Творения, обретшие жизнь в мастерской Альчео и прошедшие через руки Фазоли и Палези, позднее обнаружились во многих музеях Европы и Америки. Наиболее известными его подделками считаются: Кора, приписываемая греческому скульптору VI века до н. э., приобретенная нью-йоркским Метрополитен-музеем; «этрусская» скульптура Дианы, находившаяся в музее Сан-Луи; «архаическая» Афина, хранившаяся в музее Кливленда; фронтонная группа из Велии, купленная музеем Вены. Последнюю в свое время подверг «реконструкции» крупнейший специалист по античному искусству Ф. Студницка. Позднее эксперт признавался, что это было самым крупным поражением в его профессиональной карьере. Ведь Студницка, напрямую работая над очисткой и реконструкцией фронтона, даже и не заподозрил в нем фальшивку… Кроме того, изделия Доссены обнаружились во многих частных и государственных коллекциях мира. Речь идет о десятках скульптурных групп и портретов, долгое время считавшихся творениями Мино да Фьезоле, Росселини, Донателло, Вероккио и многих других великих итальянских скульпторов.
Но наиболее скандальной оказалась фальшивка, имитирующая творческую манеру итальянского мастера XIV века Симоне Мартини. Доссена в этом случае использовал для работы картину маэстро «Благовещение», создав по ней две деревянные статуи, изображавшие Мадонну и ангела. Фазоли тогда легко сбыл с рук скульптуры, хотя и узнал при продаже, что фальсификатор попутно «обогатил» биографию знаменитого мастера. Ведь Мартини был только великим живописцем и никогда не занимался пластикой… Так что в скульптора он превратился исключительно стараниями Доссены!
Шли годы. Фазоли и Палези ни разу не пожалели о том, что предложили безызвестному солдату работать на себя. Он по-прежнему оставался для своих патронов золотой жилой. Состояние антикваров росло, вызывая приятное чувство безопасности и распаляя аппетит. Например, за продажу в Америку мраморного саркофага, якобы принадлежавшего резцу Мино да Фьезоле и предназначавшегося Екатерине Собелло, «хозяева» Доссены получили 100 тыс. долларов. Всего же прибыль, полученная Фазоли и Палези за несколько лет торговли фальшивками, составила более 70 млн долларов. Однако при этом сам Доссена вел более чем скромное существование. Скупые заказчики платили крайне мало: они считали, что таким образом поддерживают хорошую рабочую форму ваятеля, обеспечивая ему наличие постоянного стимула к творчеству. Поначалу этот метод себя оправдывал, и Альчео, постоянно находившийся на грани настоящей нищеты, много и изнурительно работал, создавая одну скульптуру за другой без перерыва. Возможно, прояви недальновидные антиквары чуть больше заботы и сострадания, поддержи они вовремя «гения фальшивок», мир так никогда бы и не узнал о том, что лучшие эксперты мира уже столько лет восторгались подделками.
Когда-то О. Генри сказал, что самый благополучный трест несет в себе зародыш собственной гибели; то, что не удастся сделать конкурентам извне, будет сделано усилиями самих компаньонов. В общем, этот трест по изготовлению фальшивок, основанный Фазоли, Палези и непризнанным скульптором, тоже лопнул, взорванный изнутри. Доссена взбунтовался в мае 1927 года, когда его постигло настоящее горе. Горячо любимая жена скульптора, терпеливо сносившая все тяготы жизни с непризнанным гением, умерла. Но убитый горем Альчео не смог наскрести даже минимальной суммы, необходимой, чтобы устроить скромные похороны. Тогда он обратился к Фазоли и Палези, надеясь на их поддержку и помощь в столь трагический для него момент. Но в ответ Альчео услышал высокомерный отказ: видимо, за столько лет хозяева привыкли к безропотности скульптора.
Ночь, проведенная рядом с телом покойной жены, осталась в памяти ваятеля до конца жизни. В эти часы родился новый Доссена – от безропотности и покорности не осталось и следа, теперь его неблагодарным заказчикам предстояло встретиться с человеком решительным и готовым на все ради мщения. Сам он не боялся ничего. Позже он признавал, что выполнял все эти рельефы, скульптуры, саркофаги, изваяния Мадонн с младенцами для того, чтобы прокормить семью. Но при этом он в действительности ничего не подделывал и никого не обманывал. Ведь Альчео никогда ничего не копировал, всегда занимаясь лишь реконструкцией. При этом он никогда не выдавал свои работы за произведения великих мастеров: этим занимались его заказчики. И Доссена решил выступить с саморазоблачением, которое должно было разрушить спокойную, богатую и безопасную жизнь его обидчиков.
Скандал, разразившийся следом за официальным обращением скульптора в газеты, был подобен взрыву бомбы. Журналисты, уже давно не получавшие столь оригинального материала, с удовольствием раздували страсти, объявив происшедшее самой громкой сенсацией года. Самого Доссену репортеры называли не иначе как «гением фальшивок». Газеты пестрели фотографиями его работ и портретами скульптора. При этом изготовителю подделок больше сочувствовали, чем высказывали порицание. Видимо, нищета, в которой жил автор «бесценных» творений, и горе, побудившее его искать справедливости, не позволяли бросить камень в пожилого мастера. Но эксперты, работники ряда музеев и владельцы коллекций получили увесистую пощечину, став объектом насмешек, уничижительных статей и оскорбительных карикатур. Однако ни одного автора обидных высказываний притянуть к ответу они не могли. Еще бы, выходит, их компетенция – пустой звук, и огромные суммы денег были просто выброшены на покупку обыкновенных фальшивок!
Естественно, проще было не поверить утверждениям Доссены, обозвав его завистливым неудачником и сумасшедшим. Особенно неистовствовал известнейший американский антиквар Якоб Гирш. Его пыл можно понять: незадолго до того, как разразился скандал, он приобрел у Фазоли «архаическую» Афину, выложив за нее очень большую сумму. Перед покупкой он лично осмотрел и оценил статую и потому утверждал, что не мог не заметить подделки. Доссена переждал шквал гневных тирад и обвинений в свой адрес, после чего предложил оскорбленному эксперту приехать к нему в мастерскую. Когда Гирш прибыл, скульптор предъявил ему доказательство своей правоты, которое не могли счесть неубедительным даже самые предвзятые специалисты: после создания Афины он, чтобы придать ей привычный вид статуи, веками покоившейся в земле, отбил у олимпийки одну руку. Именно ее он и предъявил гостю. Линия разлома, естественно, совпала, и американцу ничего другого не оставалось, как признать этот случай крупнейшим своим поражением как эксперта.
Но решающую роль в вопросе авторства Доссены в отношении большого количества «античных» произведений искусства сыграл фильм, снятый доктором Кюрлихом. Он запечатлел, как ваятель в своей мастерской невозмутимо работал над еще одной «древней» статуей. Фильм зафиксировал все стадии работы над мраморной богиней – вполне официальной подделкой. Этот своеобразный «следственный эксперимент» был призван окончательно убедить общество в том, что оно имело дело всего лишь с еще одним, правда, грандиозным, обманом. Кстати о следствии: правоохранительные органы не применили к скульптору никаких санкций, поскольку его признание помогло раскрыть крупное мошенничество, а сам он не был замешан в истории со снабжением изваяний фальшивыми документами и обмане покупателей.
В то время Доссена получил все то, о чем мечтал в молодости: его произведениям посвящались статьи в самых популярных журналах, о нем снимали фильмы, репортеры наперебой стремились взять у него интервью. Многие художники завидовали славе, внезапно обрушившейся на еще вчера никому не известного фальсификатора. Апофеозом популярности Доссены стала организованная галереей Корони в Неаполе в 1929 году большая персональная выставка. Через год выставки его скульптур состоялись и в Германии – в Берлине, Кельне и Мюнхене. Однако именно эти экспозиции и поставили точку в творчестве «гения фальшивок». Теперь, когда его работы были собраны вместе, они разом утратили все свое очарование. Удивленные посетители видели перед собой лишь искусные имитации. Да, мастер удивительно точно копировал стиль, технику и индивидуальные приемы скульпторов прошлого. Безусловно, Доссена мог совершенно неподражаемо передать то ощущение, которое исходит от древних статуй, но при этом его работы выдавали равнодушие автора и отличались пустым пафосом. Видимо, понимая это, Фазоли и Палези очень заботились о том, чтобы не продавать в одни руки более одного «античного» творения. На выставке же стало явным и однообразие приемов ваяния, и внешняя схожесть скульптур, и слишком уж продуманный характер повреждений изваяний. Например, многими посетителями выставок было подмечено то обстоятельство, что детали лиц статуй явно созданы одним мастером, тяготевшим к определенному типу изображений. Да и то обстоятельство, что все скульптуры не слишком сильно изуродованы, наводило на мысли о подделке. Все эти «древние» творения потеряли только незначительные детали – ведь при продаже вряд ли кто-нибудь захотел бы выложить крупную сумму за сильно изуродованную скульптуру! Да и самому мастеру явно было жаль калечить собственную работу. Поэтому в зале выставки не нашлось ни одной статуи без обеих рук, ног, с разбитым вдребезги лицом или без головы. А ведь случайные повреждения не выбирают более или менее ценных деталей изображения.
Так что Доссена как скульптор умер дважды: первый раз, когда добровольно отказался продолжать работу над подделками и на весь мир объявил о создании им лично огромного количества фальшивок; во второй раз Альчео убили собственные персональные выставки, доказавшие его несостоятельность как художника в подлинном, высоком смысле слова. Интерес общественности и специалистов к творчеству и личности Доссены быстро пошел на спад. Скульптор исчез из поля зрения газетчиков, скандал, разразившийся после его сенсационного заявления, быстро забылся.
Когда же через несколько лет, в 1936 году, в некоторых газетах промелькнули сообщения о смерти скульптора Альчео Доссены, большинство читателей лишь недоуменно пожали плечами: они совершенно не представляли, о ком идет речь. «Гениальный фальсификатор» ушел из жизни в 59 лет, не вызвав ни сочувствия к себе, ни интереса к тому, как он провел последние годы своей жизни.