3. Учитесь слышать диалоги. Сядьте с ноутбуком где-нибудь в публичном месте, например в торговом центре или зале ожидания аэропорта. Слушайте разговоры по соседству и делайте заметки, которые могут пригодиться для вашего текста.
4. Прочитайте произведение современного драматурга, такого как Тони Кушнер. Прочитайте с друзьями вслух диалоги и обсудите, насколько естественно они звучат или же кажутся надуманными.
5. Спросите двух человек о каком-либо важном разговоре, который состоялся между ними много лет назад. Попробуйте воссоздать диалог так, чтобы они остались довольны. Поговорите с ними отдельно, затем соберите всю информацию воедино.
Инструмент 27. Покажите особенности характера
Покажите черты персонажей через эпизоды, детали и диалоги
В своем прекрасном эссе Crazy Salad («Безумный салат») Нора Эфрон описывает женщину, которая надеется стать победительницей национального конкурса по выпечке:
Эдна Бакли, которая только что представляла штат Нью-Йорк на Национальном конкурсе по приготовлению блюд из курицы, где ее рецепт жареной курицы в пивном кляре, сыре и толченых крендельках потерпел поражение, принесла с собой счастливый носовой платок, счастливую подкову, счастливый дайм в туфле, прихватку с Клецкой Пиллсбери, булавкой на ней и все ее украшения, включая серебряную подвеску тоже в форме клецки.
Что мне нравится, так это то, что в данном предложении нет расплывчатых прилагательных, описывающих характер, таких как суеверные, причудливые или навязчивые. Длинный перечень деталей, приведенный Эфрон, раскрывает Эдну Бакли. Туманные прилагательные скрыли бы ее.
В истории из USA Today сообщается о юной серфингистке с Гавайев, которая потеряла руку при нападении акулы. Начиналась статья так:
Бетани Гамильтон всегда была тонко чувствующим ребенком. Но с тех пор как в четырнадцатилетнем возрасте гавайская серфингистка на Хеллоуин потеряла левую руку во время нападения акулы, ее сострадание стало глубже.
Я думаю, что такое начало публикации не выстрелило из-за прилагательного «сострадательный» (в русском переводе это существительное «сострадание»). Слишком часто авторы превращают абстракции в прилагательные, чтобы подчеркнуть черты характера. Один автор сообщает нам, что лавочник был восторжен, или что адвокат был страстным в своем заключительном слове, или что школьницы были популярными. Некоторые прилагательные – пепельные, белокурые и окрыленные – помогают нам видеть. Но такие прилагательные, как восторженные, лишь завуалированные абстрактные существительные.
Читатель, который сталкивается с прилагательными, описывающими характер, безмолвно жаждет примера в качестве подтверждения: «Не только говорите мне, миссис Писательница, что отличная юная серфингистка проявляет сострадание. Докажите мне». И, к ее чести, она доказывает.
Джилл Либер рассказывает, как Бетани Гамильтон с больничной койки «слезно упрашивала», чтобы напавшая на нее тигровая акула весом в полторы сотни фунтов «не пострадала». Позже девушка встречается со слепым психологом и предлагает ему благотворительные пожертвования, которые она получает, «чтобы профинансировать операцию по восстановлению его зрения».
А в декабре Гамильтон растопила еще больше сердец, когда во время медиатура по Нью-Йорку внезапно сняла с себя лыжную куртку и отдала ее бездомной девушке, сидевшей на вентиляционной решетке метро на Таймс-сквер. Гамильтон, оставшись в одной майке, отменила увеселительный шопинг, сказав, что у нее и так уже слишком много вещей.
Теперь я вижу. Эта девушка действительно сострадательна.
Лучшие авторы создают осязаемые образы людей, раскрывая черты их характера и устремления, их надежды и страхи. В статье для The New York Times Изабель Уилкерсон описывает мать, испытывающую отчаянный страх за безопасность своих детей, но избегает таких существительных, как собственно «страх» и «отчаяние». Вместо этого она показывает нам женщину, собирающую детей в школу:
Она встряхивает аэрозольный баллончик и прыскает на их пальто, головы, вытянутые ручки. Она опрыскивает их с ног до головы, чтобы защитить детей, уходящих в школу, от пуль, вербовщиков в банды и безумного, опасного мира. Это особое церковное масло, которое пахнет как натуральная парфюмерия, и дети зажмуриваются, пока мать долго и неистово его распыляет, чтобы они вернулись к ней в конце дня в целости и сохранности.
Воссоздав эту сцену, Уилкерсон вводит нас в мир страдающей семьи, погружая нас в обстоятельства для сопереживания. Это живописное свидетельство подтверждается словами детей:
Вот правила для детей Анжелы Уитикер, изложенные за обеденным столом от Formica:
«Не останавливайте игру», – говорит Уилли.
«Когда слышите стрельбу, не стойте разинув рот – бегите», – говорит Николас.
«Потому что у пули нет глаз», – хором подхватывают оба мальчика.
«Она каждый день молится за нас», – объясняет Уилли.
Барбара Уолш, пишущая для The Maine Sunday Telegram, знакомит нас с группой девочек, которые подвергаются социальному давлению в средней школе. История начинается со школьного танца в спортзале, который «пахнет парфюмом с запахом персика и арбуза, дешевым лосьоном после бритья, драже “Тик Так” со вкусом корицы и жевательной резинкой». Девушки танцуют группами в тесных кругах, поправляя волосы и двигаясь под музыку:
«О-о-бо-о-ожаю эту песню, – говорит Робин.
Робин показывает на большую группу из двадцати мальчиков и девочек, собравшихся возле диджея.
«Они-и-и популярные, а мы не-е-ет», – перекрикивает она музыку.
«Мы средняя группа, – добавляет Эрин. – Тебе просто нужно создать свою собственную группу и танцевать».
«Но если вы танцуете с кем-то, кто не слишком популярный, это не круто, – говорит Робин. – Вы теряете очки», – добавляет она, тыча большими пальцами вниз.
О чем эта история? Слова, которые я бы выбрал, ведут меня вверх по лестнице абстракции. Отрочество. Самосознание. Давление со стороны сверстников. Социальный статус. Беспокойство. Самовыражение. Уязвимость. Групповое мышление. Насколько для нас, читателей, лучше видеть и слышать такую правду через поступки интересных девушек с их неподдельными подростковыми чаяниями и тревогами, нежели из отвлеченных суждений социологов.
1. Многие авторы говорят о проработке темы, пока не получат всеобъемлющее впечатление, которое они могут выразить в одном предложении. Например: «Мать чирлидерши повелительная и властная». Они могут никогда не написать это предложение. Вместо этого они пытаются воссоздать для читателя цепочку доказательств, которые привели их к такому выводу. Попробуйте этот метод в своих историях.
2. Прослушайте рассказы, записанные и написанные для Национального общественного радио. Обратите внимание на голоса героев сюжетов. Какие черты характера они раскрывают в своей речи? Как бы вы воспроизвели эту речь в печати?
3. Сядьте с ноутбуком в общественном месте: в торговом центре, кафе, на стадионе. Наблюдайте за поведением, внешностью и речью людей. Запишите качественные прилагательные, приходящие на ум, которыми вы бы описали наблюдаемых людей: неприятный, ласковый, заботливый, растерянный. Теперь перечислите конкретные детали, которые привели вас к подобным выводам.
Инструмент 28. Располагайте необычное и интересное рядом
Помогайте читателю учиться на контрасте
Изучение литературы в лучшем случае помогает нам понять то, что преподаватель литературы Фрэнк Смит описывает как «грамматику историй». Таким было мое знакомство с Эммой Бовари, провинциальной француженкой, героиней с трагически романтичным воображением. Я помню свое изумление при чтении сцены, в которой Гюстав Флобер описывает соблазнение замужней и скучающей госпожи Бовари грубияном Родольфом Буланже. Декорация – сельскохозяйственная ярмарка. В сцене, как пикантной, так в равной степени и забавной, Флобер переключается с кокетливого языка любовника на ярмарочные зазывания скотовода на заднем плане.
Мне запомнилось это как переходы то туда, то сюда между такими диалогами, как «Несколько раз я порывался уйти и все-таки пошел за вами, остался…» и «За удобрение навозом…». Или «Но нет, что-то от меня должно же остаться в ваших помыслах, в вашей жизни?» и «За породу свиней приз делится…»[87]
Это сопоставление, выраженное серией постоянных переходов, демонстрирует читателю – но не нашей героине – намерения Родольфа в истинном свете. Ироническое сопоставление – причудливый термин для обозначения того, что бывает, когда две несопоставимые темы располагаются рядом, притом каждая комментирует другую.
Этот эффект может работать также и в музыке, изобразительном искусстве и поэзии:
Пошли вдвоем, пожалуй.
Уж вечер небо навзничью распяло,
Как пациента под ножом наркоз.
Так начинается «Песнь любви Дж. Альфреда Пруфрока»[88], стихотворение, в котором Томас Элиот сопоставляет романтический образ вечернего неба с болезненной метафорой анестезии. Напряжение между этими образами задает тон всему произведению. Элиот умер в 1965 году, когда я только начинал учиться в католической высшей школе, и мы с ребятами отдали дань памяти ему, назвав в его честь нашу рок-группу «Т. С. и Элиоты». Наш девиз был «Музыка с душой» – вот такая вышла неумелая попытка иронического сопоставления.
Как насчет Баффи – истребительницы вампиров[89]