Свои философские работы Циолковский считал главным делом своей жизни, тогда как теоретические исследования по освоению космоса с помощью аппаратов на ракетной тяге – только лишь сегодняшним приложением к реализации первого этапа выхода за пределы земного притяжения. Поскольку Циолковский оказывался одной из ключевых фигур советской пропаганды, были веские причины держать эти и некоторые другие факты в тени и не упоминать о них…
К примеру, кто не знает его изречения: «Земля колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели», начертанного в каждом школьном учебнике по астрономии. Теперь этой фразе можно придать не только буквальный смысл, но и более глубокое, философское обоснование. Циолковский полагал, что космонавтика с использованием двигателей на ракетной тяге – это только первый этап в освоении и заселении космоса. В последующем человечество не только откажется от громоздких, малоэффективных, буквально «коптящих небо» и смертельно опасных ракет, являющихся тяжелым ярмом даже для самой развитой экономики, но и обязательно изменит самого себя.
Он был убежден в неизбежности расселения человечества в космическом пространстве, но не связывал это только лишь с ракетной техникой…
Идея множественности обитаемых миров не нова и принадлежит, как известно, Джордано Бруно. Циолковский полагал, что космос, буквально, кишит жизнью, причем наша цивилизация на этом фоне выглядит довольно-таки примитивно. Циолковский отнюдь не считал, что жизнь на других планетах представлена исключительно антропоморфными формами или, что человек является высшим продуктом мироздания. Напротив он думал, что во Вселенной имеются самые разные миры, которые на много порядков опередили наше развитие таким образом, что мы перед ними предстаем почти как животные. Он никогда не стоял на позиции углеводно-белкового «шовинизма» и даже считал, что жизнь не обязательно должна быть связанной с какой-либо поверхностью и может быть рассеянной повсюду.
В его представлении человек немедленно откажется от физического тела, когда появится такая возможность, поскольку уже сейчас оно является тормозом на пути каких-либо технологий. Однако все это случится очень и очень нескоро, но тогда отпадет необходимость в самой технике, и в каких-либо летательных аппаратах, – такого рода «эфирный» человек с легкостью мысли научится преодолевать пространство, с равной простотой находиться как внутри раскаленных звезд, так и при температуре, близкой к абсолютному нулю. Сфера интересов такого «лучистого» человека станет существенно иной. Появятся и новые межгалактические союзы, основанные на мире и согласии. Не имея плотного естества, собственности, промышленности и государства, основанного на насилии и власти, человек обретет качественно иную мощь, мораль и ценности, трудно сопоставимые с нашим временем, где не будет места нищете, болезням, страданиям и войнам. Такое человечество может существовать неопределенно долго.
Нетрудно заметить, что «лучистый человек» Циолковского – это то же, что и «звездный человек» Джона Бейнса, Махатма или Великий Посвященный Е. П. Блаватской, житель высокодуховных Затомисов в представлении Даниила Андреева.
Однако способы превращения людей в «лучистых» и в Великих Посвященных представляются существенно разными. Так, например, если Циолковский на первое место ставил науку, интеллект и современные технологии, то герметисты и теософы – высшую этику или духовность…
Гениальная наивность Циолковского странным образом соединила в себе идеи индуистско-буддийских верований в реинкарнацию (посредством «вечных» атомов), теософскую концепцию кругооборота (непрерывную смену периодов упадка – развитием) и античный гилозоизм (оживотворение всего сущего), трансформируя их в собственные мировоззренческие конструкции и схемы…
Известно, что Циолковского наряду с Н. Ф. Федоровым, В. И. Вернадским, А. Л. Чижевским относят к сторонникам русского космизма. Примечательно, что сам Циолковский этого не знал, и не удивительно, поскольку термин «космизм» появился только во второй половине ХХ века, так сказать, задним числом.
Сегодня космизмом называют совокупность философских, этических и религиозных течений, появившихся до середины ХХ века, ставящих в центр исследований проблему космического единства всего живого.
Известно также, что к своим идеям Циолковский подошел на рубеже XIX и XX веков, когда он познакомился с «философией общего дела» Н. Федорова в Чертковской (позже ставшей частью Румянцевской) библиотеке. На основании анализа его работ можно сделать вывод, что Циолковский имел некоторые представления об индийской философии и европейском оккультизме, однако, эти сведения были у него отрывочными и зачастую искаженными. Циолковский скептически относился к понятиям «дух» или «духовность» в традиционном смысле, полагая основой всего сущего живую и чувствующую материю, а основой постижения Вселенной – исключительно человеческий разум и знания, вера в который у Циолковского приобретала вид своеобразной религии.
В отличие от Махатм и их «резидента» Блаватской, утверждающих неизбежность перехода человечества в тонкую, многомерную реальность посредством морально-этического преображения и повышения духовности, Циолковский на первое место ставил развитие ума, науки и техники, не придавая особого значения этическим причинам.
Возможно, поэтому он и допускал некоторые неточности, непоследовательность или, скажем, идеи, на первый взгляд сомнительные с позиций их нравственной чистоты, о которых мы еще скажем ниже.
В начале своей работы «Монизм Вселенной» Циолковский написал: «Чтобы понять меня, вы должны совершенно отрешиться от всего неясного, вроде оккультизма, спиритизма, темных философий, от всех авторитетов кроме авторитета точной науки, то есть математики, геометрии, механики, физики, химии, биологии и их приложений». Однако в середине той же работы он же неожиданно заявляет: «Я не только материалист, но и панпсихист, признающий чувствительность всей Вселенной».
Остается загадкой, что Циолковский подразумевал под словом «чувствительность», и каким образом чисто механистические идеи сочетались у него с таким понятием как «разум атома».
Возможно, что у него «чувствительность» – это не чувствительность вовсе, и «атом» – не атом, поскольку, распространяя ум и чувства на всю материю, Циолковский не слишком отошел от доктрины, признающей всю материю разумной и живой, и в этом он, безусловно, является предтечей современной эниологии.
Чувствующие атомы, по Циолковскому, не подвержены никаким изменениям и бессмертны. Эта идея напоминает идею монад в теософии, поскольку смерть – это всего лишь распад некоего временного конгломерата, образующих затем новый конгломерат, в котором вечные атомы занимают новое место…
Его материя оживотворена и действует по законам не только физического, но и психического мира. Согласно Циолковскому материя не только чувствительна, но и «периодически, неизбежно через громадные промежутки времени, принимает сложный организованный вид, называемый нами жизнью». Нет ни одного атома материи, который бы не принимал бесчисленное множество раз участия в высшей жизни, в том числе и человеческой.
С разрушением организма, смертью живого существа, его атомы переходят обратно в «неорганическую обстановку», чтобы через сотни миллионов лет воплотиться в каком-либо живом теле или в человеке.
Это возможно потому, что «атом всегда жив», а, следовательно, ему свойственно чувство радости и страдания. Более того, к его сущности относится и само «Я» – сознание или разум.
Разум, основанный на «эгоизме» атома, доводится до совершенства в человеческих существах, благодаря чему приобретает универсальное значение во Вселенной. Его роль определяется, прежде всего, необходимостью пресечь зло в космосе, вызванного наличием в нем регрессивной тенденции, которая в свою очередь не зависит непосредственно от атомов; все дело в их различных комбинациях, а они могут быть как совершенными, так и несовершенными. При этом «распространение совершенства» – это только прерогатива разума, т. е. человека.
Таким образом, Вселенная по Циолковскому является единой саморегулирующейся системой, которая не имеет конца, однако она имеет начало. Это начало, стоящее выше Космоса и Вселенной, Циолковский именовал Первопричиной.
Что подразумевал он под этим словом – можно только догадываться. Ясно, что это не вещественная причинность, а, скорее, духовная, которую он как будто бы поначалу и отрицал. Теперь становится ясно, что имел в виду Циолковский под словом «монизм» и который означает признание основой бытия либо дух, либо материю…
Однако монизм Циолковского – это не коммунизм. Проповедуя на первый взгляд коммунистические идеи всеобщего братства и счастья, Циолковский отнюдь не связывает их реализацию и наступление с какой-либо «классовой борьбой», «партией» или «пролетариатом», а только лишь с научно-техническим прогрессом, который, по его словам, неизбежно приведет к отмене всех существующих технологий, а, следовательно, и к отмене и самого себя…
Столь же метафоричным – и оттого особенно загадочным – является и выражение Циолковского – «воля и власть Вселенной».
«Наша условная воля создана Вселенной, – писал, к примеру, Циолковский, – истинная же абсолютная воля и власть принадлежит космосу и только ему одному. Он единый наш владыка. Но мы должны жить так, как будто тоже имеем волю и самостоятельность, хотя и то и другое не наше».
Но что все-таки значит «воля»? В представлении Циолковского – это знание и власть некоего высшего сообщества, своего рода коллективного разума существ, уже ставших «лучистыми» и значительно обогнавших человечество в своем развитии…
Из всего сказанного нетрудно заметить, что некоторые мысли Циолковского несвоевременны и, более того, наивны, но вся его заслуга состоит в том, что он выступил первым, а первые могут ошибаться или высказывать неосуществимые идеи.