Трюк удался: правительство Наполеона действительно помогло Ротшильдам, чтобы английское золото в конце концов попало сначала в Испанию, а затем. в руки Веллингтона. Под наблюдением Натана сотни тысяч фунтов стерлингов в золоте, английских гинеях, голландских гульденах и французских наполеондорах были переправлены на содержание армии герцога. И вернувшийся из похода в Россию Наполеон с изумлением обнаружил, что Веллингтон не только вырвался из ловушки на Пиренейском полуострове, но и продвигается дальше во Францию во главе хорошо накормленной и полной боевого духа армии.
Заключительной сценой операции стали события, связанные с битвой при Ватерлоо. Она сделала Англию первой державой Европы, а Ротшильдов — первыми банкирами континента. Добытых за годы войны средств и установленных деловых связей теперь было достаточно, и после поражения Наполеона Ротшильды занялись уже своей основной и отныне официально признанной деятельностью. Натан так характеризовал этот поворот к новой политике: «Ротшильды оставили контрабанду и продают единственно стоящий товар — деньги».
Как справедливо указывали исследователи деятельности братьев, закрепиться на финансовом рынке им удалось еще и потому, что во время наполеоновских войн они, для осуществления своих рискованных операций, организовали не имевшую ранее примера в истории информационную и курьерскую службу. Так, посланец Ротшильдов на восемь часов опередил курьера самого герцога Веллингтона с известием о том, что Наполеон разгромлен под Ватерлоо.
Получив на рассвете 20 июня 1815 г. это сообщение, Натан Ротшильд прежде всего сообщил о победе английскому правительству, после чего отправился на фондовую биржу. Любой банкир, имея в руках такую информацию, принялся бы на все свои деньги скупать долговые бумаги английского государственного займа. Любой, но не Натан Ротшильд! Он, наоборот, продал эти облигации в огромном количестве, не говоря ни слова. Просто стоял на своем привычном месте на бирже — у колонны, она с тех пор так и называется — «колонна Ротшильда», и продавал, продавал.
Он мастерски сыграл растерянность и отчаяние. На бирже сразу же пронесся слух: «Ротшильд продает акции!» Значит, он что-то знает! Значит, битва при Ватерлоо проиграна?! Биржевые игроки бросились избавляться от акций. И лишь затем, выждав, когда эти бумаги упали до самого низкого уровня, Натан одним махом скупил все, что продал. Но уже за мизерную часть их номинальной стоимости. И при этом не выказал ни малейшего удовлетворения. А несколько часов спустя на биржу пришло официальное сообщение о поражении Наполеона и цена на облигации английского госзайма взвилась вверх на недосягаемую высоту. Банкирский дом Ротшильдов получил совершенно невообразимую прибыль.
С тех пор английское правительство стало доверять Натану самые крупные финансовые операции. Так, например, по поручению кабинета он купил в Париже вексель на 200 тыс. фунтов стерлингов, с помощью которого было профинансировано возвращение Людовика XVIII на французский трон.
После падения Наполеона банкирский дом Ротшильдов выплатил Лондону, Вене и Берлину 120 млн фунтов стерлингов французских репараций, разумеется, за весьма солидные проценты. Тем же путем потекли финансовые средства, которые правительство Англии предоставило Австрии в качестве материальной компенсации за потери в войне. В 1817 г. венский императорский двор решил наградить банкиров золотой табакеркой с бриллиантовым вензелем. Но Ротшильды деликатно информировали двор, что своих бриллиантов у них предостаточно и было бы лучше пожаловать им дворянство. После некоторого замешательства было принято решение: «Учитывая, что братья Ротшильды — иудеи, определить их на самую низшую ступень дворянства». Так они получили право писать свою фамилию с приставкой «фон».
Братьям было предложено представить двору проект своего фамильного герба. Недолго думая, они направили в императорскую канцелярию такой проект, которому могли бы позавидовать и наследные принцы. На нем было все — орел, леопард, лев, воины с коронами на головах и в доспехах, а также пучок из зажатых в руке пяти золотых стрел, символизировавших единодушие братьев. Перепуганный геральдмейстер написал министру финансов о том, что предлагаемый проект нельзя утвердить, ибо по нормам геральдики на нем не положено изображать короны, льва и орла. Затем чиновники взялись за перья и исчеркали рисунок, изготовленный по заказу Ротшильдов за баснословные деньги. Тем не менее впоследствии герб был все же изготовлен, причем с учетом всех пожеланий новоиспеченных дворян.
Не меньше уважали Ротшильдов и в Британии. Когда в колониях было отменено рабство, Натан предоставил тамошним рабовладельцам заем в 15 млн фунтов, чтобы возместить убытки. Операцией еще большего политического значения можно считать приобретение английским правительством 49,3 % основного капитала Суэцкого канала. Необходимые для этого 80 млн фунтов Натан Ротшильд предоставил не раздумывая. После этого британский премьер-министр Дизраэли воскликнул: «Ротшильды не могут быть лишними». Натану слепо верили, верили его удаче, а правительства постоянно обращались с просьбами об устройстве займов. Он не отказывал, но при непременном условии, чтобы в их стране «все было спокойно». Таким путем он и влиял на внутреннюю политику европейских государств.
Наряду с этими серьезными операциями случались в практике Натана Ротшильда и ситуации почти анекдотического характера. Однажды он занял в лондонском банке несколько миллионов золотой монетой и обязался уплатить в назначенный день непременно золотом. Наступил срок, и рано утром финансист явился с запасом ассигнаций на эту сумму. Служащие напомнили ему о его обязательстве и попросили доставить золото. «Я и не думаю выплачивать долг, — ответил Ротшильд. — Я прошу только разменять мои бумаги, а вечером вы получите все, что следует по уговору, звонкой монетой».
Случались с великим финансистом и неприятные эпизоды, и даже поражения. Причем конкуренты побеждали Натана его же собственным оружием — ловкой спекуляцией. Однажды, нуждаясь в наличных, он занял у одного банкира под залог ценных бумаг (консолей) 1,5 млн фунтов с тем условием, что в случае падения их стоимости с 84 до 74 фунтов банкир имеет право оставить их за собой по 70 фунтов. Консоли — бумага верная, и Ротшильд даже не подозревал, какую штуку выкинет с ним собрат по оружию. Тот, выждав время, вдруг наводнил биржу лежавшими у него в закладе консолями, сам же, разумеется, и скупая их. Одновременное появление на рынке большого количества ценных бумаг вызвало смущение, и консоли резко упали в цене. Довольный банкир оставил заклад Ротшильда себе, получив, таким образом, неплохую прибыль.
Возмущаясь коварством своих конкурентов, Натан в то же время сам любил наносить быстрые, решительные удары и в самые критические минуты жизни не терял присутствия духа. Его самоуверенность и самодовольство подчас граничили с наглостью. Но едва ли Натан Ротшильд когда-нибудь спрашивал себя, зачем нужны ему эти деньги — десятки, сотни миллионов, которые он наживал. Он несся в вихре биржевой игры и спекуляций с гордым сознанием своей силы, всегда самоуверенный, проницательный, готовый на риск.
В последние годы жизни Натан стал болезненно подозрительным. Он так боялся покушения, что постоянно держал под подушкой заряженный пистолет. Однажды к нему пришли два незнакомца. Когда они полезли за чем-то в карманы, Ротшильд схватил книгу и швырнул в них, за ней последовали тяжелая ваза и чернильный прибор. Наконец, когда его слуги схватили посетителей, выяснилось, что это банкиры, пришедшие с визитом. Оказавшись лицом к лицу с «великим Ротшильдом», они так растерялись, что не могли говорить и хотели достать визитные карточки, чем и вызвали такую реакцию Натана.
Видимо, эта подозрительность, граничащая у знаменитого банкира с паранойей, так же, как и постоянная финансовая лихорадка, незаметно подтачивали его здоровье. Натан Ротшильд умер 28 июля 1835 г. всего 60 лет от роду.
Второй из братьев Ротшильдов, Джеймс (Парижский) (1792–1868) был бароном Австрии и кавалером командорского креста Почетного легиона. В самом начале своей деятельности Джеймс был только агентом брата Натана в Париже. После свержения Наполеона I он все больше стал вникать в финансовые дела родового банка и уже смог самостоятельно принимать участие в крупных государственных займах, делах бирж и промышленных предприятий. Он создал крупные страховые общества и первые железнодорожные кредиты, давал ссуды Карлу X, Луи Филиппу и Наполеону III. Из-за границы он финансировал борьбу за независимость Греции, создание Бельгийского королевства и объединение Италии.
Летом 1830 г., с вступлением на престол Луи-Филиппа, дела Джеймса пошли полным ходом. Он стал первым богачом после короля, а его состояние оценивалось в 600 млн франков. Легко представить, как жилось барону Джеймсу в обстановке июльской монархии, когда сам король играл на бирже и часто приглашал Ротшильда отобедать во дворец. Когда же к власти пришел Наполеон III, Джеймс утратил свои связи при дворе. Новый император не забыл, как его дядю свергли при помощи денег дома Ротшильда. Однако это не помешало Луи Наполеону взять у барона несколько миллионов франков, которые помогли ему преодолеть первые ступени к трону. Кроме того, именно Джеймсу принадлежала счастливая идея способствовать появлению в свете молодой испанки Евгении де Монтийо, ставшей впоследствии женой французского императора, у которой финансист всегда находил поддержку.
Еще барон Джеймс прославился как филантроп. Он жертвовал большие суммы на всевозможные благотворительные учреждения, хотя в то же время очень любил быть щедрым за чужой счет. Однажды его обвинили в том, что он остается совершенно равнодушным к нуждам своих соотечественников, и намекнули, что было бы неплохо, если бы он дал им возможность поживиться хотя бы крохами с его «биржевой трапезы». Ротшильд согласился и в заранее назначенный день устроил искусственное повышение каких-то акций — операцию, на которой его земляки нажили 850 тыс. франков. На эти деньги была выстроена роскошная синагога. Другому своему приятелю, просившему у него кредит для одного предприятия, он ответил: «Денег я вам не дам ни сантима, но помочь — помогу. Пойдемте со мной!» Они отправились на биржу и несколько раз прошлись рука об руку на виду у всех. Когда Ротшильд уехал, прияте