Медикам известны случаи излечения людей, просивших помощи у Иоанна Кронштадтского, от рака, тяжелого артрита, астмы, экземы, страшных, не совместимых с жизнью ожогов и обморожений, паралича, заражения крови, язвенной болезни желудка, воспаления легких, бесплодия и других недугов. Да что там болезни! Иногда даже смерть отступала перед заступничеством святого. Так, 27 июня 1993 года во время операции на грудной клетке скончалась Наталия Макарова. Врач-реаниматолог оказался бессильным и констатировал смерть пациентки. И вдруг… женщина снова начала дышать! Оказалось, что в это время ее сестра отправилась к гробу Иоанна Кронштадтского, чтобы помолиться о здравии больной. All ноября 1996 года беда случилась с мальчиком, которому было всего два года и семь месяцев: ребенок добрался до аптечки и успел наглотаться сердечных средств… Доза, принятая малышом, оказалась смертельной, и реаниматологи не надеялись на спасение ребенка. И тогда мать мальчика отправилась на Карповку, к усыпальнице Иоанна Кронштадтского, поговорила со священником. Тот, узнав о состоянии малыша, отслужил молебен и сказал, что теперь можно надеяться на то, что все будет хорошо. И действительно, уже на следующий день Ваня бегал как ни в чем не бывало.
И еще одно чудо. Не так давно, в начале 90-х годов, в обители произошло необъяснимое обновление сильно потемневшего образа Богоматери, простирающей над землей свой Покров. Икона, требовавшая реставрации, непонятным образом обновилась. Тогда же на обороте холста обнаружилась надпись, согласно которой образ писался в 1901 году в Лесне. Тут следует сказать, что Леснянский монастырь, расположенный на территории Польши, находился под покровительством Иоанна Кронштадтского. А когда сооружался монастырь на Карповке, чудотворец вдруг сказал, что пристройку жилого корпуса следует сделать больше – мол, необходимы помещения для Леснянских монашек… Священника тогда не поняли, но пристройку увеличили. Во время же Первой мировой войны, когда Иоанна Кронштадтского уже не было в живых, западный край, где находился Леснянский монастырь, эвакуировали; сорок монашек тогда нашли приют именно в Карповке…
Святой Иоанн Кронштадтский был канонизирован совсем недавно, на Поместном Соборе Русской Православной церкви, состоявшемся 7 и 8 июня 1990 года. Его память отмечается дважды в году: в день рождения чудотворца и в день его кончины.
ИРИНАРХ, ЗАТВОРНИК РОСТОВСКИЙ
Имя преподобного Иринарха хорошо известно как православным христианам, так и любителям истории. Именно он благословил ополчение князя Дмитрия Михайловича Пожарского в поход на Москву. Он единственный раз в жизни вышел из затвора, чтобы сообщить Василию Шуйскому о грядущей опасности… Фигура Иринарха – одна из самых колоритных в сонме святых русской земли. Он в буквальном смысле нес на себе тяжесть человеческих грехов – после смерти старца осталось 142 медных креста, семь наплечных вериг, цепь в 20 сажен, которую он не снимал с шеи, железные ножные путы, восемнадцать ручных оков, «связни», которые он носил на поясе, весом в пуд, и железная палка, которой он избивал свое тело и прогонял бесов.
Будущий святой и провидец преподобный Иринарх-затворник родился в неспокойное время. В год его появления на свет на трон взошел Иван IV, которого потомки называли Иваном Грозным. Москва полыхала пожарами, по дорогам «шалили» разбойники, а богобоязненные люди потихоньку перешептывались о грядущем конце света… Но маленький Илья (такое имя дали ребенку родители при крещении) долгое время оставался в стороне от этих событий. Ведь он жил не в Москве и даже не в Казани, а в селе Кондаково. И мать, и отец его были крестьянами, их жизнь текла размеренно, по раз и навсегда определенному графику: от сева до жатвы. Впрочем, на обычного сельского мальчишку Илья не был похож – тихий, скромный, ласковый… И в то же время – не по-детски серьезный.
В житии преподобного Иринарха упоминается о том, как впервые проснулся его пророческий дар. Когда мальчику было шесть лет, он однажды сказал матери: «Как вырасту, так постригусь и стану монахом; буду носить на себе железа и трудиться ради Бога, и буду учителем всем людям». Едва ли шестилетний ребенок мог произнести такую фразу, скорее всего, эти слова были вложены в уста святого теми, кто описывал его подвиг. Но тяга к монашеской жизни проявилась у Иринарха очень рано. Особенно сильное впечатление на него произвел рассказ сельского священника, отца Василия, о Калязинском чудотворце Макарии. Преподобный Макарий казался Илье недосягаемым идеалом, а его жизнь – полной смысла и служения Богу и людям. Заслушавшись, он произнес: «И я буду таким же монахом». Это было первое взрослое решение Ильи, но до его воплощения в жизнь прошли годы.
Жития святых пишутся по определенному канону. Трудно, пожалуй, найти святого, который бы с детства не отличался особой религиозностью, усердием в молитве, доброжелательностью. И родители, как правило, благословляли своих детей на подвиг иночества «с радостью», поскольку считали такую участь благой и высокой… Но ведь жития создавались как поучительное чтение, как образец для подражания, и реальным материнским слезам или детским шалостям там просто не было места…
До восемнадцати лет Илья жил вместе с родителями (их звали Акиндин и Ирина) и двумя братьями – Андреем и Давидом. Когда в 1567 году в округе начался голод, он отправился на заработки в Нижний Новгород – уже мог сам заработать себе пропитание и не хотел сидеть на шее у родных. Два года о нем не было ничего слышно. В конце концов родители забеспокоились: обычный срок найма составлял год, и сын должен был прийти домой – повидаться. На поиски Ильи отправились его братья и вскоре нашли его в селе неподалеку от Нижнего Новгорода, где он работал у зажиточного крестьянина. Работы было много, и братья решили какое-то время поработать у того же хозяина. В один из вечеров, сидя в комнате вместе с другими работниками, Илья вдруг залился слезами. Все удивились и стали спрашивать – что произошло? Илья ответил: «Вижу преставление своего отца; несут родителя моего светлые юноши на погребение». Никто не знал – и не мог знать, – что именно в это время, в Успенский пост, Акиндин действительно скончался. Эту печальную новость братья узнали уже после того, как вернулись домой, – и сразу вспомнили видение Ильи…
После смерти отца семья переехала в Ростов – братья решили попробовать свои силы в торговле. Это начинание оказалось удачным, и они зажили в новом доме вполне благополучно. Вот только Илья не оставил своей давней мечты о монастыре. Он часто ходил в церковь, а в свободное время встречался с купцом Агафоником, у которого была небольшая библиотека духовных книг. Вероятно, именно эти встречи окончательно убедили юношу, что его место – не в миру, а в обители. Через какое-то время Илья попрощался с матерью и отправился в монастырь Бориса и Глеба.
Игумен монастыря встретил Илью с радостью. Он почувствовал, что юноша не ищет праздной (как казалось многим) жизни в монастыре, не пытается забыть несчастную любовь, а пришел именно потому, что чувствует в себе призвание. После недолгого периода послушания Илья принял постриг, а вместе с ним новое имя – Иринарх. Узнав об этом, в монастырь пришел Агафоник и некоторое время жил там. Сам купец не мог принять постриг – он был связан множеством обязательств в миру, но зато мог искренне порадоваться за своего друга. В конце концов он стал собираться в обратный путь, а Иринарх пошел проводить его. На обратном пути он размышлял, в какой обители он достигнет спасения. Самыми известными в то время были Кириллов Белозерский и Соловецкий монастыри. Но тут ему послышался голос: «Не ходи ни в Кириллов, ни на Соловки, здесь спасешься!» Иринарх начал сомневаться – а не послышалось ли ему, и тот же голос еще дважды повторил: «Здесь спасешься!» Тогда он понял, что ему было откровение свыше, и больше уже не помышлял о других обителях.
Дни и ночи Иринарха проходили в посте, молитвах и трудах. Сначала игумен назначил ему послушание в пекарне, позже – в пономарской службе. Молодой монах старался исполнить любую работу как можно лучше, но главной своей задачей считал молитву. Он всегда выстаивал службу до конца, не присаживаясь, и не пропускал ни одного богослужения. Вскоре он достиг состояния непрерывной молитвы. И удостоился нового чуда. Как-то раз Иринарх шел по своим делам и увидел босого странника. Он сжалился над ним и обратился к Богу с молитвой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, сотворивший небо и землю и первого человека, прародителя нашего Адама, по образу Своему, и почтивший его теплотою в святом рае, да будет воля Твоя святая со мною, рабом Твоим: дай, Господи, теплоту ногам моим, чтобы я мог помиловать сего странника и дать с себя сапоги на ноги его!». Об этом удивительном феномене упоминали многие подвижники: кожа становится нечувствительной к морозу, и человек сколь угодно долгое время может ходить босиком по снегу или ледяной воде без ущерба для здоровья. Отдав сапоги нищему, Иринарх почувствовал это тепло и с тех пор стал ходить без обуви. Игумен же воспринял это как проявление гордыни и стал приучать молодого монаха к смирению. То он велел ему молиться на улице, напротив оконца кельи, то отправлял подолгу звонить на колокольне. В принципе, это была обычная практика: монах должен был целиком и полностью избавиться от проявлений своей собственной воли, чтобы получить возможность вершить волю Божию. Однако долгие молитвы на морозе и дополнительные послушания не вразумили Иринарха. Он кротко, без единого слова шел выполнять очередное распоряжение игумена, но отказался обувать новые сапоги… Как последнее средство игумен испробовал голод: три дня Иринарх провел в заключении без воды и пищи, но остался тверд в своем решении. Тогда ему было позволено вернуться к обычным послушаниям. Так и ходил он зимой и летом без обуви, вызывая недоумение прихожан и раздражение игумена. Только раз он обморозил ноги – когда услышал, что в Ростове осудили невиновного, и босиком в лютый мороз поспешил ему на помощь. После этого Иринарх три года мучился от ран на ногах, но потом получил чудесное исцеление. Игумен, видя упорство Иринарха, все-таки нашел для него метод вразумления: отправил на работы вне монастыря. Теперь молодой подвижник был лишен возможности бывать в церкви так часто, как ему хотелось, и решил все же оставить обитель.