Историки спорят о том, была ли змея вообще, и если была, то какая именно – кроме аспида на роль убийцы претендуют египетская кобра и рогатая змея. Спорят они потому, что змею никто не нашел. Против того, что змея действительно была, свидетельствует тот факт, что вместе с Клеопатрой практически мгновенно умерли обе служанки, Ирас и Хармион. А ведь даже самая ядовитая змея не может убить трех человек, укусив их одного за другим, – на это у нее не хватит яда. Именно поэтому даже самая разъяренная змея после первого укуса стремится сразу же скрыться. Кроме того, в Древнем Египте была очень хорошо развита наука о ядах. Вполне вероятно, что Клеопатра воспользовалась одним из них, чтобы умереть мгновенно безболезненной смертью. В то же время укус змеи – это очень болезненный способ самоубийства, и вряд ли египетская царица могла предпочесть его яду.
Но как бы там ни было, в день самоубийства царицы Октавиан получил послание, в котором Клеопатра просила его похоронить себя рядом с Марком Антонием, и он, обеспокоившись, послал в спальню царицы стражу. Когда римляне ворвались туда, то увидели, что Клеопатра мертва. Она была облачена в царские одежды и корону Птолемеев.
Октавиан оставил в живых детей Антония и Клеопатры, но 30 августа того же года казнил Цезариона и протащил статую царицы Египта перед толпой на праздничном шествии в Риме. Вообще, он насаждал в Риме образ Клеопатры – неистовой распутницы, «египетской отъявленной колдуньи», и даже после его смерти в Римской империи по традиции продолжали оскорблять ее, обзывая «царственной шлюхой».
Именно в таком виде, прямо из скандальной римской хроники образ Клеопатры вошел в будущие века. Каждая эпоха предлагала свою версию, но каждый раз царица олицетворяла коварный и развратный Восток. Бок-каччо, например, считал ее «совершенно неистовой бабой, скандально известной по всему миру своей алчностью, жестокостью и распутством».
Образ Клеопатры – «смертоносной обольстительницы» был доведен в XIX веке до абсурда, когда Пушкин в «Египетских ночах» воскресил древнюю сплетню (взятую, кстати, все из той же римской хроники) о ее бесчисленных любовниках, которые покупали ночь с нею ценой собственной жизни. Эта экзотическая ипостась египетской царицы имела особую привлекательность для романтиков и декадентов (Готье восторженно писал о ее «утонченной жестокости», Суинберн воспевал ее «холодное и черствое сердце»). Свои варианты представили миру Чосер, Шекспир и Шоу.
В результате такой обработки подлинная биография была расцвечена пикантными анекдотами, невероятными домыслами, небылицами и фантазиями.
Но историческая Клеопатра была одной из самых удивительных женщин во всей древней истории. Она, истинная царица, хорошо знала цену власти и умела править в условиях глубокого кризиса. Ее политическое честолюбие не знало границ, она мечтала о новом неслыханном подъеме Птолемеевой державы, пытаясь всеми правдами и неправдами оттянуть политическую деградацию Египта и его превращение в одну из провинций Римской империи. Благодаря могущественному покровительству Египет, несмотря на свою зависимость от Рима, номинально был свободной страной – на его территории действовали египетские, а не римские законы.
«У Клеопатры был хищный инстинкт политического выживания, отточенный ею долгими годами династических конфликтов и междоусобиц. Отсюда ее невероятная стратегическая мобильность и политическая изворотливость, неутомимая изобретательность, с помощью которых она удерживала на плаву тонущий корабль египетского государства», – пишет Елена Клепикова. Клеопатра – расчетливая и честолюбивая царица Египта – не имела ничего общего с созданным римлянами образом похотливой восточной распутницы, у которой только и дел было, что закатывать в Александрии невообразимо роскошные пиры да содержать мужской гарем.
Впрочем, как заметил один проницательный историк, человечество вряд ли откажется от сказочных подробностей из жизни Клеопатры вроде легендарного глотания растворенной в уксусе бесценной жемчужины, расплаты жизнью за ночь с правительницей, аметистового амулета, предохранявшего от опьянения, или ночного горшка из чистого золота.
Точно так же невозможно отказаться от мифа о неотразимой красоте Клеопатры, несмотря на все, даже самые убедительные находки археологов. Человечество постановило: Клеопатра была прекрасна, мудра и неистова. А ведь то, что царица не была красавицей, видно по ее изображениям на монетах: резкое волевое лицо с очень длинным носом, свидетельствующее скорее о силе и решительности, чем о красоте. Да и античные источники – Плутарх, например, – отмечают, что «красота этой женщины была не тою, что зовется несравненною и поражает с первого взгляда, зато обращение ее отличалось неотразимою прелестью, и потому ее облик, сочетавшийся с редкою убедительностью речей, с огромным обаянием, сквозившим в каждом слове, в каждом движении, оставлял свое жало».
Сейчас маятник качнулся в другую сторону, и Клеопатру стало модно представлять не в виде жрицы любви, а в роли эдакой бизнес-леди – предприимчивой и дельной царицы. «Все это очень даже может быть, – пишет Апдайк. – Однако черты трудолюбивой и рачительной царицы бледнеют перед потрясающими и исторически неопровержимыми фактами ее любовных связей: она родила детей Юлию Цезарю и Марку Антонию, ее длительный роман с Антонием вызвал в конце концов войну за контроль над Римской империей, кончившуюся двойным самоубийством любовников».
В общем, едва проступивший смутный облик египетской царицы снова заволакивается туманом, но на этот раз не вражеских измышлений, а добрых намерений и идеализации. Несомненным же остается следующее – Клеопатра оказалась последней царицей Древнего Египта, и ее смерть стала началом гибели могущественного государства, когда-то наводившего ужас на страны всей Северной Африки. Вместе с потерей сложившегося в веках государственного устройства начала гибнуть и культура страны, символом истории которой осталась Клеопатра.
КОБЕЙН КУРТ ДОНАЛЬД
В двадцатом веке мы бы поняли, что являемся актерами в плохой комедии и что у этой комедии нет ни автора, ни зрителей, а в городе существует еще только один театр – кладбище.
Не можешь запретить – возглавь. Похоже, именно эта уходящая в глубь времен административная мудрость сделала Курта Кобейна идолом подростков всего мира в 90-х и не дает его звезде померкнуть и сегодня.
Наверное, для шоу-бизнеса нет менее удобного «сырья», чем музыка, которую принято называть альтернативной. Она мало кому нравится, если подходить к ней с точки зрения оптово-розничной продажи, поэтому ее страшно выпускать на радио. Общение с ее исполнителями – это что-то из области дрессировки тигров; никогда не знаешь, что они выкинут в следующий раз: то ли напьются, то ли разобьют всю технику, то ли подхватят какую-нибудь неприятную болезнь, то ли вообще расстанутся с этим бренным миром. Да и сами музыканты из кожи вон выпрыгивают, чтобы вести настоящий «рок-н-ролльный» образ жизни (в отличие от послушных поп-звезд, которые, по крайней мере, не срывают концерты и не выставляют свои вредные привычки напоказ, появляясь перед публикой чистыми ангелочками на радость родителям правильных девочек и мальчиков).
Вот только возникает вопрос: откуда же взялся этот образ «настоящего рокера», «бунтаря против затхлых устоев общества и засилья попсы»? Вы будете смеяться – его создал шоу-бизнес, буквально канонизировав Джима Моррисона, Дженис Джоплин и Джими Хендрикса, а заодно их пристрастие к наркотикам, алкоголю, непредсказуемость, буйные выходки, любовь к порче инструментов, а также движимого и недвижимого имущества. В общем, все эти поступки, которые в «приличных семьях» – а какая семья не считает себя приличной – принято осуждать (в амплитуде от либерального порицания поведения кумиров при признании несомненных достоинств их творчества до телесных наказаний с выбрасыванием на помойку любимых записей). Заключительным аккордом стало тиражирование лозунга «живи быстро, умри молодым» в качестве жизненного принципа «правильного» рок-музыканта.
На выходе получаем портрет бунтаря, борца за свою независимость: бескомпромиссный, сходящий с ума от пошлости и глупости окружающих, а потому отвергнутый, одинокий, никем не понятый, свободный от всех и вся, погибший во цвете лет и лишь тогда, слишком поздно, принятый обществом. Короче говоря, потаенная мечта почти каждого подростка во всей своей красе. Одна проблема – бунтари сгорают слишком быстро, а дрова в топку коммерческих продаж нужно подбрасывать так, чтобы у каждого поколения подростков был свой бунтарь, отвергаемый отсталыми родителями и не похожий ни на кого, кто был раньше.
Ну, в 60-е было просто: рок-н-ролл сам по себе был совершенной новостью, взрывом. Его энергию в конце концов удалось направить в мирное русло: высокая мода-календари-постеры-пластинки-биографии-фильмы-легенда о роке 60-х. Дети отвергали устои родителей, протестовали против войны во Вьетнаме и слушали рок.
В 70-е стало сложнее – ни одна из групп не могла претендовать на вызов обществу, все они действовали в уже установленных рамках. А следующее поколение уже подрастало… И тут где-то на помойке удалось отыскать Sex Pistols – совершенно асоциальных типов, которых даже отмывать не стали перед тем, как вывести на продажу. Их окрестили панками. Они довольно быстро и успешно сыграли предназначенную им роль, эффектно исполнив в финале поножовщину с летальным исходом. Ну и дальше по схеме: высокая мода-календари-постеры-пластинки-биографии-фильм-легенда о панк-роке 70-х.
Ничем не ознаменовали себя 80-е[22]: эпатаж стал нормой, музыканты – плохие, ломали инструменты, виртуозно играли на гитарах, раскрашивали лица, изображали из себя сатанистов, рычали в кадр – в общем, ничего особенного.