссейну – Раскольникова.
В семнадцать Марина выходит замуж за Робера, своего партнера, режиссера и любовника.
Поначалу мама рвала на себе волосы и голосила: «Муж, дети, это – конец карьеры! Живи с ним, раз уж случилось, но не посвящай ему всю себя!» Как признает Марина: «Он был идеален: творец, режиссер, актер. И так красив!» В 1957 году Марина вместе с Робером впервые посещает таинственную страну, в которой появились на свет ее родители. «Мой успех был необычайным, и Робер не мог этого вынести. Он не покидал гостиничный номер, а я одна разъезжала по приемам, пресс-конференциям. Все, что я говорила, вызывало восторг, аплодисменты…» (М. Влади. Бабушка).
Вскоре они расстались. Причины разрыва были, конечно, не только в ревности Оссейна к популярности супруги. Много позже, беседуя под оком телекамеры с въедливым и дотошным Эльдаром Александровичем Рязановым, Марина объясняла: «У меня были надежды иметь шестеро детей, организовать свой театр. А он стремился только делать кино. Детей иметь не хотел… Просто мы были очень молодые… И после пяти лет совместной жизни разошлись». Оссейн же объясняет разрыв другими причинами, более прозаичными: «Огромное гнездо Поляковых в Мэзон-Лаффит, вечно полное людьми, шумом и застольем… Как в забытой русской сказке, слезы перемежались радостью, праздник ностальгией… Но был ли этот уютный дом с властной, волевой тещей моим? Было ли в нем место для меня? Едва я спрашивал Марину: «Ты меня любишь?» – не дослушав моего вопроса, она на сто ладов отвечала: «Да, да, да!» Когда я почувствовал, что играю роль любящего главы семьи, которой у меня нет, я решил прервать этот спектакль, как неудачно поставленный самой жизнью… Расставались мы достаточно болезненно, но сейчас раны зарубцевались. Мы сегодня близкие друзья… Иногда перезваниваемся…» (П. Розварин. Пессимист, полный жизни // Время новостей. № 47. 30 июня 2002).
Она успела родить ему, «соблазнителю лолит», двух сыновей, Игоря и Пьера. Следующий – Владимир – появился от второго мужа Марины летчика Жан-Клода Бруйе, совладельца авиакомпании в Габоне. Он был «настоящий такой мужик. Авантюрьер… Гасконец к тому же… Он сотни людей спас на своем маленьком самолете… Перевозил больных людей. Доставлял их в больницы…» (там же). С Бруйе, построившим в Африке множество аэродромов, она вкусила прелести жизни в настоящей роскоши, радости путешествий, морских круизов под парусами яхт. У них был самый красивый дом на юге Франции. В 1965 году супруги стали гостями очередного Московского кинофестиваля. Французская журналистка Патриция Гальяно в статье «Начало четвертого» с парижским изяществом описывает их тогдашние супружеские отношения: «Он… мечтал держать ее под стеклянным колпаком, как прекрасную статуэтку…» (август 1982).
Марина Влади с первым мужем Робертом Оссеином
Марина Владимировна признавалась ей, что «всегда искала в своих мужьях нечто, напоминавшее бы моего отца. Но твердость и защиту, которые казались найденными в таком человеке, лишенном предрассудков, как Робер, или в героическом пилоте, как Жан, – все это мне дал только третий муж – Владимир Высоцкий…».
После неполных трех лет брака с Бруйе личная жизнь Марины Влади вновь потерпела фиаско. Ей было невмоготу без съемок, без театральных кулис, юпитеров, софитов, интервью, аплодисментов, кинофестивалей. Ей сопутствовал успех. А Бруйе ее успех мешал.
Ее приглашают лучшие режиссеры мира – Орсон Уэллс, Джузеппе де Сантис, Жан-Люк Годар, Роже Вадим, Кристиан Жак, Пьетро Джерми, Этторе Скола, Мишель Девиль… Ее партнерами становятся первые звезды экрана – Марчелло Мастроянни, Жан Маре, Уго Тоньяцци, Бурвиль, Лино Вентура.
Еще в 1954 году она было удостоена премии Сюзанны Бланшетти, которую вручают во Франции самой талантливой актрисе года. А затем кинонаграды сыпались на нее золотым дождем.
Будучи натурой деятельной и самостоятельной, Марина всегда стремилась быть в центре общественной жизни: лет в пятнадцать участвовала в студенческих демонстрациях против войны в Алжире, то вдруг потом стала феминисткой и поборницей легализации абортов, то начала воевать за права французских бомжей и беспризорных иммигрантов.
В 1968 году Влади вступает в ряды Французской компартии и становится вице-президентом общества дружбы «Франция – СССР». Впрочем, эти последние поступки вряд ли содержали истовый идеологический порыв. Партбилет и вице-президентство были нужны ей, прежде всего чтобы залегендировать свои частые визиты в Россию на рандеву с московским возлюбленным. Заодно Марина получала допуск в самые высокие кремлевские кабинеты.
Есть момент истины. И, оказывается, есть его географическая точка – Москва. Как писал Маяковский? «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва…».
Российская столица влюбилась в «русскую парижанку» молниеносно, как только в прокате появился фильм «Колдунья» по мотивам купринской «Олеси» (во Франции он вышел на экраны в 1955 году, в Советском Союзе, естественно, на два года позднее). А еще раньше, в 1953 году, советский кинематограф в лице режиссера Сергея Юткевича протянул ей руку помощи на Каннском фестивале, когда бдительные и высоконравственные французские ажаны пытались не пустить несовершеннолетнюю Марину на церемонию вручения фестивальных призов. Они даже не подозревали, что юной женщине была присуждена престижная премия кинокритиков за лучшую женскую роль в фильме «Перед потопом». Спас положение Юткевич. Член международного жюри, используя свой авторитет и обаяние, провел будущего лауреата в зал. Их встретили овациями…
Впервые идея привлечь Марину к съемкам в Москве возникла еще в середине 60-х годов. Маститый кинодраматург Алексей Каплер и талантливая поэтесса-фронтовичка Юлия Друнина написали сценарий для «Мосфильма» о героине французского Сопротивления, русской княгине Вики (Вере Аполлоновне) Оболенской, которую фашисты обезглавили в своей тюрьме. Советское правительство посмертно наградило Оболенскую орденом Отечественной войны, французское – орденом Почетного легиона. На роль Вики планировали взять Влади. Алексей Каплер рассказывал: «Мы надеемся, что это совпадет с желанием актрисы: на Московском кинофестивале она говорила, что мечтает сыграть героическую роль…» (Л. Пажитнова. Возвращение на Родину // Советский экран. № 8. 1966).