Система была хрупкой и уязвимой для злоупотреблений, ведь человек мог выписать чек, хоть и знал, что у него на счету нет средств для его покрытия. Прошел май, затем июнь, июль, и постоянно существовал риск, что люди потеряют счет своим финансам и начнут, сами о том не подозревая, выдавать чеки, которые не смогут оплатить. Наверное, самая большая опасность заключалась в том, что могло иссякнуть доверие и люди просто стали бы отказываться принимать чеки в качестве оплаты.
Несмотря ни на что, ирландцы продолжали расплачиваться чеками. Наверняка помогло то, что бизнес этой страны в большинстве своем был маленьким и локальным. Люди знали своих клиентов лично, знали, у кого есть деньги. Об обманщиках распространились бы слухи. И пабы, и магазинчики на углу могли поручиться за кредитоспособность своих покупателей, а это помогало удержать чеки в обращении.
В ноябре, через полгода после закрытия, разногласия уладились, и банки снова открылись. Ирландская экономика была в целости и сохранности. Единственная проблема — следовало погасить чеки на 5 миллиардов фунтов. На это ушло еще три месяца.
Ирландский случай не единственный в том плане, что чеки находились в обращении без обналичивания. В 1950-х годах британские солдаты в Гонконге тоже расплачивались чеками, хотя счета находились в далекой Англии. Местные торговцы пускали чеки в оборот, заверяя собственными подписями, и не торопились обменять их на денежные знаки. В результате гонконгские чеки, как и ирландские чеки и бирки, стали своего рода частными деньгами[275].
Если деньги — это просто долг, которым можно торговать, то бирки и необналиченные ирландские чеки — это не какая-то странная форма квазиденег. Это и есть деньги, просто без прикрас. Как двигатель без чехла или дом с неубранными строительными лесами, они представляли собой денежную систему с неприкрытым лежащим в основе механизмом.
Конечно, мы по-прежнему представляем себе деньги как металлические кружки из Эшмоловского музея. В конце концов, долговечен металл, а не чеки и бирки. А систему доверия и обмена, которая является сутью современных денег, вообще под стекло не положишь.
Долговые бирки, кстати, постигла незавидная участь. От них в конце концов отказались, и в 1834 году, спустя десятилетия попыток модернизации этой системы, заменили бухгалтерскими книгами. Чтобы отпраздновать это событие, было решено сжечь бирки — шесть веков незаменимых денежных записей — в угольной печи палаты лордов, вместо того чтобы раздать их персоналу парламента на растопку. Сжечь пару возов бирок в угольной печи — отличный способ устроить в трубе бушующий факел. Так и произошло. Палата лордов, затем палата общин и почти весь Вестминстерский дворец — здание такое же старое, как сама система бирок — сгорели дотла. Может быть, то была месть святых покровителей истории денежной системы.
21. Книжный шкаф «Билли»
Денвер Торнтон ненавидит книжные шкафы «Билли»[276].
Он руководит компанией под названием unflatpack.com. Если вы купили мебель в IKEA, но вас пугают штифты, ключи-шестигранники и вкладыши с невразумительными инструкциями, на которых нарисованы веселые мультипликационные человечки, можно попросить кого-нибудь вроде мистера Торнтона приехать и все собрать.
Книжный шкаф «Билли» — типичный продукт IKEA. Его придумал в 1978 году дизайнер этой фирмы по имени Гиллис Лундгрен — он сделал набросок на салфетке, чтобы не забыть[277]. В мире насчитывается уже 60 с лишним миллионов таких шкафов — почти у каждого сотого жителя планеты[278]. Неплохо для скромного книжного шкафа! Они настолько широко распространены, что Bloomberg использует их для сравнения покупательной способности в разных странах. Индекс книжного шкафа «Билли» — да, есть такой — показывает, что дороже всего они стоят в Египте, чуть больше сотни долларов. В Словакии такой шкаф можно купить меньше чем за сорок[279].
Каждые три секунды очередной «Билли» сходит с конвейера на фабрике Gyllensvaans Möbler в Четтильсторпе, крохотной деревушке в Южной Швеции. Пара сотен работников этой фабрики не прикасается к книжным полкам: их работа — обслуживать машины, привезенные из Германии и Японии. Станки работают двадцать четыре часа в сутки: режут, клеят, сверлят и пакуют различные детали книжного шкафа[280]. На фабрику грузовиками завозят древесно-стружечные плиты, 600 тонн в день. С фабрики выходит готовая к сборке продукция, упакованная на поддонах шесть по три[281].
В приемной Gyllensvaans Möbler в рамке на стене висит напечатанное на машинке письмо — самый первый заказ компании на изготовление мебели для IKEA. Письмо датировано 1952 годом[282]. В то время IKEA еще не была глобальным «монстром» с магазинами в десятках стран мира и десятимиллиардными оборотами[283]. Ингвар Кампрад основал компанию в 17-летнем возрасте, получив от отца небольшой денежный подарок в награду за усердие в школе, несмотря на дислексию[284]. К 1952 году 26-летний Ингвар уже мог похвастаться каталогом мебели на сто страниц, но ему еще не пришла в голову идея плоской упаковки. Она появилась несколько лет спустя, когда он и четвертый сотрудник компании Гиллис Лундгрен загружали машину товаром, чтобы сделать снимок для каталога. «Черт, этот стол занимает слишком много места, — сказал Гиллис. — Давай отвинтим ножки»[285].
И тут их осенило. Кампрад до такой степени был одержим снижением цен, что некоторые производители начали его бойкотировать[286]. А один из способов держать низкие цены — это продавать мебель в разобранном виде и не платить рабочим за сборку. В этом смысле, наверное, платить Денверу Торнтону за сборку книжного шкафа «Билли» очень странно — это все равно что покупать продукты в супермаркете и нанимать шеф-повара, чтобы тот приготовил из них ужин.
И такой подход мог бы работать, если бы перепоручение работы клиенту было единственным способом удешевить мебель в плоской упаковке. Еще большая экономия получается благодаря проблеме, которая в свое время вдохновила Гиллиса Лундгрена, — вместимости транспорта. В 2010 году, например, в IKEA пересмотрели конструкцию дивана «Экторп» и сделали подлокотники съемными. Размер упаковки уменьшился вдвое, следовательно, теперь требовалось меньше грузовиков, чтобы доставлять диваны с фабрики на склад и со склада в магазин. А это, в свою очередь, срезало одну седьмую цены, а этого более чем достаточно для оплаты работы мистера Торнтона — прикручивания подлокотников[287].
Благодаря постоянной работе над дизайном продукции выигрывает не только мебель. Посмотрите на другую «классику» IKEA — кружку «Банг». Вы, наверное, из такой пили: ежегодные продажи достигают 25 миллионов штук, поэтому в мире их предостаточно[288]. У кружки характерный дизайн: она расширяется кверху, а внизу узкая, у самого края маленькая ручка. Такая форма обусловлена не только эстетическими соображениями. В компании поняли, что при именно такой высоте и расположении ручки можно чуть рациональнее использовать пространство в печах румынского поставщика[289], а большая компактность позволяет в два с лишним раза увеличить количество кружек на одном поддоне и на 50 процентов урезать затраты на то, чтобы товар попал от производителя на полки магазинов[290].
Похожая история произошла с книжным шкафом «Билли». На вид он не очень изменился с момента разработки в конце 1970-х годов, но стоит на 30 процентов дешевле. Отчасти это связано с постоянными мелкими доработками и самого шкафа, и способа его производства[291]. Однако имеет место и чистая экономия на масштабе: чем больше заказ, тем дешевле производство. Посмотрите на Gyllensvaans Möbler: по сравнению с 1980-ми там производят в тридцать семь раз больше книжных шкафов, при этом число сотрудников увеличилось всего вдвое[292]. Конечно же, благодаря хитрым немецким и японским роботам. Тем не менее, чтобы вложить такую уйму денег в технику, бизнесу нужна уверенность, особенно если клиент всего один. Gyllensvaans Möbler занимается практически исключительно изготовлением книжных шкафов для IKEA[293].
Вернемся к кружке «Банг». Изначально IKEA попросила поставщика оценить стоимость изготовления миллиона штук в первый год. Затем компания поинтересовалась: а что, если мы будем заказывать у вас пять миллионов в год в течение трех лет? Ответ: это сократит затраты на 10 процентов[294]. Не много, наверное, но для нас важна каждая копейка. Спросите у известного скряги Ингвара Кампрада: в интервью по поводу своего 90-летия он признался, что носит одежду, купленную на блошином рынке[295]. Говорят, он летает экономклассом и ездит на старом «вольво»[296]. Возможно, его бережливость объясняет, почему он занимает восьмое место среди богатейших людей мира, хотя, вероятно, размер состояния Кампарда так велик еще и потому, что бизнесмен четыре десятилетия прожил в Швейцарии, чтобы не платить налоги в Швеции