Аргентинская газета La Liberté ликовала: «Тысячу раз ура революции в науке и капитале!» Экспорт аргентинской говядины стартовал[260], и в 1902 году уже 460 судов-рефрижераторов бороздили океаны, перевозя миллионы тонн мяса, бананов Эль-Польпо и многих других товаров[261].
Тем временем в Цинциннати осиротел юный негритянский мальчик. Бросив школу в двенадцатилетнем возрасте, он устроился мести полы в автомастерской и там научился ремонтировать машины. Его звали Фредерик Маккинли Джонс, и из него получился плодовитый изобретатель. К 1938 году он работал инженером звуковых систем. Друг его начальника, который, как и Малком Маклин, занимался автоперевозками, пожаловался на трудности с транспортировкой скоропортящихся продуктов по суше. Установки рефрижераторных судов не выдерживали тряски, поэтому приходилось по-прежнему набивать грузовики льдом и надеяться, что до конца путешествия он не растает[262]. Довести продукты неиспорченными удавалось не всегда. Может быть, блестящий самоучка Джонс придумает решение?
Он придумал. Возникшая в результате новая компания Thermo King стала последним звеном в холодильной цепочке — глобальной цепи снабжения, которая хранит скоропортящиеся продукты в контролируемой температуре. Холодильная цепочка произвела революцию в здравоохранении. Во время Второй мировой войны портативные холодильные установки Джонса помогали сберечь лекарства и кровь для раненых солдат. Благодаря холодильной цепочке не портятся при перевозке вакцины, по крайней мере, пока не достигнут отдаленных регионов бедных стран с ненадежным электроснабжением. Но на горизонте уже замаячили изобретения, которые должны решить эту проблему[263].
Прежде всего, холодильная цепочка произвела революцию в снабжении продовольствием. Теплым летним днем, скажем, при 25 градусах по Цельсию, рыба и мясо испортятся уже через несколько часов. Фрукты заплесневеют за несколько дней. Морковь, если повезет, продержится недели три. А в холодильной цепочке рыба хранится неделю, фрукты месяцами, а корнеплоды до года. Если все это заморозить, срок хранения продлится[264].
Системы охлаждения расширили выбор пищи: тропические фрукты, те же бананы, теперь можно купить везде. Охлаждение улучшило качество питания и помогло укрепиться супермаркетам. Если дома нельзя хранить пищу в холоде, приходится часто ходить на рынок, а с холодильником и морозильником можно делать закупки раз в одну-две недели[265]. Так же как появление готовых блюд, охлаждение упростило приготовление пищи для всей семьи и преобразило рынок труда. Меньше походов за покупками — и домохозяйкам стало проще заняться карьерой. Когда бедная страна богатеет, холодильник становится одной из первых покупок простого гражданина. В Китае всего за десять лет число семей, имеющих холодильник, выросло от каждой четвертой до девяти из десяти[266].
Холодильная цепочка — один из столпов системы глобальной торговли. Как мы уже видели, грузовые контейнеры сделали перевозку на большие расстояния дешевле, быстрее и надежнее. Штрихкоды помогли огромным универсальным ретейлерам отслеживать сложные цепочки снабжения. Дизельные двигатели, о которых речь еще впереди, сделали огромные океанские суда удивительно эффективными.
А холодильная цепочка? Она расширила область применения всех этих изобретений до скоропортящихся продуктов. Теперь мясо, фрукты и овощи стали подчиняться экономической логике глобальной специализации и глобальной торговли. Да, можно выращивать стручковую фасоль во Франции, но, может быть, лучше возить ее на самолетах из Уганды? Разные условия выращивания означают, что такие операции могут быть полезны и для окружающей среды, и для экономики. Одно исследование показало, что с точки зрения пользы для экологии целесообразнее возить в Швецию испанские помидоры, чем выращивать их в северной стране[267]. В другом исследовании утверждается, что если выращивать баранину в Новой Зеландии и импортировать ее в Великобританию, выделяется меньше углекислого газа, чем если вырастить овцу в самой Англии[268].
Экономическая логика подсказывает, что специализация и торговля повышают ценность мировой продукции. К сожалению, это не гарантирует ее справедливого распределения. Обратите внимание на сегодняшнее состояние Гватемалы. Страна по-прежнему экспортирует бананы на сотни миллионов долларов[269] и производит много других видов продовольствия: баранину, сахарный тростник, кофе, кукурузу и кардамон[270], при этом она стоит на четвертом месте в мире по хроническому недоеданию. Половина детей там низкорослые, потому что им нечего есть[271].
Экономисты все еще не вполне понимают, почему одни страны богатеют, а другие остаются бедными, но большинство сходится во мнении, что важную роль в этом играют социальные институты: коррупция, политическая стабильность, правовое государство. В одном из недавних рейтингов стран по развитию общественных институтов Гватемала находилась на сто десятом месте из ста тридцати восьми[272]. Наследие генерала Убико, бананового переворота и гражданской войны все еще дает о себе знать. Технологии холодильной цепочки помогают дольше хранить бананы, а у банановых республик, похоже, срок хранения и без того немалый.
20. Бирки и торговля долговыми обязательствами
Недалеко от моего дома находится оксфордский музей Эшмола — собрание предметов искусства и древностей со всего мира. Я частенько спускаюсь по лестнице в большое подвальное помещение и, поскольку я экономист, обхожу стороной кафе и направляюсь прямиком в галерею денег. Там есть монеты древних римлян, викингов, Аббасидского халифата, а также местные, средневекового Оксфордшира и Сомерсета. Хотя кажется очевидным, что такая галерея будет полна монет, деньги в основном имеют иную форму.
Феликс Мартин в своей книге Money: The Unauthorised Biography[273] заметил, что люди склонны неправильно понимать смысл денег, потому что большая часть связанной с этим истории не сохранилась в той форме, что украсила бы музейные витрины. И действительно, в 1834 году британское правительство решило уничтожить драгоценные артефакты с шестисотлетней историей, что повлекло за собой самые разные плачевные последствия.
Предметы, о которых идет речь, представляли собой скромные ивовые палочки длиной примерно двадцать сантиметров и назывались казначейскими бирками. Иву собирали на берегах Темзы недалеко от Вестминстерского дворца в центре Лондона. Эти бирки были изысканно простой и эффективной системой учета долгов. На палочке вырезали соответствующую запись, например: «Фульк Бассет должен девять фунтов, четыре шиллинга и четыре пенса ферме в Уикоме». Фульк Бассет, кстати, звучит как имя персонажа из «Звездных войн», на самом же деле это епископ лондонский, живший в XIII веке. Задолжал он королю Генриху III[274].
А теперь самое интересное. Палочку расщепляли вдоль, от одного конца до другого. Должник хранил свою половину — «корешок», вторая, «рукоятка», оставалась у кредитора; и поныне банкиры в Великобритании называют так долги британского правительства. Поскольку у ивы характерная естественная фактура, две половинки походили только друг к другу.
Конечно, Казначейство могло бы просто записывать операции в бухгалтерской книге. Однако система бирок сделала возможным более радикальный метод. Если у человека есть бирка, на которой написано, что епископ Бассет должен ему пять фунтов, то — при условии что платежеспособность епископа не вызывает опасений — бирка сама по себе стоит около пяти фунтов. Если кредитор хотел что-нибудь купить, он вполне мог найти продавца, который с радостью примет бирку в качестве удобной и безопасной формы оплаты.
Бирки стали своего рода деньгами, притом особенно поучительными, потому что на самом деле суть денег именно в этом. Деньги — это долговые обязательства. Долги особого рода, которыми можно свободно торговать. И они так долго переходят из рук в руки, что уже совершенно отделились от епископа Бассета и фермы в Уикоме. Долговая запись спонтанно превращается в намного более широкую систему долгов, которыми можно торговать.
Сегодня мы плохо осознаем важность этой системы, так как по печальному стечению обстоятельств, о котором мы еще поговорим, неизвестно, насколько распространена была торговля с помощью бирок. Однако нам известно, что аналогичными долгами торговали широко. В Китае такая система появилась примерно тысячу лет назад, когда, как мы еще увидим, родилась сама идея бумажных денег. Это случалось не единожды и на нашей памяти.
В понедельник 4 мая 1970 года ведущая газета Ирландии Irish Independent опубликовала сухую заметку с недвусмысленным заголовком: ЗАКРЫТИЕ БАНКОВ. Все крупные ирландские банки закрылись до уведомления. Возникли разногласия с сотрудниками, те проголосовали за забастовку, и дело вполне могло затянуться на много недель и даже месяцев.
Логично предположить, что такие новости в одной из самых передовых экономик того времени должны были посеять панику, однако ирландцы не теряли спокойствия. Они ожидали проблем и запасали наличные, тем не менее сохранить функционирование ирландской экономики помогло нечто другое.
Ирландцы стали выписывать друг другу чеки. На первый взгляд, это было совершенно бессмысленно. Чек — это написанное на бумаге поручение перевести некую сумму с одного банковского счета на другой. Но если оба банка закрыты, то перевести деньги невозможно, во всяком случае, пока они не откроются. А в Ирландии все знали, что на это может уйти не один месяц. Тем не менее люди выписывали чеки. И эти чеки имели хождение. Патрик выписывал чек на двадцать фунтов, чтобы оплатить счет в местном пабе. Содержатель паба мог этим чеком расплатиться с персоналом или поставщиками. (Для этого можно либо выдать наличные, либо переписать чек на нового владельца.) Чек Патрика попадал в обращение, хотя обязательство выплатить 20 фунтов оставалось невыполнимым, пока банки снова не откроются и не начнут погашать задолженности.