Шаги приближаются, становятся четкими, несомненными. Некто поднимается на крыльцо, замирает, видимо, прислушиваясь, есть ли кто в заброшенном строении. Потом на фоне серого, пасмурного вечера в дверном проеме возникает раздутый силуэт.
Оценив незнакомца, я понимаю, что это какой-то молодой парень с рюкзаком. Наверняка такой же, как и я, незадачливый магазинный посланец. Он так и стоит в прихожей, не рискуя пройти внутрь. Наверное, ему и там неплохо. Парень прислоняется спиной к косяку и застывает, погрузившись в мысли.
Я наблюдаю за ним несколько минут. Странно, когда бывает так, что рядом с тобой в ограниченном пространстве оказывается человек, ты испытываешь непреодолимую жажду с ним пообщаться. Из чувства справедливости я решаю заговорить с ним. Как-то нечестно выходит: я-то знаю, что он тут стоит, а он о моем присутствии, похоже, даже не догадывается.
— Привет, от дождя прячешься? — задаю я дурацкий очевидный вопрос, но нужно же было, в конце концов, с чего-то начать. Голос мой звучит хрипловато, но, я надеюсь, всё-таки непохоже на прокуренный бас.
Фигура на крыльце отшатывается от косяка и поворачивается, пытаясь что-то разглядеть в кромешной тьме комнаты.
— Кто здесь? — отвечает он, чуть помедлив — его явно удивило мое присутствие, и похоже, он даже не расслышал толком моих слов. Что делать, акустика тут ещё та. За окном начинает реветь настоящая буря, приходится повышать голос.
— Я с дач, — я продолжаю хрипловато говорить очевидности. — Заходи внутрь. Тут кресло, а у меня есть сок и печеньки.
— Ок, — отзывается мой собрат по несчастью и проходит. Судя по голосу, он совсем не трус. Всё-таки идти куда-то в темноту на непонятный голос...
Он безошибочно отыскивает в темноте соседнее кресло и присаживается туда. Я пытаюсь рассмотреть его, но все тщетно. Наверное, он делает сейчас то же самое и гадает, как я выгляжу.
— Держи, — вслепую протягиваю через стол коробку с соком и пластиковый стаканчик, бери не стесняйся!
— Чего мне стесняться, — как-то загадочно отвечает парень.
Ветер ревёт и завывает так, что я радуюсь своей находчивости. Подумать только, не было бы этой дачи, я бы там промокла до нитки, да ещё какой-нибудь сломанной веткой могло бы зашибить. За окном хлещёт дождь, и слышно моего собеседника так себе. Поэтому, обменявшись парой фраз, мы молча пьём сок. Я задумываюсь над тем, как романтично все выходит. Ночь, дождь, незнакомец — какой отличный сюжет для фильма. Главное, чтобы не фильма ужасов, грозит мне пальцем внутреннее парнокопытное, мало ли, кто этот незнакомец. Словно из вредности, свинья начинает барахтаться где-то в районе желудка и производить от голода непотребные звуки. Раздается громогласное "бурлрлрлумм!", которое не перекрывает даже шум ливня. Я краснею от смущения, хоть в темноте и не видно... Ну вот почему с героинями любовных романов такого никогда не происходит, а со мной вечно что-то дурацкое случается!
Мой сосед вежливо делает вид, что ничего не случилось. За это я мысленно пририсовываю ему жирный плюс. Я обречённо шуршу пакетом.
— У меня тут ещё хлеб есть и сосиски, давай их слопаем, что ли... Тебя ведь не смутит, что они сырые?
— Буду признателен. Я жутко голодный, — доносится из темноты рядом.
Некоторое время мы жуём сосиски. Да уж, тот ещё деликатес. Я честно выбрала подороже и понатуральней, но в "Колоске" они все так себе. Горячие, приправленные дымом костра, они бы были намного вкуснее, но что уж есть, то есть. Внутренняя хрюшка с набитым ртом рассуждает что-то о глутаматах и красителях. Когда опасность скончаться от голодных мук благополучно минует, я продолжаю разговор, несмотря на шум разбушевавшейся погоды.
— Последний раз я пила здесь портвейн, — напускаю на себя ностальгическую тоску и таинственность.
— Круто, — соглашается парень. — И часто ты по подобным местам выпиваешь?
— Это в детстве было, — фуф, чуть не сказала "в молодости", а он ещё подумает, что я старушка...
— В детстве? — в его голосе звучит недоумение.
— В старших классах, — тут же исправляюсь я, — мы тут с девчонками, бывало, сидели. А ты тут какими судьбами? — я поспешно перевожу тему, пока ещё чего не ляпнула.
— Да так, — вздыхает парень, — знал бы я, что утренний выезд на природу обернётся так, сидел бы дома.
— В смысле? — не поняла я.
— В том, что мне, похоже, придётся ночевать в этом гостеприимном месте.
— Так ты не с дач?
— Нет. Мы с одногрупниками на пикник приехали. Я с ними повздорил и решил махнуть обратно в город. На автобус опоздал, маршрутки тоже уже не ходят, а таксисты в такую погоду сюда не поедут, — честно излагает мне свою историю сосед по укрытию.
— Да, дела, — сочувственно киваю я.
Мы сидим, а дождь все не прекращается. Льёт и льёт, принося в древнюю комнату терпкий грибной запах. Я пытаюсь гадать, как выглядит мой собеседник. Даже покрикивая, его голос остаётся вежливым и скромным. Хорошо, что мне попалась такая компания, интересно, что бы я делала тут целую ночь?
Кстати, странно, почему меня никто не ищет? Я потянулась за телефоном, но в кармане рубашки его не было. Я охлопываю себя. Чёрт, выронила! Ну конечно. Бежала и выронила. Я встревоженно хватаюсь за голову и вспоминаю, как Катька берёт его позвонить и кладёт на стол... Ну да, там он и остался, и значит, мне уж точно не подать сигнал бедствия. Ладно, это всё равно лучше, чем если бы я потеряла его тут.
— Ты что-то потеряла? — ориентируется на слух незнакомец.
— Да нет, ничего. Телефон не взяла...
— Может, тебя до дач проводить? — словно прочитав мои мысли, предлагает мой таинственный собеседник. — Тебя, наверное, все уже потеряли.
— Спасибо, не надо, — вежливо отказываюсь я.
— Может, и действительно не надо, тебя там парень, наверное, ждёт, — смутившись, предполагает товарищ по несчастью.
— Не беспокойся, парня у меня нет, — решительно заявляю я, наслаждаясь возможностью заявить об этом во всеуслышанье. На ум приходит Дашкин Виталик. Если бы сейчас тут сидела не я, а она, он бы нипочём не поверил в возможность платонической беседы с незнакомым мужчиной в тёмной-тёмной комнате...
Слава богу, незнакомец не стал задавать бестактный вопрос, почему я не обзавелась бойфрендом. Чем ближе мой возраст подбирается к тридцати, тем сильнее я ощущаю моральное давление и осуждение окружающих — начиная от молчаливого неодобрения мамы и заканчивая встречами с бывшими сокурсницами. На последней встрече выпускников успевшие уже не только сходить замуж, но и развестись с возвращением девичьей фамилии, бывшие одногруппницы навязчиво расспрашивали меня про личную жизнь, кто с жалостливым сочувствием, кто с плохо скрываемым злорадством. Таков уж, извините, менталитет провинциального города, где на тех, у кого в моем возрасте ещё нет на пальце злополучного кольца, даже продавщицы в магазине смотрят с неудовольствием. А вы говорите, Толкиен — вот оно какое, Кольцо Всевластия на самом-то деле...
— А у тебя есть девушка? — спрашиваю я из чистого любопытства: так сказать, инфа за инфу.
— Есть, ну, или можно так сказать, — неуверенно отвечает парень.
— Это как? — любопытствую я. — Ну, расскажи, что ли, всё равно мы как попутчики в поезде, ничего друг о друге не знаем, а скоро разойдёмся, как в море корабли, — подстёгиваю его я к откровенности. Что-то в этом есть. Мы сидим, у нас ни лиц, ни имён, и кажется, что этому человеку можно рассказать всё, и при этом не натолкнуться на осуждение...
— Давай, ещё по сосиске, и рассказывай, — я протягиваю еду в его сторону, и моя рука наталкивается на его тёплые пальцы.
— Ладно... — соглашается парень. — Разумно. Мне нравится девушка, с которой... — он запинается, — с которой я работаю.
— И в чём проблема? — спрашиваю я, обдирая с очередной сосиски целлофан. — Ты не можешь взять и подойти к ней, пригласить куда-нибудь после работы?
— Мы с ней очень... разные, — признаётся он.
— Все мы разные, — отмахиваюсь я, провоцируя его на откровенность. — Что конкретно тебя смущает?
— Ей нравится БДСМ, — огорошивает он меня ответом. — А мне — нет.
Неожиданный поворот меня несколько смущает, но я рискую уточнить:
— Ты точно уверен?
— Уверен, — вздыхает парень.
— И всё-таки, откуда ты знаешь?
— Поверь, это действительно так, — доносится из темноты с некоторой горечью.
Я ищу в ситуации капельку позитива, желая подбодрить собеседника.
— Знаешь... — неуверенно начинаю я, — может быть, ей не так уж и нравится садо-мазо. Сейчас модно это всё, книжки пишут про это, кино снимают... А потом мода пройдёт. Многие девушки не знают, чего хотят, их приучили думать, что БДСМ — это круто, что придёт весь такой из себя красавец-мачо, поставит на колени, завяжет глазки шёлковой лентой...
— Мне кажется, — мой собеседник опять невесело усмехается, — она этих красавцев сама ставит на колени...
Я едва не поперхнулась соком.
— Вот как, — протягиваю я, а сама размышляю, что и этот вариант не лучше: перед глазами моими тут же всплывает образ госпожи в чёрной лакированной коже, блондинки с ярко-красными губами — если так, то парню не повезло. Прямо картинка, достойная немецкого порнофильма, думаю я про себя, и в памяти по ассоциации сразу всплывает несчастный кинутый турфирмой Ральф.
— Ну что, осуждаешь неудачника? — невесело усмехается парень.
— Да нет, скорее жалею, — честно отвечаю я. — Не люблю я эти садо-мазо игры в хозяина и собачку, ошейники, плётки, свечки... А она тебе так сильно нравится, эта девушка?
Повисает длинная, тяжёлая пауза. Мне жутко хочется воспользоваться платком, но стыдно сморкаться в такой момент. Чёртов насморк, долбанная простуда!
— Эй... — окликаю я, слегка гундося. — Я что-то не то сказала?
— Можешь считать меня полным придурком, но я люблю её, — доносится из темноты. — Она очень добрая, отзывчивая, жизнерадостная и потрясающе красивая. Она никогда не отступает перед трудностями. Я не знаю, зачем ей, такой сильной и самодостаточной, может сдаться неудачник вроде меня...