Казалось, жизнь Оноре потихоньку начала входить в спокойное русло. А в 1772 году он познакомился с Эмилией Мариньян, богатой наследницей, и по совету отца вступил с ней в брак. Но семейная жизнь Оноре оказалась неудачной. Его сын, Виктор, который мог бы удержать семью от развала, умер вскоре после рождения. Отныне супругов ничего не связывало – ни общность интересов, ни взгляды на жизнь. За короткое время молодой Мирабо промотал большую часть состояния жены и наделал долгов на 120 тыс. франков. Разъяренный маркиз в 1774 году добился, чтобы не оправдавшего его надежд сына сослали на жительство в захудалый городишко Маноск. Здесь, лишенный возможности вести разгульную жизнь, ставшую уже привычной, молодой бунтарь написал свое первое большое печатное сочинение. В нем он высказал серьезные смелые взгляды на государственное управление и проблемы, связанные с содержанием постоянной армии. Книга продемонстрировала не только глубокий и гибкий ум молодого аристократа, но и его обширные исторические знания.
В это время до Мирабо доходят слухи об оскорблении, нанесенном его сестре, г-же де Кабри. Возмущенный дворянин самовольно покидает место принудительного поселения, чтобы сразиться с обидчиком на дуэли. Но вернуться назад в Маноск Оноре не успел: стараниями собственного отца он был арестован и заточен в замок Иф. С этого времени жена оставила Мирабо, отказалась встречаться с ним и не отвечала на все просьбы супруга о примирении. Вскоре новый заключенный превратился в настоящую головную боль для тюремщиков, затем он соблазнил жену начальника замка. После такого скандала Мирабо перевели в крепость Жу, но заключение здесь разительно отличалось от предыдущего. Ограничение свободы в Жу было для него чисто формальным, так что Оноре имел прекрасную возможность поддерживать отношения с аристократическим обществом соседнего городка Понтарлье. Попытки примирения с отцом, предпринятые Мирабо, успехом не увенчались, маркиз упорно отказывался освободить его. Впервые в жизни будущий трибун ощутил, что он покинут всеми.
От ощущения одиночества его спасла встреча с женой старого маркиза де Моннье, Софией. Оноре, влюбленный как никогда ранее, убедил ее бежать с ним в Швейцарию. Оттуда пара переехала в Голландию, где Мирабо предложили работу переводчика с английского и немецкого. Кроме того, беглец подрабатывал написанием статей. Здесь же он создал еще один свой трактат, в котором выразил протест против государственной тирании. Но над головой влюбленных уже сгущались тучи. Оскорбленный в своих чувствах, де Моннье выдвинул обвинение против сбежавшей супруги. По решению суда ее объявили в розыск. К тому же отец самого Мирабо не желал успокаиваться и вновь натравил на него полицию. Вскоре влюбленные были схвачены, Софию заточили в монастырь, где ей предстояло оставаться до конца жизни. Что же касается Оноре, то его отправили в Венсеннскую тюрьму. Ослепленный жаждой мщения, де Моннье подал на него жалобу в парламент, и на очередном заседании Мирабо был приговорен к смертной казни, хотя такая мера наказания в отношении его была незаконна: София сама, добровольно последовала за любимым за границу, так что ни о каком похищении речь не шла.
Исполнение приговора все время откладывалось, и таким образом в тюрьме Оноре просидел три года. Поначалу заключенному не позволяли писать, но вскоре предоставили ему бумагу и чернила, оговорив при этом, что все написанное будет обязательно просматриваться полицией. В эти годы из-под пера Мирабо вышли письма к Софии, несколько романов, политических трудов и очерков. Свободу необузданный аристократ получил только накануне своего тридцатилетия. Он все же сумел добиться отмены смертного приговора и даже возложить на де Моннье, по чьей милости и был осужден, все судебные издержки.
Вскоре, в 1783 году, Оноре пришлось отстаивать свои права на еще одном судебном процессе, затеянном женой, который завершился не в его пользу. Тогда же Мирабо принял участие в тяжбе между собственными родителями. Дело разбиралось в парижском парламенте, где бунтарь столь яростно ополчился на существующий строй, что вскоре после выступления вынужден был покинуть Францию. Оноре вернулся в Голландию, где познакомился с госпожой де Нера, оказавшей ему внимание и поддержку в трудные минуты жизни. Мирабо очень привязался к этой сильной и уравновешенной женщине, разделявшей его убеждения. Несколько позже он усыновил ее ребенка от первого брака.
В 1784 году этот ярый сторонник государственных преобразований переехал в Лондон, где был принят в лучшее политическое и литературное общество. В Париж он возвратился спустя еще год, а уже в 1786 году его с тайным поручением послали в Пруссию. Мирабо должен был составить отчет о впечатлении, произведенном смертью Фридриха Великого, составить мнение о его преемнике и подготовить почву для займа. Поручение это было выполнено блестяще, министр Калонн получил от посланника 66 писем, которые содержали интересные наблюдения, остроумные выводы, сатирические очерки. Королю Вильгельму II Оноре также отправил письмо с советами относительно необходимых государственных реформ. По возвращении во Францию неутомимый борец за идеи издал брошюру, в которой горячо нападал на Калонна и Неккера. Видимо, именно из-за этого Мирабо не выбрали в собрание нотаблей и вынудили уехать в Тонгр. Там он выпустил еще несколько брошюр, ставших впоследствии основой для знаменитой Декларации прав.
В Провансе уже получивший известность оратор принял участие в первом собрании аристократов своего округа. Однако к заседанию было решено допускать только дворян, имеющих поместья; тогда Мирабо обратился к третьему сословию, поддержав его требование об отмене сословных привилегий. Его нелицеприятные отзывы о высших кругах общества послужили толчком к обретению им бешеной популярности. Вскоре Оноре Рикети был избран представителем на собраниях нескольких крупных городов и стал одним из авторитетнейших вождей революции. Народ его почти боготворил и беспрекословно ему подчинялся. Мирабо принимал деятельное участие в Учредительном собрании, в разработке Декларации прав человека и гражданина, Конституции. Несмотря на свои реформистские наклонности, трибун на протяжении всей своей жизни оставался убежденным монархистом. Он считал, что правительство является гарантом общества от анархии, обеспечивает безопасность и стабильность общественной и политической жизни государства, охраняет собственность и свободу граждан. Но для этого необходимо, чтобы правительство было сильным, что, в свою очередь, возможно лишь в том случае, если правительственная линия соответствует требованиям большинства населения. Как раз это условие во Франции и не выполнялось: между политической системой Людовика XIV и французским народом пролегла настоящая пропасть. Мирабо утверждал, что единственный выход из создавшегося положения – преобразование всей системы. Этот избранник народа обосновывал необходимость снятия ответственности с короля, возложения ее на министерства и назначения министров из среды депутатов.
Трибун пользовался огромной популярностью в среде радикальных парижских революционеров, однако сам при этом стремился занять министерский пост, чтобы способствовать укреплению королевской власти и сдержать нарастание революционной анархии. В то же время Мирабо выступил на королевском заседании с краткой, но очень веской и убедительной речью, в которой потребовал от собрания не подчиняться распоряжению доверенного лица монарха и, во избежание расправы за неповиновение, декретировать неприкосновенность своих членов. Популярность Оноре после этого выступления становится беспрецедентной. В начале июля 1789 года он предложил королю потребовать удалить иностранные войска, угрожавшие столице, одновременно указав ему на необходимость создания собственной национальной гвардии. Однако все это не привело к желаемому. А после смут в Париже, последовавших за взятием Бастилии, Мирабо выступил с яростным протестом против насилия, которое, по его мнению, могло только запятнать свободу. Он утверждал, что общество попросту распалось бы, «если бы толпа приучилась к крови и беспорядкам, приучилась ставить свою волю выше всего и бравировать законы». В конце июля Мирабо также добивается запрещения перлюстрации писем, хотя Робеспьер и высказал свои возражения по этому вопросу. Оноре убеждал общественность и в пользе выкупа церковной десятины, считая ее субсидией, которая может помочь выплачивать жалованье должностным лицам. Слово «жалованье» тогда было не в чести, но противникам пришлось проглотить его после знаменитой фразы трибуна: «Я знаю только три способа существования в современном обществе: надо быть или нищим, или вором, или получать жалованье». Декларация прав была, фактически, детищем Мирабо, но он настаивал, чтобы окончательная ее редакция была отложена. Оноре считал, что этот документ должен составить первую главу Конституции, так что вначале нужно выработать ее основные положения, иначе декларация может противоречить содержанию остальной части документа. Это требование повлекло за собой серьезные нападки на трибуна, которого обвинили в том, что он хочет, чтобы собрание принимало противоречащие друг другу решения.
Тем временем в стране царили анархия и голод. При дворе начали готовить контрреволюционное выступление. Мирабо, как никто другой, понимал опасность разрушения старого строя прежде, чем будут созданы прочные основы нового. Он надеялся привлечь на сторону преобразований двор, тем самым связав воедино все партии. При этом трибун предлагал двору вполне конституционный образ действий. Реформатор представил также проект учреждения министерства, находящегося в прямом подчинении у собрания и включающего в ряды служащих всех наиболее выдающихся деятелей. В конце концов ему удалось наладить постоянную тайную связь с королевским двором. С 1790 года Мирабо регулярно передавал Людовику записки, в которых предлагал планы спасения монархического строя во Франции. По его мнению, для этого было достаточно признать новую Конституцию, разумно руководить общественным мнением через газеты и сплотить вокруг себя армию. Король, в свою очередь, оценив старания трибуна, обязался взамен оказываемых услуг погасить все долги Мирабо (более 200 тыс. франков), выплачивать ему ежемесячно по 6 тыс. ливров, а по окончании сессии передать миллион франков. Оноре с чистой совестью согласи